О том, что привело в Ярославль популярного актёра и режиссёра, о его ролях в кино и в театре, об искусстве и жизни беседовал с гостем наш корреспондент.
– Знаем: в молодые годы вы, Леонид Николаевич, играли у нас на Волковской сцене. Какой след оставила в вашей судьбе родина русского профессионального театра?
– Родом я из Сибири, из Иркутской области, а театральную биографию начинал в Горьком, там я закончил училище и студию при театре драмы. А вот моя будущая супруга училась тогда в Ярославском театральном училище в классе профессора Валерия Нельского. Распределение она получила в Читу, я рванул туда к ней. Там она заболела, и мы вернулись в эти края. На Волковской сцене я играл два сезона, с 1963 по 1965 годы. Начинал с таких ролей, что вспоминать имена героев сейчас просто не рискну, боюсь ошибиться. Всё же это была для меня хорошая профессиональная школа, её уроки получал я на репетициях Фирса Шишигина, а моими партнёрами были корифеи ярославской сцены, тот же Нельский, например. Уезжал я отсюда по семейным обстоятельствам, но отпускать меня, помнится, театр не хотел, стало быть, видели во мне актёра с будущим. Может быть, именно поэтому с Ярославлем прощался я с лёгким сердцем.
– Бывать здесь с тех пор приходилось?
– Всего один-единственный раз, с антрепризным спектаклем... Сегодня хотел до премьеры посмотреть город и не успел толком, да и погода к неспешной прогулке не располагала – ледяное крошево, лужи под колёсами. Поклонился Волковскому театру, узнал место, где я жил на улице Свободы недалеко от стадиона. А вот ТЮЗ нашёл не сразу, сперва проехал мимо, думая, что это какой-то новый конгресс-холл.
– Что привело вас в Ярославль на этот раз?
– Премьерный спектакль ТЮЗа. Задумали проект вместе с ярославцами мои московские друзья – команда талантливого режиссёра Виктории Михеевой. «Валентинов день» Ивана Вырыпаева – ремейк очень известной пьесы времён моей молодости «Валентин и Валентина» Рощина, продолжение её с теми же героями, но в наши дни. Актёры и зрители оказываются на пересечении прошлого, настоящего и будущего. Моё необычное участие в этом спектакле было секретом театра до самой премьеры. Такой роли мне ещё не предлагали. На премьере я смотрел из зала на экран, где в чёрно-белом изображении видел своего героя от Автора, слышал его голос – диалоги и ремарки пьесы Вырыпаева, её музыкальное сопровождение с главной «партией» – ранними песнями Окуджавы в авторском исполнении. Как это часто бывает, мои герои вырываются на свободу, Автора не слушаются, поступают наперекор ему и даже самим себе. Это приводит его в отчаяние, и он, помните, что говорит, обращаясь к ним: «Вот такие вы люди, не можете жить без страданий».
– Исполнять роли от автора вам и раньше доводилось и не только в кино, если вспомнить «Московскую сагу», но и на театральных подмостках. Один из таких спектаклей – «Берег» по роману Бондарева в театре Гоголя. Позвольте передать вам для домашнего архива газетную вырезку с рецензией – 30-летней давности! – из досье вашего собеседника. Горькая исповедь героя «Берега» писателя Никитина, вспоминающего май 45-го, Германию, свой оборванный роман с немецкой девушкой Эммой, тоже соединяла времена...
– Спасибо, что помните тот спектакль. Он шёл многие годы, не забылся и мной. Мы играли его о любви, о предательстве и о расплате за предательство. Многое можно списать в архив, но только не муки совести. Она-то моего героя в конце жизни и покарала – инфарктом прямо в кресле самолёта.
– Года три назад приезжал в Ярославль ваш старый друг, актёр и режиссёр, Андрей Смирнов. После просмотра документального сериала «Свобода по-русски», снятого к 100-летию российского парламента, мы спросили его, по какой причине вот уже лет двадцать имени режиссёра-постановщика «Белорусского вокзала» не видно в титрах новых фильмов. Его ответ сводился к короткой фразе: «Из-за цензуры, будь она неладна». И привёл в качестве примера два фильма и оба с вашим участием: новеллу в «Ангеле», надолго попавшем на полку, и «Осень» с Гундаревой – то был её дебют в кино. Смирнов – один из тех, кто на историческом съезде Союза кинематографистов 1990 года рыцарски сражался за права и свободы важнейшего из искусств. Они, свобода и независимость, у российского кино сейчас есть?
– Хоть я в кино теперь почти не снимаюсь – так плотно занят на телевидении, и вопрос как бы немного не по адресу, я вам вкратце всё же отвечу. Цензуры нет, но есть диктат продюсеров, а среди них много коммерсантов, людей, пришедших со стороны, иногда далёких от искусства. От этого кто в проигрыше прежде всего? Зритель. Вот я сыграл главную роль купца Самсона Большого в трилогии Игоря Масленникова «Банкрот» по Островскому. Год выпуска 2009-й. А вы его смотрели?
– Как-то не посчастливилось.
– Вот и я о том же.
– А вы сами, Леонид Николаевич, человек свободный?
– Я свободу понимаю как свободу выбора. Я актёр и режиссёр, делаю только то, что мне интересно, и потому, да, я человек свободный.
– Семилетний марафон телесериала «Кулагин и партнёры» тоже ваш свободный выбор?
– Конечно. В апреле следующего года ему исполнится восемь лет. Это много. У второго российского канала были сомнения, не пора ли сматывать удочки. А прикинули рейтинг сериала, сколько зрителей хотят его смотреть, и решили пока что с ним не расставаться. Когда меня спрашивают друзья, не надоело ли, я им пытаюсь доходчиво объяснить, почему не надоело. Во-первых, у нас хорошая команда, людей, близких по духу. И ещё... Как-то меня остановил незнакомый священник и от «лица церкви» поблагодарил за «Кулагина и партнёров». За что благодарность, деликатно поинтересовался я. Он ответил без лишних слов: вы даёте людям надежду. В наши жестокосердные времена, когда, если вас обидели, подчас вы не знаете, где искать справедливости, надо, чтобы впереди горел огонёк надежды. В этом и вижу я высший смысл нашей профессии.
– Но вернёмся с экрана на театральную сцену. Когда-то вы сыграли роль Прова Садовского в картине «Театр – мой дом». У вас сейчас есть такой театр?
– Есть. Он всегда тот, где ты играешь сегодня. Так что могу смело сказать, что им в дни премьерных показов «Валентинова дня» станет Ярославский ТЮЗ.
На вопрос о впечатлениях от премьеры гость отвечал с такой предварительной ремаркой:
– Я вообще не люблю высказываться сразу после просмотра. Верхушки сшибать не хочется, впечатления у тебя где-то там, глубоко внутри, и чтобы разобраться в них, требуется время. Что могу сказать сходу? Что спектакль сложный для восприятия.
– Даже для вас?
– Ну конечно, я о себе говорю. Зрелище получилось эмоциональное, чувственное, не простое по способу существования актёров. Мне вообще бывает интересно смотреть не на то, что актёр говорит или делает, а на то, что он хотел бы говорить и делать, как он молчит. Мне кажется, что хотя в спектакле есть и громкие, и откровенные сцены, режиссёр Виктория Михеева именно таким методом пользуется и довольно виртуозно.
– Найдутся ли у человека от Автора подсказки зрителям, нет ли какого-то ключа для того, чтобы они не прошли мимо сути в этой постановке?
– Пожалуй, есть такой ключ. Эпиграфом к своей пьесе Иван Вырыпаев взял слова древнего мудреца, и они в нашем спектакле звучат. Приведу их в краткой версии: «Не пытайтесь искать логику во времени, во времени логики нет... Есть две вещи: любовь и любовь». Могу и от себя добавить: да здравствует любовь!
– К этому и сводятся все сложности постановки?
– Думаю, да. Ведь это спектакль про любовь. Здесь нельзя равнодушно лицезреть происходящее. Это всё про нас, про загадочную русскую душу.
– Тогда уж скажите напоследок, в чём вековая загадка?
– Да хотя бы в том, что нас хлебом не корми, дай пострадать от любви.
– Что бы вы пожелали премьерной постановке?
– Умного зрителя и долгой дороги.
Беседовал Юлиан НАДЕЖДИН