В Интернете, кроме сообщения нашей газеты, так ничего больше о «Салине» и не появилось. Напрасно искали бы книгочеи упоминание новинки и в первополосной рубрике «Литературной газеты» «ЛГрейтинг». Предыдущий роман Кемоклидзе «Панков» («Нюанс», 2003) по статистике продаж в Москве, помнится, был среди фаворитов. Суждено ли повторить успех второму роману? Пока что даже просто задаваться таким вопросом смеху подобно. «ЛГрейтинг» журнальные публикации не учитывает – только книжки.
При нынешнем курсе издательского совета администрации области на экономную финансовую поддержку членов писательских союзов к юбилеям автору «Салина» на выпуск его отдельным изданием рассчитывать, наверное, тоже не приходится. «Сколько ни старался, – слегка поострил по такому поводу Герберт Васильевич, – ничего юбилейного для себя в наступившем году обнаружить не сумел».
Можно только догадываться, каково писателю быть автором романа напечатанного, но в родном городе никем, кроме его домашних да нескольких друзейприятелей, не прочитанного, если пишет он независимо от жанра прозу остросовременную, извлекая из прожитого уроки жизни на вырост. Заглавный герой романа предыдущего, завлабтоксиколог, бьется с тотальным равнодушием и двуличием, отказывается подписывать регламент экономически выгодного новшества с недостоверной и опасной экологией.
«Чернобыль» уже прогромыхал, но в стране массового «одобрямса» вести себя так было не принято, и героюодиночке уж постарались показать его место в жизни – заманили отдыхать за железные двери «веселого дома». Но совсем скоро продолжение романа «Панков» начнет писать сама жизнь – на митингах Народного фронта против привилегий партсовноменклатуры, на собраниях разгневанных гулаговцевмемориальцев, единодушных в том, что хватит играть с историей в прятки, на акциях «зеленых» против строительства на волжском водосборе атомной электростанции.
То, что усадило писателя за стол, когда в середине 90х принялся он за «Салина», российская жизнь досказывает уже в третьем тысячелетии – взрывами в метро, заказными убийствами банкиров и политиков, налетами на мечети и синагоги, да хотя бы хроникой событий наступившего года Красной свиньи, потрясшей многих вестью с Урала о расправе грабителей – в рождественский вечер! – над священником сельского храма.
Поруху в душах не вылечить таблетками, то недуг наследственный. Версию его диагноза в лицах и судьбах и дает Кемоклидзе своим новым романом. «Оружие делает человека сильнее», – хладнокровно оправдывается 18летний боевик Саля, будущий суровый большевик Семен Нахимсон, представ перед встревоженным папашей, когда тот находит в детской спрятанный сыном отнюдь не игрушечный револьвер.
Сын потом закончит Бернский университет, получит степень доктора экономики. Его любимым словом станет латышское «картиба» – порядок. Но то, что когдато услышал от него про оружие отец, так и останется краеугольной истиной для большевика СалинаНахимсона. По трагической издевке судьбы он погибнет от самосуда мятежников в первый же день братоубийственных боев в Ярославле в июле восемнадцатого года.
Вообщето не в манере Кемоклидзе прямые подсказки, где кроется корень зла. Предпочитает, чтобы читатели искали его сами. Предлагает нам не спеша обжиться среди героев, поскитаться с ними не только по их земным, но и небесным дорогам. В «Салине» дух заглавного героя умудряется он вызывать прямотаки не вставая изза служебного стола «литначальника», как запросто себя величает.
На живом глазу созывает у себя в Союзе писателей на бывшей явочной квартире революционеровподпольщиков сходку: Нахимсон появляется в компании двух легендарных вдохновителей красного террора Свердлова и Троцкого.
Мастерски заземляет автор их бесплотные тени – насторженным вопросом всесильного председателя ВЦИК, зорко оглядевшегося вокруг: «Обстановка изменилась?», какиминибудь душевными тесемками на его видавшей виды папке или «любвеобильной ямочкой» на подбородке у основателя Красной армии Троцкого. Быстро освоившись в присутствии хозяина кабинета, гости для разминки взапуски разглагольствуют о... собственных памятниках.
Будут у комиссара Салина встречи и поважней. По ту сторону жизни под библейским именем Симеон переломит он хлеб и разделит чашу с Назареем – человеком, несущим крест. На обочине пыльной дороги призадумаются: то июльское восстание, жестоко подавленное, зачем все было? Назарей услышит от незнакомца слова: «Мы убивали друг друга в споре, кто из нас добрее». Не возразит злому абсурду, пожелает Симеону прозрения и еще – напророчит встречу «с последним из своего колена».
Прозрения и раскаяния не наступит. В одном из писем жене комиссар Нахимсон назовет свое время «счастливым» – свято верил: наступает для человечества новая эра справедливости для всех, за нее не жалко и жизни, и «нас не забудут». Кемоклидзе уж постарался, чтобы читатели не остались в неведении, чем обернулись для Салиных те красивые миражи. Дочь комиссара, старая большевичка Тамара Семеновна, после того, как у нее украли инвалидную коляску, отравилась на кухне газом. Жизнь следующего поколения Салиных, казалось бы, таких благополучных супруговпартсовфункционеров омрачил трагический, со стрельбой, исход ссоры сыновей изза дамы, да и не только изза нее.
И будет та встреча «с последним из колена» вторым ключевым героем «Салина», правнуком комиссара, ветераном и мучеником Афгана. По роковому стечению обстоятельств он прольет кровь. Безродный и бездомный, Сергей Салин явится сдаваться органам. В комнату допросов приведет писатель и Салинастаршего. «Зачем ты послал меня на чужую гражданскую войну?» – потревожит его совесть правнук. Услышав в ответ: «Я тебя не знаю», Сергейафганец еще успеет сказать по праву человека, изломанного жестокостью и прозревшего: «Это ты всех заразил».
Пламенному борцу за дело революции хватит мужества вынести и такие слова, звучащие как приговор. Когда в правнука полетят пули бдительного следователя Будкина, комиссар бросится под выстрелы, в тщетном порыве заслоняя своего родича. С ним комиссару так о многом надо бы поговорить.
Двое Салиных, прадед и правнук, связаны в романе как чет и нечет. У каждого свои именные главы. У правнука они нечетные, начиная с первой. Так что в гости к его предкам, сперва в молодость яростного латышского боевика Салина, отправляемся мы из времен после Афгана и развала Советского Союза. Те времена без труда в романе узнаются. Брошенные и униженные бедностью солдаты Великой Отечественной собирали тогда по скверам пустые бутылки, а жизнь наша начинала напоминать один большой толчешник, где как на охоте: кто бойчей, тот и с добычей.
Так и живут однополчане Сергея – афганские деды Гром и Водила, разудалый его дружбан Хариус, рэкетир Рэн, торговец краденым Илья. Всяк посвоему пристроился, притерпелся на гражданке, даже безногий Филоз, попавший под Афган, как под трамвай. Только у Сергея притерпеться никак не выходит. Задубела кожа, заматерела речь – бьющий в яблочко окопнобарыжный треп. Но не заживает душа, простреленная Афганом. Попали туда не по своей воле, но убивали же, убивали...
У афганского синдрома, мы знаем, будет продолжение – Чечня. «Салин» заряжен тревогой, а ей в нашей жизни конца не видно. Вот и нужен роману читатель. Ни больше и ни меньше, чем читателю нужен он сам.
Юлиан НАДЕЖДИН