История взаимоотношений двух народовольцев, Николая Александровича Морозова и Ольги Спиридоновны Любатович, их любовь и трагический финал не могут оставить равнодушными читателей XXI века.
С 14 лет Морозов был в кого-то влюблен: то во взрослую сестру отца, то в гувернантку своих младших сестер – страдал, мечтал умереть, спасая жизнь своей пассии, пока за границей не встретил студентку Веру Фигнер. На признание в любви она не дала положительного ответа, оставшись на всю жизнь его другом, долго переписывалась с ним, посетила его дом в Борке. О сердечных делах юного Морозова знали все окружающие и часто шутили по поводу «хронической сердечной изжоги».
Однажды он встретил ее, единственную и неповторимую, не похожую на других знакомых женщин. Любовь внезапно настигла его и захватила целиком. гибкая девушка с толстой черной косой и светлыми глазами была соратницей Морозова по «Народной воле» и только что совершила дерзкий побег из сибирской ссылки. Народовольцы готовили покушение на царя Александра II, которое впоследствии совершили. Вскоре Ольга Любатович стала другом и единомышленником Морозова.
«В ней было что-то особенно героическое и вместе с тем женственное, и это с первого знакомства подействовало на меня», – напишет он позднее. Он тогда еще не знал, что за кажущейся хрупкостью Ольги скрывалась сильная, цельная, страстная натура, готовая на самопожертвование. Это было время пробуждения женского сознания, и оно требовало активной деятельности. В среде революционеров стали появляться девушки, свежие, энергичные, и, естественно, молодым людям приходилось, по выражению самого Морозова, вести «борьбу между чувством и долгом».
Все были детьми именитых российских дворян. Они обрекали себя на одиночество и гибель, принося личную жизнь на алтарь борьбы за народные права. Отвергая любовь и семейное счастье, считали уклонение от политической борьбы безнравственным, а насилие – средством для изменения существующих условий жизни.
Но несмотря на внутренние запреты, человеческая природа брала свое, и молодые люди влюблялись тайно, страдали, скрывая чувства от близких. А так как влюбленные парочки не могли жить друг без друга, пребывая в постоянном страхе за любимого человека, то заключались фиктивные браки. Так случилось с Морозовым и Любатович. Их фиктивный брак превратился в действительный.
Когда они были вместе, «неумолимая судьба не решалась их тронуть» и охраняла от ударов. Они выходили вместе невредимыми из опасностей, в которых многие конспираторы бы погибли. Все их несчастья случались тогда, когда они были в разлуке. И Ольга, ярая противница любви и брака, столько лет державшаяся своего обета, поняла, что все ее аргументы в одно мгновение разрушила непреодолимая сила чувства к Морозову.
В очерке Степняка-Кравчин-ского есть такие строки: «Их любовь была подобна нежному, чувствительному растению, к которому нельзя грубо прикасаться. Это было свободное, неудержимое чувство». Резкая и несдержанная в словах и мнениях, упрямая и несговорчивая спорщица, Ольга покорно затихала, слушая Морозова, и всегда с ним соглашалась. Такого мгновенного и глубокого понимания он никогда не знал. Когда он шутил, она смеялась, любой его поступок одобряла. Показывал созвездия – ей и это было интересно. И Морозов был счастлив, что любим.
Ольга понимала, что их чувство несвоевременно, и испугалась впервые, когда почувствовала в себе зарождение новой жизни. Одно мучило ее и доставляло страдание: осуждение товарищей, которые посчитают их предателями общего дела. Надо было сохранить тайну, и случай представился: Морозову предложили вместе с Ольгой уехать за границу для издания нового журнала.
Переводами с английского Морозов добывал средства к существованию. Ольга помогала Степняку-Кравчинскому переводить с итальянского «Спартака» Джованьоли, впоследствии имевшего успех у русского читателя. Будущего ребенка они договорились отдать на воспитание в русскую эмигрантскую семью и возвратиться на помощь товарищам в Россию.
Но как только девочка появилась на свет, «все силы ее любви и темперамента сосредоточились на маленьком существе». Ольга буквально не могла жить без своего ребенка. Во время разговора с посетителями ее взор постоянно обращался в соседнюю комнату, где спала девочка, прислушивалась к дыханию. И когда подошел срок передачи ребенка в чужую семью, Ольга запротестовала. Она рыдала, «цепляясь за свое дитя, как за соломинку». И поняла, что не в силах расстаться с дорогим сердцу существом.
Все то, чему она посвятила свою жизнь – с 16-летнего возраста она отсидела в 11 тюрьмах за революционную деятельность, – стало казаться ей далеким и нереальным. А письмо, присланное из России от Веры Фигнер, резкое и осуждающее, огорчило Н. Морозова. И, как человек чести, Морозов не выдержал. Он решил возвратиться в Россию и занять место погибших товарищей, пообещав Ольге вскоре вернуться за ней и дочерью. Ольга была в отчаянии и постоянно твердила, что у нее предчувствие, что они никогда больше не увидятся.
Внезапный арест Морозова на границе, заключение в Варшавскую цитадель... Так он узнает об убийстве царя Александра II его близкими товарищами.
Узнав об аресте любимого, Ольга, одержимая мыслью его спасти, с болью оставляет своего ребенка знакомым и выезжает в Россию. Ее состояние, близкое к помешательству, Вера Фигнер запомнила в те дни: «Ольга была в состоянии сильного душевного возбуждения, граничащего с истерией; настоящей тигрицей, разъяренной и красивой новой красотой, развернувшейся от материнства».
После оглашения приговора Морозова и его товарищей по партии отправили в Петропавловскую крепость на пожизненное заключение. Прошение Ольги о последнем свидании с Морозовым было полицией отклонено. Несмотря на гордый и независимый нрав, она умоляла жандармов разрешить им свидеться в последний раз, взывала к их человеческим чувствам, пыталась объяснить, как дороги они с Морозовым друг другу, но ответа не последовало. А когда получила весть о смерти их ребенка, расхотела жить. По-следние месяцы жизни как бы выпали из ее памяти – она окаменела от горя. Равнодушно отдала себя в руки полиции и была сослана в Сибирь.
Но судьба уготовила им последнюю встречу через несколько десятилетий, после освобождения Морозова из Шлиссельбурга. Незадолго до Октябрьской революции пришло письмо от Ольги: «Двадцать пять лет мы не виделись – ты, замурованный заживо в Шлиссельбурге, и я, скитаясь по лицу земли русской, – мы много пережили, много пережила и наша родина». Она назначила ему свидание у себя на квартире в Петербурге. Оно состоялось. Через год Ольга умерла. Получив это известие, Морозов очень переживал, перебирая в памяти пережитое, не выходил из дома три дня.
Второй брак Морозова, длившийся почти сорок лет, был счастливым, но бог не дал ему детей.
В переписке с родными Морозов с горечью вспоминал о несбывшемся отцовстве, о могиле своего незабвенного ребенка, похороненного вдали от родного дома. По собственному выражению Морозова, смерть их единственного с Ольгой ребенка стала «последней жертвой «Народной воле».
Валентина РОМАНЕНКО, главный специалист музея Н. А. Морозова.
Борок.
