Каким он парнем был…

Дом Саидгирея и Елены Галимовых находится в 17 километрах от Ярославля, вдали от городского шума и будничной суеты. Сначала добираешься по асфальтированной дороге, затем несколько сотен метров – по пыльной и ухабистой грунтовке. Машина то плавно опускается в ямку, то подпрыгивает на очередной кочке – как нельзя лучше чув­ствуешь все «прелести» загородной поездки.

– Саидгирей…, – в моём вопросе невольно возникает пауза, отчества отца Александра Галимова я не знаю.

– Можно просто Гера, – не отвлекаясь от дороги, по-прос­тому отмахивается рукой мужчина.

– Гера, а вы в Ярославле часто бываете?

– Да нет, только за продуктами ездим.

Саидгирей несколько лет отработал мастером производ­ственного обучения в ДОСААФ, затем начальником гаража в Демидовском университете, а последние 7 лет – водителем на автобазе железной дороги.

Супруга Саидгирея, Елена Леонтьевна, приехала в Ярославскую область с Украины. После окончания Угличского техникума молочной промышленности работала на Ярославском молочном комбинате. В 98-м, когда в России бушевал кризис, Елену Леонтьевну сократили. После этого она уст­роилась администратором в «Арену-2000».

Всё хозяйство Галимовых – два небольших, словно игрушечных, домика, окружённых невысоким забором. Саидгирей достаёт из кармана маленький пульт дистанционного управления, нажимает на кнопку – и автоматические ворота послушно впускают нас во двор. Тут же, завидев незнакомца, зло заливаются собаки Галимовых.

– Тихо! – командным голосом приказывает им глава семьи. Собаки мгновенно затихают.

– Да вы не бойтесь, они не кусаются. Добрые собаки, успокаивает он.

Саидгирей – заядлый охотник. Это увлечение у него с детства, и сегодня на охоте он бывает частенько, а собаки, которых, к слову, зовут Урсула и Гоша, на ней – незаменимые спутники.

– Саня с детства со мной на охоту ездил. Стрелял он метко, – рассказывает о сыне Саидгирей.

– Наверное, поэтому он нападающим стал? – интересуюсь я.

– Нападающим он раньше стал, чем охотником. В «Торпедо» мы его привели лет в пять, а в первый раз на коньки в четыре года поставили. Тренировки рано начинались – из дома в шесть утра приходилось выезжать, чтобы добраться из Крестов на «пятерку». Но тренировался Саша с удовольст­вием. В хоккее у него не всё просто складывалось, но Саша был очень упорным человеком и никогда не сдавался.

Елена Леонтьевна к беседе присоединяется чуть позже.

– В детстве тренеры на Сашу ставку не делали... Поначалу у него в хоккее всё хорошо шло. Лет в десять на первенстве Моск­вы он даже Сашу Овечкина по заброшенным шайбам обошёл. А потом он у нас расти перестал. Кто-то посоветовал сына даже морковкой кормить. И вдруг за одно лето он так вымахал…. Лет в шестнадцать тренер сказал Саше, что нужно повесить коньки «на гвоздь». Сын сильно расстроился, а на следующий день нам сказал, что всё равно хоккей не оставит. Он всю жизнь повторял, что добьётся своего – будет играть, съездит и на Олимпиаду, и на чемпионат мира, – с тёплой грустью в глазах рассказывает Елена Леонтьевна.

– Тренировки, наверное, сильно мешали учёбе? – задаю вопрос.

– Он учился не в спортивной школе, но с успеваемостью у него всё нормально было. У нас с ним договорённость была, что проблемы по учёбе Шурка решает сам, и я всего один раз ходил в школу, когда ему нужно было ехать на сборы. После девятого класса Саша поступил в железнодорожный техникум, а потом в педагогический университет. В этом году он должен был закончить учиться, – говорит Саидгирей.

– Да всякое было – и двойки были, и тройки, и четвёрки, и пятёрки. Но он всё сдавал. Если у него что-то не получалось, то всегда с учителями находил общий язык. Проблемы у него с русским были. В классе пятом небольшой инцидент даже вышел. Я пришла домой, а Саша за книжками сидит и говорит мне: «Мам, представляешь, нам учительница по русскому сказала, кто на сколько устный зачёт ответит, такую оценку за четверть и получит». Саша ответил на «отлично», а итоговый диктант на «три» с двумя минусами написал. Учительница поставила за четверть «три». Саша пошёл к ней. Учительница ему всё объяснила, а он возразил: «Не надо было тогда обещать». Очень справедливый был, – вспоминает Елена Леонтьевна.

Собаки – не единственные животные в доме Галимовых. По аккуратно подстриженному газону расхаживает гусь – добыча Саидгирея. Есть кот Куся, которого супруги ласково называют Кусечка.

– Кота так Саша называл: Кусечка маленький кусался сильно... Когда Сашу сюда привезли, Куся у его гроба всю ночь просидел… Мы даже испугались, – ласково гладит кота женщина.

– На льду Александра Галимова болельщики хорошо знали, а в жизни каким он был? – спрашиваю я.

– Жизнерадостным. Всё время улыбался, – отвечает Саидгирей.

– Он никогда не хвастался. Хотел людям только добро делать. Когда Саша зарабатывать стал, нас дома посадил: мол, я достаточно получаю, чтобы вас содержать. Родственникам помогал. Мужу сестры Геры сделал операцию: у него глаукома была. Бабушке в Москву на лечение предлагал ехать, но она отказалась. Всех близких за границу свозил. Он и посторонним людям помогал, только мы этого не знали. Когда трагедия с «Локомотивом» случилась, к нам сюда егеря приехали, чтобы деньги отдать. Оказывается, Саша им помогал, – говорит мама Александра. – К этому сезону он очень серьёзно подходил. Попал в сборную. Ему что Быков, что Билялетдинов доверяли. Саша был настроен и на чемпионат мира, и на Олимпиаду. Говорил, что в этом году «Локомотив» обязательно чемпионом станет.

Александр Галимов очень любил свою дочь. Кристина появилась на свет в 2009 году.

– С женой Мариной они по­знакомились на бале выпускников в «Арене». Она в этот день выступала с ансамблем «Каприз», а Саша пришёл меня встречать. Пока у меня работа была, сын поднялся на второй этаж сока попить. Потом подходит ко мне и говорит: «Мам, давай быстрее заканчивай работу. Я с девчонкой познакомился. Девчонка такая хорошая». Они около трёх лет встречались, а потом поженились. Марину он очень любил. О ней он ни разу плохого слова не сказал. А когда Кристюшка родилась, вообще счастлив был.

...Общаться с родными Александра было и тяжело, и легко одновременно. Тяжело, потому что спустя несколько месяцев после трагедии под Туношной им пришлось вспоминать не только радостные и счастливые минуты жизни сына. И легко, потому что в их глазах было столько же бесконечной любви к Александру, сколько и мужества.