Я МОГ БЫ БЫТЬ ВООБЩЕ ГИМНАСТОМ
– Алексей, известно, что родом вы из Екатеринбурга, который с хоккеем ассоциируется мало, а больше вызывает всякие воспоминания о волейболе.
– А у меня с волейболом связано чуть ли не все детство. Дело в том, что моя мама была профессиональной волейболисткой – играла за свердловский тогда еще «Локомотив» и оказалась в числе тех, кого Николай Карполь призвал создавать «Уралочку». Поэтому и с самим Карполем я хорошо знаком, и практически всех советских волейболисток, чемпионок Московской Олимпиады я знаю как подруг моей мамы... Кстати, волейбол заставил нас поколесить по стране: в свое время мама уехала играть в Челябинск за команду местного политехнического института. Потом мы опять вернулись в Екатеринбург.
– Как правило, дети профессиональных спортсменов, выросшие при родителях в спортзалах, идут по их стопам. Известен пример Сергея Базаревича, которому родители в один угол манежа положили фехтовальную гарду, а во второй – баскетбольный мяч. У вас были все шансы стать волейболистом, откуда взялся хоккей?
– Мама практически никогда не пыталась навязать мне взгляды на жизнь. Помню только, как в самом раннем школьном возрасте она решила показать меня тренеру по спортивной гимнастике. Тот повесил меня на какие-то кольца, и я там некоторое время терпеливо висел. Потом тренер снял меня с колец и сказал: «Мальчик, скорее всего, будет очень крупным, поэтому не мучьте ни себя, ни его, ни гимнастику».
– Самое место такому мальчику – в волейболе?
– Я, сколько себя помню, хотел играть именно в хоккей. И с юных лет старался не просто играть, а именно заниматься хоккеем. А в Свердловске были тогда две школы – «Юность» и «Рассвет», которые вскоре после моего прихода в секцию объединили в одну. И, усилив друг друга, мы сразу начали в своем возрасте что-то выигрывать. Поэтому, будучи еще в весьма юном возрасте, я попал в команду второй лиги союзного чемпионата СКА, потом в свердловский «Луч» (это уже была первая лига), а потом... Пришла пора призываться. В общем, альтернативой ЦСКА было только «Динамо», причем динамовцы обещали меня, игрока тогда очень молодого, если что-то не заладится, отпустить обратно в аренду в «Луч». Я могу только благодарить судьбу, что в «Динамо» попался на острый карандаш Владимира Юрзинова, который, собственно, и сумел меня убедить в том, что в «Динамо» я могу стать одним из нужных игроков. Владимир Владимирович вообще очень вдохновляется, когда видит перспективного хоккеиста.
– Насколько на ваше становление повлияло то, что во время дебюта в «Динамо» уже начался исход самых одаренных хоккеистов в НХЛ?
– Я не совсем понял: как повлияло то, что они уезжали?
– Насколько проще было стать лидером команды при наличии появляющихся вакансий?
– А кто сказал, что они появлялись? В «Динамо» тогда еще играли люди вроде Жамнова и Билялетдинова. И я на их фоне должен был из коньков выпрыгивать, чтобы меня просто заметили. Школа Юрзинова была именно школой – куда приходят в первый класс, а выходят готовыми к жизни выпускниками.
– Это уважение к тренеру сохранилось и до сих пор, раз вы опять приехали к нему – готовиться к сезону?
– Да, пожалуй, это уже стало ритуалом – начинать сезон с тренировок под руководством Владимира Владимировича. В Финляндию к нему ездил, в Швейцарию, теперь сюда – в Ярославль...
– Как человек, нашему городу не чужой, скажите, на что мог бы рассчитывать «Локомотив», если предположить, что завтра играть ему предстоит не в российской суперлиге, а в НХЛ?
– Ну и вопрос... Если предполагать, можно предположить все, что угодно – была бы фантазия. Хотя... Скорее всего, поначалу у ярославцев не получалось бы многое: другие размеры площадок, несколько иная трактовка правил, опять же – иные соперники, к которым тоже нужно приспособиться. К чести «Локомотива» можно сказать, что если бы сюда, в суперлигу, приехала третья-четвертая команда НХЛ, то и у нее были бы те же проблемы. Я и сам прекрасно помню, как здесь начинал после десяти лет игры в НХЛ – точки для бросков не те, в игре – почти постоянные зацепы, красной линии нет... Но при всем том – дай игрокам «Локомотива» время для адаптации, и выглядеть они будут не хуже, чем большая часть энхаэловских команд. Более того, многие игроки НХЛ были бы всерьез озадачены командой, где даже явные лидеры занимаются черновой работой, а номинальным середнякам доверяют право на бросок просто потому, что у них появилась такая возможность. А в целом те игроки, которые сегодня появляются в составе «Локомотива», в НХЛ были на хорошем счету – тот же Брегенхайм, например.
ЖИЗНЬ ВО ВСЕХ ЕЕ ПРОЯВЛЕНИЯХ
– Алексей, вы состоялись как профессиональный хоккеист, вы – один из наиболее высоко оплачиваемых россиян в НХЛ и в американском спорте вообще. Зачем вам меценатство? Откуда эта мало привычная нам страсть к искусству?
– Что касается меценатства, то это не совсем верная информация. Я действительно помогаю некоторым талантам, но эта помощь носит эпизодический характер, и до славы Третьякова мне далеко. Да я за ней и не гонюсь. Что же до страсти к искусству и к серьезной музыке, в частности, то здесь, наверное, есть и часть здравого расчета. Я действительно хочу, чтобы в моей жизни было что-то помимо хоккея. При этом я в исходно несколько более предпочтительном положении, нежели многие любители музыки. Я, говоря несколько канцелярским языком, вовсю использую служебное положение.
– Это как?
– Имею возможность общаться с любимыми музыкантами и артистами и вовсю этой возможностью пользуюсь.
– Это уж просто фанатизм напоминает.
– Не совсем. Фанаты греются в лучах чужой славы. Но мне-то это, естественно, не нужно – своей хватает. Зато всегда интересно, каким образом в человеке проявляется талант и чем такой человек отличается от других.
– Сейчас кто вызывает наибольший интерес?
– Очень хочу послушать Спивакова (причем обе его программы: и ту, которую его музыканты исполняют для не самых подготовленных слушателей, и ту, которую играют для искушенных аудиторий).
– Представляю, как непросто вам в США, где при графике загруженности профессионального хоккеиста, наверное, трудно найти время для такого не самого банального увлечения...
– По крайней мере, американцы и канадцы с пониманием относятся к любому чудачеству – лишь бы оно было в соответствии с законом.
– Интересно, предел у их толерантности все же есть или его нет в принципе?
– Я по этому поводу расскажу весьма, на мой взгляд, показательную историю. Однажды я оказался в Москве в компании помощника моего агента и хорошего приятеля. Американца, естественно. И решил ему показать русскую оперу, благо о Большом театре знают по всему миру. Но решение созрело настолько спонтанно, что на дневную часть (первым спектаклем шла «Снегурочка») мы успевали практически в обрез. Ну что такое час десять минут для Москвы, если ехать нужно через полгорода? И, решив не рисковать, я повел его на «Хованщину» Мусоргского. Произведение, мягко говоря, не совсем очевидное даже для многих русских людей, прочитавших либретто. В общем, ко второму действию я понял, что мой американский друг до финала может и не дотянуть. Но он ни словом не обмолвился о том, что во время спектакля испытывал, скажем так, дискомфорт. А я потом долго клял себя за то, что не повел его все-таки на «Снегурочку»...
– У вас в Америке насыщенная жизнь. Некоторые наши спортсмены (не только хоккеисты), напротив, жалуются на то, что им ощутимо не хватает российского антуража. Вы знаете какой-то секрет?
– На мой взгляд, человек живет той жизнью, которой хочет жить. Мы сами постоянно обосновываем мир вокруг себя. И то, каким он получается, зависит в основном от нас. Тем более профессиональным спортсменам, у которых жизнь вообще может меняться ежегодно. Нам просто приходится жить по принципу: «Где работа – там и родина». При этом невозможно считать себя состоявшимся спортсменом, игнорируя национальные интересы. Что это за мастер, если его не зовут играть за сборную своей страны? И тем более если зовут, но он не едет в силу неких «объективных» причин...
– И последний вопрос: хоккеист в чужой стране, по крайней мере, занят. Как эту ситуацию переносят ваши близкие? Им-то не приходится через два дня на третий играть, а в промежутках – тренироваться...
– Есть по этому поводу хороший анекдот: созваниваются две жены русских хоккеистов, играющих в Америке:
– Ты сейчас где? – спрашивает первая.
– Двигаюсь по Пятой авеню, – отвечает вторая.
– С какой скоростью?
– Две тысячи долларов в час.
Анатолий КОНОНЕЦ