Живописец Лев Прыгунов пишет картины в стиле энергетического реализма. Этот стиль – его собственное изобретение. Автор поясняет:
– Однажды открыв, что каждый предмет, особенно старинный, со своей историей обладает определенной энергетикой, я стал использовать эту энергию вещей. Работая над холстом, я как бы беру её взаймы. Но ни одну работу не считаю законченной до тех пор, пока она не начинает отдавать энергию обратно. В этом убедиться достаточно просто: нужно пристально вглядеться в картину, которая при беглом знакомстве с нею показалась «так себе, ничего особенного», и уже через минуту-другую она захватит вас в плен настолько, что вы не сможете от неё отвернуться.
В натюрмортах Льва Георгиевича, безусловно, есть нечто притягательное. Диковинной формы бутыли, потрёпанные фолианты с пожелтевшими, чуть загнутыми листами, выдвинутые ящички старинного бюро, неожиданная для кабинетного интерьера щука, прихваченная пеньковой верёвкой за хвост… Все изображённое – чуть театральнее, чем в реальной жизни: ярче краски, чётче тени, с тщательной небрежностью выстроены мизансцены… Лично мне – понравилось. Но я вполне отдаю себе отчёт, что более всего в увиденном меня привлекает… личность автора. Не будь живописец Лев Прыгунов известнейшим российским (точнее, сначала советским, а потом уже российским) киноактёром, без малого за полувековую кинематографическую карьеру снявшегося в 64(!) кинокартинах и сериалах, рассматривала бы я его натюрморты с тем же пристальным вниманием? Вряд ли. А вот сам Лев Георгиевич считает, что его кинематографическая известность в России только мешает его карьере живописца.
– У русских людей заштампованное восприятие. Приходят такие снобы на вернисаж и, даже не видя картины, цедят сквозь зубы: «Что, актер написал? Нет, не надо… Нам что-нибудь профессиональное». Хотя только в Москве я продал 120 картин…
– Ну вот, а вы говорите…
– Зато в Америке, где меня мало кто знал в актёрском качестве, в 1989 году я полгода прожил на доходы от своей живописи. Мои картины были проданы на аукционе «Philips» (!) – знающим людям это скажет о многом. В Лондоне, где я прожил полтора года, картины просто рвали у меня из рук. Потом меня пригласили в Париж, сняли квартиру и сказали: «Покупаем всё, что ты напишешь». Мы с женой прожили в Париже полгода…
– Вы считаете себя профессиональным художником?
– Абсолютно. Я могу содержать семью, занимаясь исключительно живописью, даже дачу себе построил на доходы от продажи картин.
А между тем Лев Георгиевич не имеет профессионального законченного художественного образования. В возрасте 12 лет он брал частные уроки у художницы, оставшейся в Алма-Ате после эвакуации. В постижении азов живописи они «прошли» натюрморты и пейзажи, а портреты – не успели.
– Елена Ивановна (фамилию её я, к сожалению, не запомнил) была блистательной художницей и очень грамотным педагогом. Позднее, уже серьёзно занимаясь живописью, я пытался брать уроки, но никто не смог научить меня писать портреты так, как это могла бы сделать она. Сейчас многие пишут с фотографий, что я считаю абсолютно неприемлемым для себя и стыдным. Уж лучше пусть мне бутыли позируют
– Да, у вас много стекла…
– Почему-то после этой констатации журналисты любят спрашивать, не пьющий ли я. Сыграю на опережение: да, пьющий, как всякий русский, просто мера у каждого – своя. Лично я пью в удовольствие, без зависимости. Что касается бутылей, то для меня это скорее архетип, олицетворяющий философские категории: отражение, прозрачность, пустоту, наполненность…
– Вы коллекционируете бутыли?
– Боже упаси! Любая коллекция – это вампир, которая рано или поздно начинает пить «кровь» (мысли, желания, свободное время и так далее) из своего хозяина, повергая его в зависимость от себя. Для меня же главное – это свобода.
У меня есть две действительно потрясающие бутыли XVIII века, зелёного и красного стекла, одну я привёз из Франции, вторую купил по случаю в России. Есть удивительные старинные книги – Евангелие XVII века, недавно приобрёл Киево-Печерский патерик с двумя картами захоронений, датированный 1648 годом. Эти фолианты сделали бы честь любому музею, и я ими горжусь, но это опять же – не коллекция.
– Когда, если не считать детских уроков, вы начали писать?
– Первый рисунок я сделал в Вильнюсе (
отдых в Вильнюсе) в 1972 году, где снимался в фильме «Пётр Рябинкин». Мой приятель – декоратор фильма посмотрел, кое-что поправил и заметил: «В общем и целом прилично». Мы вставали в шесть утра и до начала съёмок, по пять-шесть часов, писали с натуры. За два месяца съёмок я сделал несметное количество рисунков, по возвращении в Москву купил холст, масляные краски… С тех пор и пишу.
– В одном из своих интервью вы признались, что спокойно могли бы прожить без кино…
– Да? Я так сказал?! Наверное, был сильно не в духе. На самом деле я никогда в жизни не откажусь от кино (меня от кино отлучали, случалось), потому что безумно люблю сам процесс съёмок. Могу сниматься в любом «дерьме», которое мне предлагают, лишь бы оно не было вредным.
– Признаться, своим страстным монологом вы меня огорошили… Что, по вашему мнению, вредное… хм… кино?
– Вредно циничное, политизированное кино. Коммунистическое кино было вредным от первого кадра до последних титров.
– А сериалы? Вреднее сериалов вряд ли что можно придумать.
– Вот только не надо «катить бочку» на сериалы! Да лишь благодаря сериалам у нас появились блестящие молодые актёры, сериалы буквально возродили актёрскую профессию, дали возможность снимать серьёзное кино…. Вот ведь до чего у русских заштампованы мозги: сказал кто-то, что сериалы – это «фи», и давай все под одну дудку петь.
– Воля ваша, Лев Георгиевич, но смотреть-то их нельзя!
– А я и не смотрю! – страстно возмущавшийся секунду назад Лев Прыгунов вдруг расхохотался как мальчишка. – И потом, давайте разберёмся: «мыло», не спорю, чудовищно, но есть очень приличные сериалы. Скоро по «России» покажут сериал «Оружие» режиссёра Александра Касаткина. Там я играю одного из злодеев, генерала ГРУ, оборотня в погонах, торгующего оружием.
– По вашей классификации эта роль – вредная или полезная?
– Полезная. Народ должен знать своих мерзавцев в лицо. Как и героев.
– И тем не менее вам нередко предлагают играть именно отрицательных персонажей. Не обидно?
– Что значит «обидно»? Актёр – прежде всего исполнитель. Писать роли сам для себя он не может. Поэтому выбор у него один: соглашаться или отказываться. Да, я часто играл негодяев, причём с удовольствием, потому что это – единственный способ для актёра выказать своё отношение к происходящему. В советском кинематографе самой чудовищной была так называемая положительная роль. Герой вечно размахивал каким-нибудь картонным мечом, ничего не делал на протяжении всего фильма и, как правило, в конце погибал – в назидание другим, которые учились таким образом умирать за коммунистические идеалы в отличие от американских фильмов, которые учат выживать и бороться. Это разный подход к жизни. Поэтому я с огромным удовольствием играю подонков, пользуясь случаем показать их «во всей красе»... Что это мы всё о грустном? Давайте я вам лучше стихи почитаю, хотите?
– Хочу!
– Недавно я занялся стихо-сложением, и у меня появилось нечто рифмованное – лингвистическое.
«Я захлёбываюсь русским языком/ упиваюсь, каюсь, ласковостью гласных/ в «Латвии, Литве, Украйне», а потом/ схрустом, скрежетом зубовным, жадным ртом/ я вгрызаюсь в РСФСР согласных».
– Браво! Но, как я полагаю, поэзия в вашей жизни возникла не вдруг? Вы ведь вращались в литературно-поэтической богеме Питера начала60-х годов, были знакомы с Бродским…
– В 1963-м я попал в компанию его друзей. К тому времени я уже знал все его стихи, многие наизусть и был в Бродского влюблён как в человека и в гениального поэта. Но его ближайшим другом не был, он таких людей, как я, называл «кореша». Мы были хорошими приятелями. Я его обожал, а он мне это позволял. В нашем маленьком кругу все его считали великим и называли «В. Р.» (Великий Русский). В 72-м он эмигрировал, и мы увиделись только в 1989-м, когда я приехал за границу и три дня прожил у него. Замечательные это были дни… Бродский присылал мне из Америки все свои книги с автографами. Он мне подарил свою нобелевскую речь – её всего 300 экземпляров, у меня 33-й экземпляр с шикарным автографом и с «печатью» его любимого кота Миссисипи. Бродский – самый умный человек, которого я когда-либо встречал в жизни. У китайцев есть понятие «совершенно мудрый человек», то есть тот, кто называет вещи своими именами. Я могу назвать Иосифа Бродского совершенно умным человеком.
– Вы во многих своих интервью цитируете китайцев…
– В 60-х годах я уже свободно читал на английском языке, за что, к слову, имел много неприятностей. Зато я мог читать всё, что хотел: у меня были знакомые, которые привозили мне книги из-за границы. Сначала эти книги открыли для меня буддизм, даосизм – китайскую философию. Потом я заинтересовался ушу – нашёл себе замечательного учителя и довольно долго этим занимался. Затем открыл для себя тай-цзи-цюань – это очень хорошая китайская гимнастика, поддерживающая здоровье и боевую форму, я ею до сих пор занимаюсь. Всё очень просто – когда человек начинает чем-то заниматься, он открывает для себя всё больше новых вещей. Китайцы по этому поводу говорят: «Подобное притягивается подобным».
– И всё-таки я вернусь к живописи. Вы позиционируете себя как реалиста, но в экс-позицию входят и произведения, написанные в технике кубизма, не говоря уже о чёрных квадратах в стиле Малевича, которые вы упорно обходите своим комментарием.
– А вы не спрашиваете! Я обожаю кубизм, считаю его самым чистым направлением в искусстве. Полагаю, что это самая вкусово культурная живопись, не считая, конечно, Веласкеса. Но мои кубические холсты – лишь тренировка. Что касается Малевича…
(Тут я вынуждена прервать моего уважаемого собеседника и кое-что пояснить для читателей. Под «Малевичем» имеется в виду отдельный живописный проект Льва Прыгунова – «Краткая история квадрата Малевича» называется. В него входят около десятка полотен: триптих «Как Казимир Малевич писал свой чёрный квадрат», автор-ский вариант не менее знаменитого квадрата Леонардо да Винчи (чёрный квадрат вписан в белый, который, в свою очередь, вписан в алый круг, и на этом геометрическом фоне изображён обнажённый человек… ну, вы помните?) и шесть холстов с изображением чёрных квадратов. «Самый чёрный квадрат№ 1» с ленинским профилем в центре, «Самый страшный квадрат № 2» – с профилем Сталина, на остальных чёрных квадратах в разных вариантах присутствуют бабочки).
– …так вот о Малевиче. Гений Малевича-художника, который не раз заявлял, что чёрный квадрат – «нуль», «шаг за нуль», «смерть живописи» и так далее, оказался провидческим. Его ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ символизирует смерть не живописи, а той России, в которой он жил. В этом и заключается его страшная сила. Я люблю Малевича, он гениальный художник. Но он слишком серьёзно относился к своему квадрату… Хоть это и не он его придумал, а, сам того не ведая, стибрил свой квадрат у Леонардо, а я эту пропажу нашёл.
– Лев Георгиевич, зная, что вы были диссидентом…
– Не то слово! Я был «махровым антисоветчиком», потому что с двенадцати лет слушал «Голос Америки». Помню, у меня волосы встали дыбом от того, какие страшные вещи говорили про Советский Союз и про Сталина. Но самое ужасное, что я мгновенно понял: всё это правда. Мой дед был священником. В девятнадцатом красные его за волосы тащили через всю деревню по грязи на расстрел. Но его отбили верующие. После этого дед занемог и через неделю умер. Семья была вынуждена спасаться бегством – так родители оказались в Ташкенте, а потом переехали в Алма-Ату.
– Сказанное вами вполне объясняет, почему в центре самых страшных чёрных квадратов вы поместили профили двух вождей революции… Но бабочки-то откуда?
– Никто не знает. Просто красиво. У меня есть такие строки: «Благословенная лень творца… Когда потворствует он лени, то словно пленник из ларца на волю вылетает гений…». Вот и бабочка просто «прилетела». Чёрные бабочки на чёрном квадрате – по-моему очень красиво. Нет?
– Лев Георгиевич, достигнуть каких-либо серьёзных высот в жизни можно только имея принципы. Каковы они у вас?
– Не врать и не воровать. Это очень серьёзные законы. Да? Для России. (смеётся – Авт.) И быть самим собой. Я живу вольно и считаю это самой большой хитростью. Жить вольно, делать только то, что хочется, несмотря ни на что. Как сказал Александр Сергеевич: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» У меня есть и то, и другое.
Лариса ДРАЧ
Zemfira | 28.11.2011 в 02:58 | ответить0
Dorogoy,Lev Georgirvich!Ya ochen davno interesuyus vashimi rabotami.I mechtala bi pobivat na vashey vistavke.No ya jivu v Baku i v Moskve ne bivayu.Internet-eto edinstvennoe,gde ya prochla pro vas,vashi kartini i uvidela nekotorie vashi kartini.Daje ne znayu,budet li u mena vozmojnosgt uvidet vashi raboti nayavu.Ya nemnogo risuyu,i ne pritenduyu na imya xudojnika.No ochen xotela bi poluchitsa u takogo professionala ,kak vi,esli BOG DAST!Napishite mne,esli smojete.Moy email:z_enver@hotmail.com Budu jdat!S uvajeniem,Zemfira iz Baku.