В наиболее профессионально написанном послании полковника Владимира Порывкина так прямо и сказано:
"Оперативное построение частей и подразделений родов войск РККА в июне 1941 года в приграничной полосе можно охарактеризовать как стратегическое развертывание в преддверии крупномасштабного наступления. Такое наступление должно начинаться действиями авиации по завоеванию господства в воздухе и нарушению систем управления и тылового обеспечения у противника. Отсюда и такая сосредоточенность авиации на аэродромах, приведшая 22 июня 1941 года к огромным потерям. Но так же была сосредоточена матчасть и других видов Вооруженных сил - явно в расчете на то, что поступление резервистов будет происходить уже вдогонку начавшемуся наступлению".
Распространенного мнения о "технической отсталости" РККА В. Порывкин также не разделяет:
"Официально опубликованные данные о мощностях по выпуску танков и самолетов на тех заводах, что были эвакуированы и наладили выпуск продукции в чистом поле, уже заставляют предположить, сколь огромным количеством вооружений должна была располагать РККА, получая от них поставки до эвакуации, с мест постоянной дислокации, так сказать".
Инженер-строитель Юрий Вербин, не разделяя мнения о значительном превосходстве Красной Армии над вермахтом в танках, готов, однако, согласиться с тезисом С. Порохина о массовом дезертирстве красноармейцев в первые дни войны. Но с очень существенной поправкой:
"О массовом дезертирстве красноармейцев. Да, было, и немало... В Чечне в начале войны 63 процента призванных в армию мужчин ушли с оружием в горы и образовали мятежные отряды во главе с тамошними партийными руководителями и даже работниками НКВД. Мобилизация на территории Чечни была прекращена, но при приближении немецких войск мятежники установили с ними связь и вели в тылу Красной Армии крупные боевые действия с применением артиллерии...
Мой покойный отец, пробывший в армии с 1939 по 1946 год и закончивший войну в Праге, был в 1943 году пленен в боях на Кавказе. Он рассказывал мне о том, как повязывали фашисты пленных советских солдат, заставляя расстреливать своих же за малейшие провинности. И желающие быть палачами находились, это действительно факт. Не исключаю, что находились и люди, встречавшие немцев с цветами в городах Западной Украины. Адекватная реакция для определенной группы населения - другой и не могло быть среди тамошних националистов, ненавидевших советскую власть. Я хорошо помню, как и после войны мы всем городом хоронили нашу землячку, учительницу, убитую бандеровцами на Западной Украине".
Приведенные в письме Ю. Вербина данные о мятежных отрядах кажутся большим преувеличением. Спорить, однако, с ними сложно, поскольку цифры, упомянутые в его письме, взяты из вполне авторитетного источника: С. Кара-Мурза, "Советская цивилизация", книга первая "От начала до великой Победы", стр. 500.
Но особый интерес представляют письма, в которых приводятся не ссылки на документы и позднейшие расчеты сил сторон, а собственные военные воспоминания. В этом смысле послание полковника в отставке Николая Кашлакова - документ не просто ценный, а поистине уникальный.
Касаясь статьи Сергея Порохина, Н. К. Кашлаков пишет: "За годы советской власти наша страна из экономически отсталой с безграмотным населением превращена в высокоразвитую индустриальную державу со сплошной грамотностью населения. Нет необходимости доказывать, что в годы Великой Отечественной войны именно массовый патриотизм населения стал главным стратегическим резервом Верховного Главнокомандования. И что высокий патриотизм советского народа, любовь к своему Отечеству закладывались в сознание граждан в предвоенные годы в ходе хорошо поставленной системы патриотического и военно-патриотического воспитания. Каждому здравомыслящему человеку понятно, что патриотизм невозможно воспитать одной фразой, выступлением 7 ноября 1941 года перед уходящими на фронт воинами даже такого авторитетного государственного и партийного деятеля, каким был И. В. Сталин".
Начиная свой рассказ о первых сутках войны, Николай Константинович напоминает: "Чтобы не допустить обострения отношений с Германией, Наркомату обороны было запрещено принимать меры по укреплению западной границы страны, передислоцировать из тыла войска для ее укрепления". До недавнего времени такое объяснение содержалось в каждом учебнике и энциклопедическом справочнике.
Тремя строчками ниже ветеран пишет о своем боевом опыте:
"Я служил радиотелеграфистом в 85-м отдельном батальоне связи 60-й горнострелковой дивизии, которая 10 июня была выведена из г. Черновицы в летние лагеря, располагавшиеся непосредственно у границы с Румынией. В 4 часа утра дивизия была поднята по тревоге в связи с налетом девятки немецких бомбардировщиков на г. Черновицы и атаками румынско-германских войск на наши пограничные посты. Будучи дежурным радистом на радиостанции, которая обеспечивала связь полков со штабом дивизии, я принимал донесения из полков. Командиры полков докладывали в штаб, что все атаки противника отбиты с большими для него потерями, и запрашивали штаб о том, можно ли при контратаках пересекать государственную границу... Строгое указание высшего командования не поддаваться на возможные провокации продолжало действовать даже в такой ситуации. По этой причине наша военная авиация в первые минуты войны понесла огромные потери на своих аэродромах, не переместив самолеты на запасные даже в условиях явной угрозы нападения".
В воспоминаниях Николая Кашлакова все показательно - и название дивизии (60-я горнострелковая), и то, что она вышла к самой границе всего за 10 дней до войны, и то, что она была оснащена радиосвязью. Думаю, что подобные детали привели бы Резуна-Суворова в восторг. Ведь горнострелковые дивизии для обороны в Черновицах не нужны - восточнее начинается равнина. И если такие дивизии все же размещаются в Черновицах, да еще оснащаются радиосвязью (весьма редкой в прочих частях), да еще выходят непосредственно к границе, то это может означать только одно - РККА готовится к броску через Карпаты. И рассредоточивать собранную в ударный кулак авиацию по полевым аэродромам в таком случае ей как раз нельзя. И вовсе не из-за боязни обострить отношения с Германией, а потому, что германские самолеты на своих аэродромах стоят так же, как и наши, - крылом к крылу.
В общем, нравится это нам или нет, а воспоминания ветеранов даже помимо их воли говорят: готовились мы к войне. Только не к той...
И в том, что Победа наша оказалась оплачена чудовищно дорогой ценой, не солдаты виноваты, а кремлевский генералиссимус, чьи замыслы о триумфальном марше на Берлин обернулись "импровизацией" у стен Москвы и Сталинграда.
На снимке: пулеметчики в приграничных боях вели огонь до последнего патрона.
Андрей МИХАЙЛОВ.