Самая крупная в стране коллекция марок – из фондов Цент-рального музея связи имени А. С. Попова – насчитывает 8 миллионов единиц хранения. В советские времена с филателиста не спускала глаз идеология: то превозносила его до небес как верного проводника политики партии, то готова была записать в шпионы – за слишком азартную переписку с зарубежными собратьями по увлечению. А кто он, вольный «маркоман» времён нынешних? С одним из них встретились наши корреспонденты.
НАКОПИЛ
МИЛЛИОН МАРОК...
«Накопил миллион марок, лёг на них и застрелился». Строчки из чеховских записных книжек, когда я напомнил о них Владимиру Орлову, он даже улыбкой не удостоил. Жестом как бы отстранил её: юмор, дал понять, у классика фирменный, да не про него, Орлова, и не про таких, как он, сказано.
Но уж на слова другого эксперта из великих – академика Ивана Петровича Павлова, который видел в коллекционерской страсти прямое проявление одного из основных свойств человеческой натуры – инстинкта цели, наш собеседник откликнулся мгновенно:
– Про цель прямо с языка сняли. Для кого-то коллекция – только выгодное вложение денег. Вольному воля. А я со школьных лет собираю марки для души, на чистом интересе. Он-то и есть сама себе цель.
Чтобы показать, как всё это выглядит на деле, Владимир Михайлович открывает один из альбомов обменного фонда с марками на любой вкус. То, что может пробудить телячий восторг дилетанта, какие-нибудь ароматизированные цветики с острова Тонго, у Орлова давно никаких эмоций не вызывает. А ляпы художников, «забывших» нарисовать игроку руку или «покрасить» ему футболку – случается и такое – для него разве что лишний повод поразвлечь приятелей на досуге.
У Владимира Михайловича – взгляд профи. Для него хороша не та миниатюра, что красиво нарисована, а та, что образцово исполнена.
В музеях чашка с трещиной может оказаться ценнее, чем целая. На рынке филателии стоимость марки зависит и от её сохранности. У владельцев профессиональных коллекций марка ценится, если она в идеальном состоянии, словно только из цеха. Обнаружился где-то чуть заметный след от пальцев, пусть даже на клеевой стороне, цена такой марки падает, бывает – и сразу вчетверо.
Но если сохранность в норме, а миниатюра да ещё с конвертом, посвящённая, допустим, герой-ской эпопее спасения полярников-челюскинцев, выпущена в сериях в те самые дни, да к тому же на Главпочтамте в Москве погашена, то ей по праву причитается от Орлова, человека несентиментального, такая высказанная с чувством похвала:
– Вещь аукционная, кто больше даст, тому и достанется.
КОГДА МУХАММЕД ДОРОЖЕ МАХМУДА
В коллекции Орлова каждая марка – редкая. Зависит сие крае-угольное свойство, кроме самой темы, от времени выпуска, тиража и от того, много ли от тиража уцелело. Всё, что увидело свет до середины прошлого столетия, – свято почитаемая коллекционерами классика. В цене те первые русские почтовые миниатюры 1857 года выпуска с гербом и чуть более поздние земские, с местной геральдикой: выходили по двести штук для служебной почты.
По маркам, выпущенным по-сле революции, можно освежить знания о событиях и личностях времён гражданской войны. В свой час историки займутся «антоновщиной», но сперва крестьянское восстание под Тамбовом отразит почтовая миниатюра. Не помешала почтовикам и Вторая мировая война. Выходили марки, как попросту выразился Орлов, и «за тех», и «за этих». Под эгидой Красного креста выпускались они и для концлагерей. Все узники, кроме наших соотечественников, имели право посылать одно письмо в месяц. СССР не входил в это международное сообщество помощи военнопленным, раненым и больным воинам.
Большая редкость – «беззубцовки». Выходили экстренными выпусками, к важным событиям, всегда малыми тиражами. Цену миниатюры может повысить какая-нибудь «историческая ремарка». Во времена «парада суверенитетов» самопровозглашённая республика Ичкерия всеми способами напоминала о себе – и тем, что ставила на советские марки надпечатку с этим названием. Тоже ведь редкость, да ещё какая!
На десерт Владимир Михайлович рассказывает, что в 1954 году вышла марка в честь Махмуда Айвазова, старейшего жителя Азербайджана. Но в тексте 148-летний колхозник по чьему-то грубому недосмотру назван был Мухаммедом. Когда накладка обнаружилась, тираж немедленно закрыли, выпустив другой. Так вот «Мухаммед» стоит теперь в разы дороже, чем «Махмуд».
ОДНА, НО ПЛАМЕННАЯ СТРАСТЬ
Накануне председатель ярославского клуба коллекционеров «Волгарь» Лев Андреевич Полушкин так отрекомендовал нам Орлова: «У Владимира Михайловича – лучшая в России коллекция марок о футболе».
Наверное, чтобы передохнуть от «истории с географией», переходя к футбольной теме, наш собеседник прочитал наизусть четверостишие неизвестного автора про легендарного бомбардира довоенных лет Фёдора Селина, который, рассказывают, будто бы мячом штанги ломал:
Мир футбола чист и зелен,
Зелен луг и зелен лес.
Только очень рыжий Селин
В эту зелень как-то влез.
– На марках «очень рыжий Селин» есть? – как ни в чём не бывало интересуемся у Орлова.
Заслышав такое, взглянул он на нас так, как смотрят на безнадёжного троечника, когда тот у доски сморозит какую-нибудь глупость:
– Нет и быть не могло. Какие были главные темы у советской филателии, вы же помните. Портретные марки прославляли тех, на кого должен был равняться народ, а футболисты в круг избранных не входили.
Понятно, почему коллекция Орлова – сплошной импорт? Представлена полная хронология мирового футбола в событиях и лицах за три четверти века. Чего там только нет: уругвайская сборная в годы её триумфа, в 20-е – то были первые футбольные марки; имеются выпуски почты сорока двух (!) островов Британского содружества – к чемпионату мира 1966 года в Англии; есть миниатюры с автографами на конвертах игроков великой сборной команды Германии – Мюнхен, 1974 год.
Чтобы всю коллекцию посмотреть, надо, по словам Орлова, «два дня сидеть без перерыва на обед». В общем, уважил Владимир Михайлович свою любимую игру. Школьником гонял мяч круглый год, летом во дворе, зимой после уроков и до полуночи – возле церкви Ильи Пророка. Дело было в конце 50-х, милиции поблизости нет, движения на Советской площади никакого, фонари светят, простор – лучшее было тогда для мальчишек футбольное поле.
РОМАНТИКИ «ВСЕ ВЫШЛИ»?
В советские времена разрешалось посылать марки за границу не больше чем на 30 рублей в год. Требовали соблюдения всех формальностей, начиная с заполнения деклараций. Активных филателистов такой мизер, конечно, не устраивал, и они на свой страх и риск обменивались марками по переписке. У Орлова только в Бразилии было четыре партнёра.
Теперь обменом «я – тебе, ты – мне» Владимир Михайлович не занимается. Сейчас так: продал одному, купил у другого. Тоже обмен, но через деньги, которые всё упрощают. Где они есть, там, понятно, и рынок процветает: в столицах, в нефтяной и газовой Сибири. А в средней полосе России он еле дышит. За десять последних лет Владимир Михайлович не купил в Ярославле ни одной марки.
Изменилась филателия и по социальному составу: до перестройки марки собирали главным образом интеллигенция да чудики вроде Орлова – всю жизнь проработал оператором, сперва на НЯНПЗ, потом на нефтепроводе Сургут – Полоцк. Теперь в филателию пошли бизнесмены и все, у кого кошелёк позволяет хорошо вложиться в коллекцию. Романтиков среди них днём с огнём искать надо.
Виды на пополнение коллекции у Владимира Михайловича такие: серьёзный интерес к маркам, слава богу, проявляет племянник. Специальный шкаф заказал, чтобы хранилась коллекция понадёжней. И возможности у племянника не те, что у дядюшки, – и в Интернет выходит, и за границу ездит.
Но и Владимир Михайлович с коллекцией не расстаётся. Не раз слышал он: польские врачи обращают внимание коллег в других странах на частые случаи, когда собирание марок ускоряло восстановление здоровья детей после операций. А те же немцы давно заметили, что у школьников-филателистов лучше, чем у остальных, обстоят дела с историей и географией.
Потомки родоначальника книгопечатания Гутенберга марки копят в лицеях и колледжах по учебным программам. Насчёт «истории с географией» и у Владимира Михайловича всё в порядке. В том мы сами успели убедиться за время общения с бесподобным эрудитом, знающим жизнь не хуже, чем историю мирового футбола.
А терапевтический эффект собранной коллекции он продолжает испытывать на себе. Всё, оказывается, так просто. Вот его слова: «Сел, посмотрел любимые марки, и легче на душе стало».
Юлиан НАДЕЖДИН