...На курсе, которым руководил народный артист СССР Валерий Сергеевич Нельский, шел разбор этюдов, упражнений с воображаемыми предметами, которые только что показывали студенты.
– Стало быть, вы рубили елку, – говорил чуть иронично мастерпедагог. – А вообщето в жизни топор в руках держали? Киваете вот, а уверенности нет. Неумело, плохо рубили.
Студент смотрит на педагогамастера несколько ошарашенно – вопросы для него неожиданны. Он так уверенно все исполнил, его должны были обязательно похвалить. Он и на месте сидел, пританцовывая и жестикулируя, представляя себя сильным и ловким лесорубом. А его почемуто критикуют...
Нельский легко угадывал характер паренька, сидящего перед ним. Энергии хватает, но фантазия недостаточно развита, живет набросками крохотных познаний, маленького опыта.
– Ладонь ваша ощущает ствол дерева. Но дерево дереву рознь. Какой ствол у ели?..
– Гладкий, – отвечает студент, глаза его становятся круглыми, он слышит смех товарищей. И почемуто добавляет: – И теплый.
– А елка, она что, без иголок? – вопросы мастера полны невидимых, незаметных иголок и колют довольно ощутимо. – Пальцы у вас легко двигаются, руки даже не обморозились, вы без рукавиц, а ведь очень холодно! Вокруг, поди, другие деревья растут, снежок с ветвей осыпается, за воротник попадает. Вы забыли к тому же, что нарушаете закон: рубить деревья без разрешения нельзя, поблизости гдето лесник бродит… Что? Говорите, что лесника нет? И деревья не растут вокруг? Перед вами – широкая поляна, и на ней – единственная елка? И вы ее всетаки рубите? Ээх! И не жаль вам деревцато?..
Студент, пытавшийся переспорить и перехитрить мастера («Подумаешь, большое дело – елку срубить!»), сконфужен. Мастер преподал не только урок наблюдательности, но и дал понять, что формирует человека.
А вечером на сцене его ученики видели, как герой спектакля «Мелодия для павлина» бережно обращается с домашним цветком, разговаривает с ним и с самим собой. Название спектакля располагало к лирическому размышлению, в нем жили философская грусть и легкая печаль. Спектакль можно было бы назвать и «Мелодией для актера Валерия Сергеевича Нельского», исполняющего роль Титана Гары, ведущего эту мелодию с обаянием и виртуозностью...
Валерий поступил на сцену Смоленского драматического театра в 1922 году пятнадцатилетним мальчишкой. Его приняли не актером, а «сотрудником». Однако, эпизоды, в которых он появлялся, сразу же были отмечены зрителями. Валерий не расставался тогда с металлической коробкой изпод печенья фирмы «Сиу и К°», в которой хранил бутафорские очки, носы из папьемаше, усы разных фасонов, нашлепки на уши и всевозможные наклейки. Он увлекался характерным гримом и бывал счастлив, если оставался неузнанным.
«Валька, разве это ты?» — изумлялись друзья. Он добродушно улыбался. Молодому актеру было всего пятнадцать лет. Один из его героев в спектакле «Тайна Нельской башни» по пьесе А. Дюма граф де Савуази был так обаятелен, молод, порывист и тверд в своем стремлении уничтожить зло, что неожиданно выдвинулся на первый план и стал заметной фигурой в спектакле, а ведь роль была эпизодическая.
Герою пьесы Дюма достаточно было одного урока, чтобы поймать фортуну. Актерская фортуна, конечно, может быть птицей счастья. Валерий считал, что служение театру – это миссия.
Внешняя характерность многому научила, стала ступенькой на пути к мастерству. И впоследствии Нельский огромное внимание уделял портретному облику своих персонажей. Грим – не только облик, за ним – характер. Движение актера – от внешнего к сути природы персонажа, к его характеру.
Театр для Нельского начался с первых представлений малороссийской труппы на сцене Смоленского театра. Украинские спектакли были полны романтики, возвышенных чувств, поэзии… И навсегда поселили в душе Нельского удивительную нежность и чуткость.
Правде сценического существования Валерия Нельского учил замечательный режиссер Иван Алексеевич Ростовцев. Уроки Ростовцева стали для Нельского университетами мастерства. Валерий Сергеевич хранил в душе великую благодарность наставнику за его громадную веру в будущую судьбу артиста. Вместе с Ростовцевым он работал в разных городах России. Именно Ростовцев и пригласит Нельского в Волковский театр. Было это в 1945 году. За плечами Нельского была Великая Отечественная, которую он прошел с фронтовой актерской бригадой. В 1947 году Нельский возглавил театральную студию при Волковском театре, поставил с первыми студийцами «Молодую гвардию» А. Фадеева. И сыграл в этом спектакле роль Олега Кошевого.
Памятными для театралов стали гастроли театра имени Волкова в Москве в 1950 и в 1956 годах. В столицу привезли тогда богатый репертуар русской и советской классики – «Царя Федора Иоанновича», «Бесприданницу» и «Чайку», «Дворянское гнездо» и «Егора Булычова»... Валерий Сергеевич был занят почти в каждом спектакле, но самым большим потрясением для зрителей и завоеванием театра был «Царь Федор Иоаннович». В «Дяде Ване» Нельский играл Войницкого, и это была исповедь кроткого сердца не о погубленной, напрасно прожитой жизни, но о таланте высокой душевности.
На сцене Волковского театра шли поставленные им «Палата» С. Алешина, «Профессия миссис Уоррен» Б. Шоу, «Женитьба Белугина» А. Н. Островского. Ему были свойственны неутомимость художника, жажда постоянной работы, новых открытий, глубин.
Его Тригорин в «Чайке» был ярок, импозантен, артистически обаятелен, наконец, блистательно элегантен. Он купался в лучах своей славы. Кумир публики, купидон, баловень судьбы! Это немало смущало критиков, помнивших чеховскую характеристику: «Вялый, рыхлый, всегда покорный...» Его Тригорин был, бесспорно, шире и талантливее Аркадиной. Но актеру было важно открыть за блестящим фасадом славы творческие муки Тригоринаписателя. Нина Заречная полюбила такого Тригорина именно «за муки» и сострадала «мукам». Облик Тригорина приоткрывался, когда он говорил о своей творческой неудовлетворенности, о трагических разрывах между тяжким трудом художника и запросами обывательской публики.
В «Театральных миниатюрах» Чехова (режиссер Николай Коваль, 1978) Нельский играл старого актера Светловидова, преданного театру, забытого и одинокого, покинутого в театральных стенах, как Фирс в «Вишневом саде»... Посреди ночи по сцене, в потемках, точно Диоген с фонарем в поисках истины, блуждал старик и читал свой сокровенный трагический монолог о любви к театру... Он всхлипывал, плакал, вспоминая молодые годы. Он жил запахами сцены, вдыхал целебный воздух кулис и гримерных. Зряшной ли, напрасной ли была актерская жизнь? Растратил ли он ее по пустякам? У Нельского это был гимн вдохновению, театру, признание в любви, поклон от всего актерского сердца...
Чеховская тема актера закономерно нашла свое завершение в Фирсе из «Вишневого сада», последней чеховской роли Нельского и в какомто смысле символической. Нельский пронзительно обнажал тему «ухода», «гибели», «небытия»... Это было время рубежа, «закатное» время страны, театра, находившегося на распутье; художника, познавшего обретения и утраты... Он был способен к трансформации не только в пространстве русской и мировой классики, он был актероминтеллектуалом самого современного уровня – ему был подвластен сложный мир Фридриха Дюрренматта, ироническое творчество Эдуардо де Филиппо. Его Дженнаро Де Сиа жил в мире непрестанных импровизаций. Влюбленный в театр, он заставлял зрительный зал плакать от трогательного восторга перед радостью жизни. И мог с энтузиазмом, с неподражаемым юмором играть самого наипростейшего деревенского деда из шукшинских «Характеров». Или другого старика – по прозвищу Мультик из дударевского «Вечера», тихого, лирическифилософского, умудренного.
Шукшинский дед Наум из спектакля «Характеры» в середине 70х годов ошеломил официальный Ярославль. «Как мог позволить себе этакое академический театр?» – говорили в горкоме партии. Народный артист СССР, страшно сказать, играющий Ленина, теперь появляется на сцене в столь непрезентабельном виде – лежит на печи, кряхтит с перепою да вроде еще и тихонько матюгается! «Северный рабочий» был завален «письмами трудящихся» с требованиями прекратить это безобразие! Но к чести театра, деда Наума не тронули. Этот эпизод заставил сверкать весь спектакль. Старик Наум зажиточен, а квартирант Юрка бедствует. Однако, потрясенный Юркиной верой в науку, в будущее, дед с удивлением чувствует, как оживает, просыпается в нем доброе, человеческое, когдато утерянное и забытое. И он, стесняясь этой новой для себя доброты, както неуклюже, робея, угощает Юрку небольшим кусочком сала с хлебом и крепким чаем. Он открывает духовное превосходство неустроенной жизни над материальным достатком. И изумлен этим превосходством.
Честь и достоинство художник пронес через всю жизнь. Честно служил делу. Не подлаживался к власть имущим. Бесконечно любил свою неповторимую Валентину Павловну Нельскую, обаятельнейшую актрису и нежную женщину. Валентину Павловну война застала в родном Смоленске, и она оказалась на оккупированной территории. После войны ее отправили в ГУЛАГ, и более 10 лет – до 1956 года Валерий Сергеевич ничего о ней не знал. На его руках осталась маленькая Мила. И это не легенда, что именно Нельским после возвращения Валентины Павловны отдал свою новую квартиру народный артист СССР Григорий Акинфович Белов...
Нельский всегда любил чтото недоговаривать в своих работах, никогда не объяснять всего до конца, и эта художественная незавершенность становилась необходимым пространством, скрывавшим целый мир, оставленный зрителю для размышлений. Самое драгоценное качество в Нельском – человеке и художнике – было, быть может, его чувство великолепного душевного здоровья. Его самостояние – истинный залог величия Человека.
Маргарита ВАНЯШОВА