Вот и в этом номере ставка сделана, за немногими исключениями, на тексты 20 – 30-летних. Все они представлены краткими биографическими справками и большими подборками стихов и прозы. На полях приводятся веселые байки из частной жизни авторов и филологические комментарии, чей основной мотив редакция посчитала необходимым высказать без всякой иронии, с пушкинской прямо-таки ясностью: «Талант и канон – две вещи несовместные».
С канонами «актуальные авторы», дальше мы увидим, поступают примерно так, как дети с нарисованными мелом на асфальте «классиками»: они в них играют. Причем у каждого тут явно своя игра. Стихотворное «Рондо» выпускницы педуниверситета Ксении Полозневой – фантазии на темы канонических признаний в любви, где от интонаций и целых нетронутых строк письма Татьяны к Онегину автора все время сносит куда-то в сторону – то к песням на цветаевские стихи из кинобестселлера «С легким паром», то к текстам шлягеров Лаймы Вайкуле.
Стихи и проза таинственного незнакомца с несклоняемой фамилией Смородина, при всей обычности его имени – Никита, приходили в Ярославль по почте, без обратного адреса. По признанию самого автора, он человек немой от рождения. Дар речи обретал по-своему – перелагая мировые хиты на собственный голос. Неимоверным усилием воли Никита научился говорить, но сперва без ошибок произнести мог он только первые слоги, а дальше шли сплошные «мычание и брызги».
«Фе вра до ста лерни...» – так звучит у него начало пастернаковского «Февраля». Против столь душеспасительной игры, если даже это выдумка, не правда ли, трудно что-либо возразить. В прозаиче-ских «Монологах немого» Никита поведает нам, как «в кровь стирал неповоротливые губы, силясь произнести «люблю».
Одного из персонажей написанной свободным стихом антиутопии приводит автор после третьей мировой войны в мертвую зону, на руины атомного реактора посреди пустыни. Первое, что произносит этот онемевший от горя, «пахнущий паленым» человек в шрамах, было: «Я ва лю...» («я вас люблю»). И тут уж кончается игра в слова и начинаются жизнь как таковая, боль непридуманная.
В них-то читатели беззаветно верят по-прежнему. Так же, как верят еще одному автору «Игры в классиков»-2, бывшему ивановцу, автору столичных журналов «Юность», «Арион», «Вавилон», а ныне жителю Стокгольма 33-летнему Дмитрию Бушуеву.
Поэт верен своему любимому герою Арлекину, как бывают верны своим дет-ским игрушкам. Жизнь все еще кажется «alter ego» поэта бродвейским шоу, и на лазерном диске в виртуальном пространстве его воображения «дельфины стрекочут о непостоянстве».
Но между строк вполне архаичных ямбов и хореев Дмитрия из полузабытой сказки под названием «детство» доносится мелодия маленького флейтиста, что «смолистый воздух через флейту пьет», и сквозит прелым листом русской осени. Арлекины Бушуева уже возвращаются домой на фанерных аэропланах...
Первый номер нового журнала был выпущен на собственные деньги редакторов и авторов. Второй (тиражом в сто экземпляров) – при деловой поддержке одной из самых молодых местных издательских фирм «Норд». «Игра в классиков»-2 есть в сети и в двух главных библиотеках Ярославля – Лермонтовской и Некрасовской.
Юлиан НАДЕЖДИН.