– Иван, а в «Автомобилисте» игроки такого роста были?
– Один был – Серёжа Козлов. Но, как в шутку говорил тренер, мы его заявляли «для статистики». Дело в том, что при хорошем даже для современного центрального блокирующего росте (далеко за два метра) у него были довольно короткие руки. Как-то раз мы поменялись пиджаками – так рукава его пиджака с трудом доставали мне до локтей…
– Получается, что вы тоже играли центрального блокирующего?
– И да, и нет. Когда мы подавали, я действительно блокировал в середине сетки. Но если мяч возвращался к нам для доигровки, я уже смещался для атаки из позиции доигровщика. Такую тактику освоить было довольно непросто, и поначалу соперники слегка иронизировали в наш адрес. Но когда им доводилось играть против нас, у них тоже возникали трудности – сразу приспособиться к подобной тактике не у многих получалось…
– При таких изысках даже удивительно, почему Ярославль не пробился на союзный уровень?
– Наверное, потому что в высшей лиге чемпионата СССР требовалось представительство максимального количества союзных республик. Если бы весь волейбол был организован по спортивному принципу, первая лига процентов на восемьдесят состояла бы из российских и украинских команд. Но нам, ведущим почти профессиональный образ жизни, пришлось довольствоваться уровнем первенства РСФСР.
– Вот, кстати, о почти профессиональном уровне. В СССР профессионального спорта не было – так, по крайней мере, считалось. Тем не менее показывать высокие результаты, побеждать тех же профессионалов без соответствующей подготовки было невозможно. И простые студенты или офицеры были вынуждены фактически совмещать работы?
– Я работал преподавателем ЯГПИ – теперь это университет. Причём именно работал, а не числился преподавателем за спортивные заслуги. Поэтому приходилось уходить из дома в шесть утра, а возвращаться иногда к одиннадцати вечера. К счастью, мне повезло с женой, поскольку семья и дети все эти годы были на ней. Конечно, спорт тоже приносил какие-то доходы – несравнимые, впрочем, с заработками сегодняшних профессиональных спортсменов. Но этот разрыв успешно компенсировался энтузиазмом…
– Многие спортсмены уезжали в Германию именно в силу того, что там этого разрыва как раз не было и не приходилось жить двойными стандартами.
– Я, честно говоря, принял решение об отъезде в силу других причин. В начале девяностых времена были смутные, а у нас подрастали дети, и очень хотелось дать им настоящее образование. К тому времени, кстати, практически все мои ближние родственники уже обживали Германию. По происхождению я немец (хотя и русский) и мне в общем было достаточно легко адаптироваться к новой жизни…
– Любопытно… Известно, что даже объединение западных и восточных немцев не шло гладко. Нация, полвека желавшая объединиться, вдруг с каким-то даже недоумением обнаружила, что распалась на «осси» (восточные немцы) и «весси» (немцы западные). А вам как удалось остаться выше этого?
– Да, действительно, «отголоски объединения» иногда даже сегодня бывают слышны. Но дело в том, что эта ситуация никак не отразилась на спортивном сообществе. С одной стороны, все более или менее состоявшиеся спортсмены умели профессионально относиться к себе и своему делу, с другой – мои знакомые волейболисты, которые уже обосновались в Германии, как, в принципе, и прочие волейболисты, отсутствием интеллекта не страдали. А там, где есть интеллект, ксенофобии нет.
– Это, конечно, хорошо… Но как в чужой стране заработать на хлеб насущный? Ужасы эмиграции, звериный оскал капитализма…
– Мне повезло в том, что мой диплом был признан. То есть для получения возможности работать оказалось достаточно доучиться чуть больше года. И я устроился инструктором по плаванию в муниципальном фитнес-центре, где, естественно, имеется и бассейн. По-немецки эта должность называется «Schwiemaster» – мастер обучения плаванию. Можно было добраться и до преподавания в школе, но требовалось получить диплом преподавателя ещё одного любого предмета – хотя бы даже трудового обучения.
– А почему не волейбол, где, наверное, ваш опыт и знания были бы востребованы куда больше?
– Я не знаю, как обстоят дела в немецком футболе или баскетболе, но в волейбольных центрах подготовки во главу угла ставится прежде всего… учёба. По-моему, даже у моего тёзки Йохана Шопса карьера в России началась не раньше, чем он получил степень магистра на родине. То есть нужно было располагать или волейбольным авторитетом Вячеслава Платонова или уровнем преподавателя немецкого вуза, чтобы работать в волейболе…
– Получается, что как раз немецкие волейболисты осуществили давнюю мечту спортивного руководства СССР. Помните, был такой лозунг: советский спортсмен прежде всего – интеллектуал, на которого должны равняться все остальные…
– Получается, да…
– Но при всём при этом не страдает ли немецкий спорт от недостатка эмоций? Немцы и без того считаются достаточно чопорными людьми, а если их ещё и в волейбол играть без диплома не берут…
– А вы не с англичанами нас путаете, случайно? Наоборот, иногда я замечаю недостаток эмоций у болельщиков российского чемпионата. Я часто смотрю по спутнику игры чемпионата России, больше всего меня в нынешнем сезоне поразила атмосфера на игре московского «Динамо» и одинцовской «Искры» – не в плей-офф, а в регулярном чемпионате. Три тысячи мест, из них одна трибуна под завязку заполнена солдатами. Как только дают крупный план этой трибуны, видно, что две трети зрителей спокойно спят. В Германии такое невозможно. С первой и до последней минуты зрителей заводят так, что они смотрят волейбол исключительно стоя – и только с песнями! И волейболисты не просто приветствуют своих поклонников после игры, а остаются в зале для общения, причём больше всего контактируют с инвалидами (в каждом зале для людей с ограниченными возможностями оборудованы специальные места в первом ряду). Естественно, что в такой ситуации играть спустя рукава невозможно по определению, и болельщики благодарны команде, даже если та проиграла со счётом 0:3, но всерьёз билась за каждый мяч…
– Да у нас тоже пытаются «заводить» трибуны, но дело это, скажем так, обоюдоострое. Трибуны то спят, а то вдруг так «заведутся», что хоть святых выноси, а ОМОН – приглашай. В Ярославле, слава богу, народ спокойный, но иные гостевые болельщики так себя ведут… Неужели в Германии обходится без эксцессов?
– Во-первых, «заводить» помогает пиво, которое свободно продаётся на всех спортивных аренах. Оно всё-таки помогает раскрепоститься. Другой вопрос, что больше двух кружек никто не пьёт, поскольку практически все – на своих машинах. А кому же хочется после игры получить проблемы с полицией? Во-вторых, эта открытость игроков и персонала команд тоже весьма способствует единению трибун и спортсменов. В-третьих, уровень спортивных игр в Германии достаточно высок, чтобы следить за происходящим на площадке, а не «развлекать» себя самостоятельно. Я однажды случайно попал на игру «Баварии» и «Байера» – в жизни мне было бы не достать билетов, если бы сын одного из моих друзей-волейболистов не играл за молодёжный состав «Байера». И вот там я понял, что такое настоящие фанаты. Ну, просто волна звука с одной трибуны – и тут же волна с другой. Этот звук можно трогать рукой, отрезать от него кусочки и уносить с собой на память в качестве сувенира. Теперь, задним числом, я понимаю, почему «Бавария» не получила такой же поддержки со стороны своих фанатов во время матча с «Зенитом».
– Почему?
– Организаторы во избежание эксцессов запретили продавать любое пиво, кроме безалкогольного. Причём широко эта замена разрекламирована не была. Мы с другом приехали загодя (поскольку живём неподалеку от Штутгарта), купили по паре банок, справедливо рассудив, что раньше чем через четыре-пять часов нам в обратный путь не собраться. И вдруг обнаруживаем, что не можем войти в нужный тонус. Вдвойне обидно, поскольку болеть собирались за «Зенит».
– Иван, таким образом рассуждая, мы сейчас всю работу с болельщиками сведём исключительно к пиву…
– Нет, решающего значения к развитию спорта слабоалкогольные напитки, конечно же, не имеют. Спорт – куда большее явление в жизни Европы, чтобы его можно было свести к чему-то одному. Просто в Германии понимают, что в деле развития спорта мелочей не бывает. Меня радует, что всё лучше это начинают понимать и в России.
Анатолий КОНОНЕЦ