Лежит брус во всю Русь.
Если бы руки да ноги,
то встал
да и до неба достал,
а если бы рот да глаза,
то все рассказал.
Отгадка: дорога.
Дорога, о которой сегод-
ня пойдет речь, соеди-
няла Ярославль и Кост-
рому и была совсем не- длинной, всего около 70 километров, то есть значительно короче современного шоссе Ярославль – Кострома. Пролегала она по левому берегу Волги. Начиналась от Твериц, затем ее направление указывают современные проспект Авиаторов, дорога на Красный Профинтерн и далее – к Заболотью, к Костромским разливам. За водной гладью разливов небольшой участок этой дороги соединяет Кострому с пригородным селом Саметь, проходит мимо знаменитого Ипатьевского монастыря. Старое название этой дороги – Костромской луговой тракт.
Очень многое могла бы вспомнить и рассказать эта дорога. Например, о том, как много веков назад прокладывали-протаптывали ее русские люди, строившие деревянные стены городка Костромы, расчищавшие лес под деревни, то есть участки пахотной земли. Как разоряли эту землю вороги-булгары, татары, «казан-ские люди», поляки; как страдал люд от внутренних княже-ских и боярских усобиц.
Помнит дорога, как весной 1612 года прошло к Ярославлю Нижегородское ополчение, руководимое Кузьмой Мининым и князем Дмитрием Пожарским, а через год, весной 1613 года, проехал здесь, спеша в Москву «на царство», молодой Михаил Романов.
В разное время владели землями и мужиками близ этой дороги носители фамилий Пушкин, Лермонтов, Некрасов.
В 1838 году в деревне Свечкино близ Костромского тракта родился крепостной мальчик, ставший впоследствии скульптором-академиком, создавший среди многого другого «вековечный памятник» – памятник А. С. Пушкину в Москве. Александр Михайлович Опекушин – имя скульп-тора, прославленное талантом и трудом. Когда десятилетний Санька Опекушин еще только мечтал о Петербурге и лепил из глины и снега свои первые произведения, проехал по Костромскому тракту, направляясь из Ярославля через Кострому в Щелыково, молодой чиновник, в будущем – знаменитый драматург А. Н. Островский. О здешних впечатлениях – самые восторженные слова в дневнике: «Виды восхитительные: что за села, что за строения, точно как едешь не по России, а по какой-нибудь обетованной земле». Восторгаться «видами» – барское дело, а в это время крепостной мужик Никита Понизовкин, уже будучи крупным промышленником, владельцем химического и крахмало-паточного заводов, хлопочет о вольной от своего помещика и вскоре, получив ее, записывается во вторую гильдию ярославского купечества. Крахмало-паточный завод и поселок при нем, получивший в советское время название Красный Профинтерн, – наследие Понизовкиных – и сейчас остаются красивейшим архитектурным ансамблем области.
О Некрасовых и Костром-ском тракте – особый разговор. Барский дом в Грешневе выходил к самой дороге. «...У нас же дорога большая была» – эта некрасовская строка о ней. Рассказы бывалых людей под густыми старинными вязами «про Киев, про турку, про чудных зверей», партии «несчастных» – каторжников, шедших по этапу в Сибирь (за что костромскую дорогу по аналогии с другим «путем скорби» нередко тоже называли Владимиркой)... Отсюда, из Грешнева и его окрестностей, первые жизненные впечатления Николая Некрасова, личное ощущение Родины, которое воспето в произведениях поэта. В тарантасе и простой телеге, на почтовых и вольных лошадях десятки раз проезжал Николай Алексеевич Некрасов по Костромскому тракту в Ярославль и Кострому, возвращался в родное Грешнево. На склоне лет, занявшись «Автобиографическими записками», он вновь, как наяву, видит эти «19 верст по песчаному грунту, где справа и слева лесок, песок, мелкий кустарник и вереск (зайцев и куропаток там несть числа)...» – 19 верст от Ярославля до Грешнева. От границы современного Ярославля до Грешнева всего 15 км.
В теме «Костромская дорога и Некрасовы» есть еще один интересный поворот. Известно, что отец поэта, Алексей Сергеевич Некрасов, был человеком деятельным, предприимчивым. Друг юности Николая Некрасова Михаил Горошков вспоминал: «У Некрасовых в доме я ночевал... Отец его... держал еще почтовую станцию на костромской дороге (проходит около Грешнева)».
Военно-статистическое обозрение Российской империи, написанное в те же годы, среди больших почтовых дорог Ярославской губернии описывает Костромскую почтовую дорогу («луговую»), что «идет по левому берегу реки Волги по ровным и низменным местам. Всего от Ярославля до границы губернии этим трактом считается 45 верст, одна почтовая станция – Тимохинская (27 верст от Ярославля), на коей лошадей содержится 20, а поверстная плата полторы копейки серебром. Для прохода войск и тяжестей дорога эта весьма удобна. Только весною, от разлива
р. Волги, затопляется отчасти... и оттого весною по ней езды нет, пока воды не войдут совершенно в берега и повреждения не поправят, что продолжается иногда до половины июня». Можно предположить, что именно в Тимохине, в восьми верстах от Грешнева, «держал» почтовую станцию Алексей Некрасов, и заботы о ней, видимо, были немалые. В Тимохине сохранились руины пятиглавой каменной церкви, построенной в 1797 году крестьянином С. Н. Жереховым. Ее, конечно, хорошо знали отец и сын Некрасовы. А на литографии, выполненной А. Дюраном в 1847 году, мы видим трактир и почтовую станцию на дороге из Костромы в Ярославль. Не в Тимохине ли стояло это фантастическое сооружение?! Не под этой ли огромной крышей отдыхали порой после трудов или охоты содержатель станции помещик Алексей Сергеевич Некрасов с сыном Николаем?
Шли годы, менялась жизнь, а дорога продолжала верно служить людям. С 1936 по 1944 год город Кострома на правах районного центра входил в Ярославскую область, и в предвоенные годы развернулась народная стройка: древний Костромской тракт должен был превратиться в магистраль, соответствующую запросам времени. Но – война, а в середине 1950-х годов после строительства Горьковской ГЭС низменные земли, где некогда дед Мазай спасал по весне зайцев, насовсем ушли под воду, и Костромские разливы разорвали костромскую дорогу.
И снова вернемся к далекому прошлому, к событию, произошедшему на «костромском конце» дороги. 1272 год. В Ярославле остановилась монгольская рать: враги пировали, подсчитывали и делили добычу, не спеша готовились идти на Кострому, гнать стада пленников и скота... Но готовились к «встрече» врага и костромичи. Вдоль дороги до самого Ярославля выставили они свои за-ставы, организовали эстафету, которая менее чем за два часа передавала в Кострому вести о малейших передвижениях монгольских отрядов в Ярославле. Наконец примчался на взмыленном коне очередной гонец: каратели переправляются через Волгу, левым берегом движутся к Костроме, но идут медленно, так как ведут с собой всех невольников. На третий день могут подойти к Костроме.
...Их встретили дружина князя Василия (младшего брата Александра Невского) и Костромское ополчение на подступах к Костроме, меж двух озер. Ненависть к врагам, отвага костромичей в бою совершили чудо: впервые монголы дрогнули, а пленники, разорвав оковы, бросились на охранников, захватили обоз и погнали на татар обезумевший скот. Сотни завоевателей нашли здесь свою могилу, а тех, кому посчастливилось сбежать с поля битвы, до самого Ярославля преследовали русские воины. Это была первая за столетие до Куликовской битвы победа русских сил над монголо-татарами.
Во все времена считали русские люди защиту Родины своим священным долгом. В битве 1272 года этот долг был исполнен до конца, а потому и озеро, на берегу которого происходило сражение, назвал народ Святым. А еще считали, что помогла победе чудотворная Федоровская икона Божией Матери, покровительница Костромы. Этой иконе посвящены часовня на месте битвы близ Костромы и известная всем в Ярославле Федоровская церковь.
Вот только часть воспоминаний старой дороги длиной всего в 70 километров.
Наталья ОБНОРСКАЯ, краевед.
