– Иван, тебя, наверное, можно назвать самым большим ярославским патриотом во всех наших игровых видах спорта. При этом известно, что периодически тебе поступают предложения из других клубов. Ты их вообще не рассматриваешь или пока никто ничего дельного не предложил?
– Дело-то, наверное, не в том. Просто до возвращения в Ярославль я успел наездиться по России на всю оставшуюся спортивную жизнь.
– А если несколько подробнее, с какого возраста, к примеру, ты увлёкся хоккеем?
– Вообще есть такое ощущение, что практически сразу же после того, как научился ходить. В пять лет уже точно проводил всю зиму на коньках. Мы тогда жили в Брагине, на первом этаже… Я приходил домой, надевал коньки и до самого вечера их не снимал – даже когда приходил домой попить-поесть. Плюс к тому мне было у кого учиться: старший брат тоже постоянно пропадал в «коробке» нашего двора. Поэтому, когда в шесть лет я пошёл в секцию «Торпедо», то уже неплохо катался. Но ещё в довольно юном возрасте был вынужден её покинуть…
– Человека, который с шести лет в структуре клуба, даже как-то, наверное, не сразу решишься «попросить» «с вещами на выход».
– «Попросили» всю команду. Тренеру, ведущему группу, сказали, что из другого города привозят целый состав нашего возраста. Так я в тринадцать лет оказался в Саратове. И пошло-поехало: Тверь, Нижнекамск, «Спортакадемклуб» (это был тогда фарм-клуб московского «Спартака»)…
– А закончилось всё в Ярославле, в знаменитый год вуйтековского дебюта – 2001-й… Можно сказать, повезло?
– Да вряд ли… Меня ведь и в том сезоне поначалу «списали». Один сотрудник клуба дал Вуйтеку «консультацию» на предмет того, что Ткаченко этому составу не нужен. Так я оказался в Нижнем Новгороде. Но когда мы на предсезонном турнире обыграли Ярославль – 5:0, ко мне подошли сотрудники клуба и предупредили, чтобы я был готов к возвращению. Вуйтек, кстати, потом объяснил, что ещё был не в курсе того, кто из себя что представляет, и просто верил всему, что ему говорят. Определённым образом моему возвращению помогло то, что я сразу оказался в одном звене с Яном Петереком. А потом, когда Артём Крюков получил травму, к нам поставили ещё и Сергея Королёва. Как-то всё совпало… И теперь к каждому приглашению у меня, так скажем, не особенно много энтузиазма. Это в восемнадцать легко принять такой образ жизни: взял сумку с формой – и поехал куда-нибудь за тридевять земель.
– Смотри, сначала Королёв с Петереком, потом – Яшин с Антроповым. Все игроки маститые и гораздо опытнее тебя. И только последние пару сезонов в основном составе «Локомотива» появилось столько молодежи, что ты, в общем, на их фоне выглядишь практически ветераном. А сам ты себя ветераном чувствуешь?
– Нет. На фоне того же Яшина и, допустим, Леши Кудашова я ещё пацан.
– Вот, кстати, о Кудашове. В праздничной «программке», выпущенной клубом к вручению вам серебряных медалей, он отказался характеризовать вашу тройку по отдельности. Сказал, что эти трое играют как единый организм. Да и болельщики замечали, что игра у Ткаченко особенно идёт, когда подбираются определённые партнёры. При этом они могут быть совершенно разноплановыми хоккеистами и отличаются по сути одним – с кем-то у тебя идёт, с кем-то – нет. Почему?
– Да если бы я сам знал почему… Ясно одно: от времени здесь ничего не зависит. Можно год сыгрываться, и всё равно останется ощущение, что где-то что-то неудобно, где-то можно как-то лучше и точнее сыграть… Но уж если всё так совпадает, как у нас с Димой и Костей, то от хоккея начинаешь получать чисто физическое удовольствие. Мы действительно как те сорок ног у сороконожки: она не думает, как их переставлять – всё получается само.
– Этим ты снял вопрос о том, почему хоккеист Ткаченко, будучи уже в довольно солидном для спортсмена возрасте, до сих пор не наигрался настолько, чтобы вместо хоккея исполнять трудную и обязательную работу. Зато возник другой, совершенно конкретный: травма, полученная Константином, сильно осложнила вашу жизнь в финале прошлого сезона?
– Тут получается, если так можно сказать, «обоюдоострый» ответ. Дело в том, что с заменившим Костю Сашей Васюновым мы очень успешно отыграли полуфинал – особенно гостевые игры в Магнитогорске, где наше звено забило то ли три шайбы из четырёх, то ли даже четыре из пяти. Такое бывает, я и по себе это знаю: Саша вдруг оказался в самом круговороте событий и от этого шока стал играть безошибочно и точно. Но сохранить такой настрой в его возрасте довольно трудно. Тем более что между финалом и полуфиналом прошло довольно много времени, чтобы начать думать, анализировать… А в таком возрасте лучше этого не делать – закрепощает. Да что о Сане говорить – я сам в середине сезона как-то порадовался: что-то у меня с результативностью хорошо стало... Уж даже в лидеры по забитым шайбам начал подниматься. И с того момента игр на десять – пятнадцать как отрезало: не могу забить!
– Опять парадокс: ты говоришь о том, что играешь на эмоциях. И ты играешь на эмоциях – с этим не поспоришь. Но при всей своей эмоциональности ты умудряешься годами обойтись без стычек с соперниками – хотя бьют тебя не меньше других.
– На самом деле стычки-то бывают. Помню, в Лугано году в две тысячи шестом на предсезонном турнире завалили Костю. Я поехал разнимать, а там уже довольно приличная куча игроков оказалась. И какой-то швейцарец – здоровый такой бугай – вытащил меня из этой кучи… Ну, пришлось его побить. Но это ситуация такая, не оставляющая выбора. В игре же… Если бьют по правилам – это нормально. Хуже, если вообще не трогают. Как у Майка Науменко: «В тебя стреляют – значит, не просто так. В тебя стреляют – значит, ты заслужил. Наверное, ты слишком опасен, мой друг…» Так это же моя работа – создавать опасность чужим воротам. Бывает, конечно, что не просто бьют, а специально провоцируют в надежде на ответ. Опять хорошо: значит, «штатными» средствами со мной справиться не могут.
– Вот тебе и эмоциональный игрок – рассуждаешь, как шахматист…
– Кстати, мне часто приходится беседовать на этот предмет и расставлять акценты, а то многие путаются в терминах: я человек действительно эмоциональный, но абсолютно неазартный. Меня сложно заставить потерять голову – зато всё, что люблю, делаю с душой.
– Ой, хорошо сказал… Но, как пишут в Интернете: «Тема драки не раскрыта». Есть ведь ещё аспект: за тобой следят две, а с недавних пор и три пары глаз любимых женщин. Каково им-то приходится, когда тебе достаётся?
– Ты знаешь, без лишнего драматизма. Жена Марина по первому времени, конечно, переживала больше, чем оно того стоило. Но за столько лет у неё тоже выработался профессиональный взгляд на хоккей, и теперь она может довольно хладнокровно оценить поле игры, насколько плотно или жёстко меня держали. А Саша (старшая дочь) – та вообще на пульте дистанционного управления лучше всего знает кнопку телеканала «Спорт» и может смотреть его часами. Причём больше всего в свои три года любит бокс.
– Судя по этим проявлениям, вы очень хотели сына.
– Нет, мы в этом смысле люди абсолютно непритязательные – даже докторов предупреждали, чтобы после УЗИ они не говорили нам пол ребёнка. Но что поделаешь: гены! О второй дочери такого сказать не могу, поскольку ей всего четыре месяца.
– Что изменилось в твоей жизни с появлением семьи?
– Изменилось всё: но если говорить об этом подробно, размеров газеты точно не хватит. Если же говорить о самых «свежих» изменениях, то появилась дача, которой, кстати, я и занимался большую часть отпуска. Ну, конечно, не гряды копал, а благоустройство обеспечивал: газоны, живые изгороди, альпийские горки всякие…
– Дача-то где?
– Уникальное, на наш взгляд, место: и от Ярославля недалеко, и красотища заповедная. Это в районе Костромских разливов. Подкупило то, что дом там очень просторный и добротный, но сама территория, конечно, не ухожена.
– Про хоккеистов принято думать, что дачи они покупают себе где-нибудь на Лазурном берегу…
– У меня на этот счёт мнение совершенно определённое: путешествия люблю и считаю это одним из достойных увлечений. Но чем больше перемещаешься по планете Земля, тем больше ощущаешь необходимость в собственном доме. Чтобы он был большой, уютный, тёплый – и чтобы всегда ждал твоего возвращения.
Анатолий КОНОНЕЦ