Три действующих лица – три актера разыгрывают на театральных подмостках другой вечный сюжет: о человеческих чувствах, об отношениях – рвущихся и возникающих вновь, о робком сердечном тепле, о прихотливых путях доброты. О жизни: смешной и горьковатой, трогательной, нелепой – единственной...
Ах, Голливуд, сияющий и манящий! Магическое, как бы парящее над сценой слово из огромных букв HOLLYWOOD мы видим с самого начала спектакля. Но с обратной, внутренней стороны, как бы уже зайдя за буквы вывески. Мы – уже в Голливуде! В скромной квартире рядового профессионала «фабрики грез», сценариста Хёрба Таккера – человека немолодого, уставшего, тертого жизнью и ремеслом.
Сюда врывается однажды, словно порыв свежего ветра, его двадцатилетняя дочь Либби – переполненная восторгом, молодой энергией, верой в себя. (Обычнейшая история. Шестнадцать лет назад Хёрб оставил в Бруклине семью, и вот повзрослевшая дочь сваливается ему на голову, требуя выполнения родительского долга, и, учитывая его профессию, заявляет: «Хочу сниматься в кино!» По крайней мере так все выглядит в представлении Хёрба.)
А еще в этой же самой квартире то ли живет, то ли ежедневно появляется гримерша Стеффи Блонделл – любовница Хёрба, а точнее сказать: привычная часть его жизни, с которой он не расстается вот уже два года (рекордный для него срок!).
История взаимоотношений этих трех людей и составляет нехитрый сюжет спектакля. И все это было бы занятно, но вполне обычно и даже банально, если бы...
Если бы не текст Нила Саймона, ненавязчиво остроумный и столь же ненавязчиво человечный, как бы согретый изнутри легкой авторской улыбкой... Если бы не работа режиссера Олега Скивко, поставившего пьесу с той мерой такта и вкуса, которая сделала этот скромный спектакль эстетически завершенным: трогательным, но не слащавым; смешным, но не грубым; музыкальным, но чутким к каждому произнесенному слову... И если бы – а вот это самое главное! – если бы не актеры...
Спектакль «Хочу сниматься в кино!» – поистине актерский. Все здесь построено на интонациях, взглядах, жестах, паузах... Исповедальные нотки естественно сменяются юмором. Горечь возникающих ситуаций просвечивает на донышке куража или растерянности героев, но никогда не демонстрируется открыто. Эта ажурная вязь, сотканная из нюансов и полутонов, соединяет персонажей в ансамбль, но у каждого из них свой путь раскрытия характера.
Либби (актриса Ольга Колябкина) поначалу кажется всего лишь воплощением молодости, радости жизни, счастливой веры в собственное будущее. Но очень скоро выясняется, что она не столько энергична и уверенна в себе, сколь одинока, ранима и подетски простодушна. Не карьера нужна ей в Голливуде, а отец. К нему она приехала. Изза него по утрам просыпается очень рано, боясь, что он вдруг исчезнет. С ним, наверстывая упущенное, хочет посоветоваться обо всем на свете, даже о сексе... Ольга Колябкина в этой роли предстает похожей на новенькую одинокую скрипочку на ветру: открытая всему миру, уверенная в своей защищенности (ведь украшена блестящим плотным лаком!), она тем не менее каждой стрункой отзывается на движения воздуха и, радостная для всех, тихонько плачет о чемто своем...
В отличие от Либби ее отец, писатель Хёрб Таккер (заслуженный артист России Виталий Стужев) давно утратил все иллюзии – а с ними и жизненные силы, и творческий потенциал, и какиелибо серьезные привязанности. Исцеление от этой душевной немощи происходит постепенно, на протяжении всего спектакля. При этом – никакого подчеркнутого драматизма, ни малейшего намека на психологическую тяжеловесность. Актер играет легко и непринужденно. Однако при всей легкости, искрометности меняющиеся как в калейдоскопе душевные состояния его героя так достоверны и психологически точны, что зритель и смеется искренне, и сопереживает понастоящему.
К концу спектакля, когда герой Виталия Стужева, пройдя через ряд забавных житейских ситуаций, наконецто ощутит себя понастоящему отцом, а заодно и восстановит творческие силы, Либби решит вернуться домой, в Бруклин. Потому что есть еще ее мама, брошенная жена Хёрба. Те несколько минут перед отъездом Либби, когда Хёрб, уступая настойчивой просьбе дочери, возьмет телефонную трубку и скажет нелюбимой, давно забытой им женщине, матери его детей, несколько теплых, смущенных, неуверенных фраз – эти минуты одни из лучших в спектакле. Это минуты тишины. Нет, не хеппиэнд: мать и отец Либби не воссоединятся. Но в эти несколько тихих минут в мире прибавится доброты...
А может быть, к концу спектакля и еще одна непрочная ниточка человеческих взаимоотношений укрепится, к радости зрителей. Та ниточка, один конец которой терпеливо удерживает гримерша Стеффи Блонделл (заслуженная артистка России Ирина Капралова), а другой, похоже, небрежно сунул в карман Хёрб Таккер. Стеффи – женщина Хёрба (возлюбленной ее, к сожалению, назвать трудно). И у нее в спектакле своя тема – мягкая, грустная, женская... Она первой встречает в комнате Хёрба молоденькую Либби. И материнская интуиция, невостребованная, видимо, в ее собственной бездетной жизни, сразу подсказывает ей – не за славой приехала эта девочка в Голливуд... И Стеффи пытается относиться к ней поматерински. Но когда Хёрб полностью переключает все свои мысли и тревоги на дочь, Стеффи мучается, ревнует, страдает от недостатка мужского внимания. Но вот Либби уехала – у нее своя судьба. Так, может быть, теперь у Стеффи и Хёрба все будет хорошо? Дайто бог... По крайней мере на душе у них обоих после всех пережитых коллизий светло.
Спектакль кончается мажором. Звучит веселая музыка, герои танцуют легко и ритмично. Но ощущения хеппиэнда не возникает. И совсем не потому, что у этого веселого танца есть какойто скрытый горький подтекст – наоборот, это радость искренняя, настоящая! Но потому не думается о хеппиэнде, что «энд» означает «конец». А актеры сыграли эту незамысловатую пьесу так, что ощущения конца не возникает. Возникает ощущение жизни, просто жизни – длящейся и побеждающей! Как это удалось создателям спектакля – загадка.
Ирина СЕВЕРЦЕВА