Сооружение храма Успения Богоматери на Стрелке, очевидно, вопрос уже решенный. Но ситуация требует более тщательного осмысления. Я сам, например, не сразу собрал все свои мысли - не думаю, чтобы многие ярославцы легче поняли, о чем на самом деле идет речь. А речь идет уж во всяком случае не о восстановлении разрушенного собора. Восстанавливать нечего. Нужно строить заново. И такое уже бывало. Собор горел и строился заново на том же самом месте. Он сохранял и свое традиционное посвящение. С этой точки зрения ничего экстраординарного в новой идее нет.
Есть несколько вопросов.
Первый вопрос. Нужен ли сегодня новый храм на Стрелке?
С одной стороны, прихожан там практически нет, создать в этом месте приход можно только искусственно. Зато в Брагине, за Волгой, на Суздалке и Нефтестрое храмов, пожалуй, не хватает.
Но, с другой стороны, едва ли нормально то, что запустел в ХХ веке ярославский сакрум, обратившийся к исходу столетия в цивилизованный парковый лес. Есть же дорогие исторические воспоминания. Начнем с того, что Стрелка - это ярославский кремлевский холм. Сейчас ярославский кремль практически ничем не отмечен. А между тем, было бы нелишне его обозначить не только в сознании ярославцев, но и в городском пространстве. Ведь это та самая ярославская гора, о которой поется в знаменитой народной песне: "Ярославль да город да на горе стоит, на горе стоит да во всей красоте, да на прикрасоте, лучше Питера, да краше Киева, лучше матушки да каменной Москвы..."
Песня фокусирует сакрально-космический архетип избранного града на горе, с акцентом на эстетическое первенство в России. Причем выделенная точка пространства стягивает его здесь не силой властного принуждения, не логикой административного контроля и надзора, а эффектом эстетической неотразимости.
На холме, ограниченном Волгой и впадающей в нее Которослью, а с третьей стороны - Медведицким рвом-оврагом, развернулись ключевые события начальной истории, граничащей с мифом. В мифологической проекции Ярославский холм суть мировая гора, сокровенная могила долетописных времен, главное Велесово капище и извечная Велесова родина. Сакральная мистерия разыгралась, согласно ветхой легенде, при основании Ярославля у подножия святого холма, в Медведицком овраге. В космическом поединке, воспроизводившем перипетии основного мифа о противоборстве небесного и земного богов, сошлись медведь-Велес и князь Ярослав Владимирович.
Ярославская крепость - сторожевой оплот, имевший важный смысл. Здесь издавна находилось поселение Медвежий угол - фактория, место для торговли и ремесел на великом волжском пути из варяг в арабы, который связывал Балтику и Беломорье с Хазарией, Персией и Багдадом. От Балтики по Мологе шли сюда косматые викинги, с Хвалынского моря и Хазарского царства - торговцы-арабы и книжники-евреи. С тех времен ярославское Верхневолжье включено в орбиту мировой жизни, а Ярославль остается перекрестком старинных водных и сухопутных дорог. Волжские караваны сворачивали здесь, чтобы идти дальше по Которосли на Нерль и Клязьму, на Оку. Волга и Которосль на века становятся главными улицами города. Но важно еще, что Ярославль был замком которосльного входа и заветной калиткой в сокровенный мистический сад Царского (Сарского) града, Ростова Великого, с его велесовыми тайнами, с Леонтием и Авраамием, с явившимся Николаем Угодником, с ордынским царевичем-сновидцем Петром, со святителями и юродивыми. С тех пор Ярославль сущностно - не итог, а канун. Не последний центр, а предпоследний, дальше которого исторически были Москва и Петербург, а метафизически дальше может быть только неведомый и чудесный Горний Иерусалим. Ярославль - преддверие вечности, расписные ворота в небесный град Китеж. Отсюда начинается плавание-паломничество по тайной, незримой Волге, впадающей в мистический Светлояр, и неудивительно, что именно здесь была записана Китежская легенда, а после найдено было и "Слово о полку Игореве" - эта загадочная тайнопись странствия и горюющей русской души, ее исторического поражения и метафизического роста.
Издавна ярославская гора становится и средоточием сакрального знания. В начале XIII века князь-воин и книжник Константин Всеволодович Мудрый собрал здесь свою библиотеку и основал первую на северо-востоке духовную школу. Ее преемником потом станет устроенный на вершине ярославского холма лицей с его знаменитым книгохранилищем.
Наконец, кремль - память о ярославском суверенитете. Давно рухнули стены кремля. Давно, в XV веке, кончилась эпоха ярославской независимости. Но важно помнить о ней - не ради сепаратистских амбиций, а для полноты самопонимания.
...Пал Велес, и закатилось его черное солнце, осиротел великий холм. Над велесовым чревом отстроен был ярославский кремль, и Успенский собор запирал собой недра горы. Но древние боги умирают не сразу. Погашены огни велесова капища, но мстительный велесов огонь иногда прорывался из мистических недр. В нем некогда сгорела Константинова библиотека. Сгорело даже увезенное в Москву "Игорево слово". Как-то раз вместе с Успенским собором на Стрелке огонь пожрал мощи святых покровителей города, князей первой династии Василия и Константина.
Памятуя об этом, можно лучше понять и страшное опустошение ярославской горы, которую в 1918 году, в дни восстания, приступом взяли красные архаровцы, сожгли "белогвардейский город" и его лицей, а потом уничтожили и Успенский собор. Хотите вы того или нет, но воссозданный собор будет памятником ярославского восстания и благословившего его святого митрополита Агафангела.
В еще одной народной песне "Еруслав-город загорается" а добрый молодец вопреки окрестному столпотворению расхаживает по каменному мосту и кричит-зычит громким голосом: "Вы друзья ли мои, товарищи, Еруславские побывальщики, Пособите вы мне при бедности, При великой моей скудости: Отомкните вы эти лавицы!" Там есть три дорогих ленточки: в пятьсот, шестьсот рублей, а третьей и цены нет. "Перва ленточка - молодой жене, Втора ленточка - любимой сестре, Третья ленточка - полюбовнице". Песня эта, собственно, - многозначительная вариация той, с которой начата статья. Сакральная топография града на горе проходит метаморфозу. Ярославль, сжигаемый хтоническим огнем, искупается его гражданами-побывальщиками посредством претворения огненной стихии в три ярославских ленты алых, вытканных некогда на Большой мануфактуре.
Второй вопрос. Каким может быть новый храм?
Сооружение нового Успенского собора заставляет думать о том, каковы будут его внешние формы, каков будет его интерьер.
Что до внешнего облика, то возможны два варианта.
Первый - стилизация. И, вероятно, не в формах начала XX века, с поздними пристройками и перестройками, с довольно нелепой колокольней, а в том примерно виде, какой у храма был, мог быть либо в XIII веке, либо в XVI - XVIII веках. Более поздний образ храма понятен, памятен, поэтому логично, наверное, в этом случае будет взять за основу именно его.
Второй вариант - принципиально новый проект, храм XXI века. Сказать по правде, это был бы наиболее творческий и честный путь. Но насколько мы готовы по нему идти?
А вот внутреннее пространство, исторический образ которого утрачен невозвратно, явно можно и нужно создать по-новому, взяв лучшее и у традиции, и в современном храмовом зодчестве.
Третий вопрос. А как же быть с лицеем, также стоявшим на Стрелке?
Наверное, самое лучшее - построить вместе с собором и некий культурно-образовательный центр, центр книжной мудрости в память Константиновых училища и библиотеки, лицея и его книгохранилища, в память о сбереженном в Ярославле "Слове о полку Игореве".
Меня заподозрят в своекорыстии, но мой прогноз относится к столь идеальной перспективе, что я все-таки скажу: самой естественной я вижу связь этого места и ярославской высшей школы филологии и культуры педуниверситета.
В любом случае нужно об этом сначала крепко поразмыслить. И мне хочется верить, что таких мыслей и аргументов уже накопилось изрядно. Может быть, кто-то еще поделится ими в "СК"?
Евгений ЕРМОЛИН,
профессор ЯГПУ.