«Смута в России – это состояние души, во-первых, и историческая эпоха, только во-вторых». Это лишь одна из сентенций, прозвучавших на «круглом столе» в педуниверситете. Ученая публика из всех трех наших университетов – историки, филологи, искусствоведы, философы, культурологи, политологи, архитекторы – в рамках подготовки к 1000-летию Ярославля решила поговорить о смысле и последствиях Смутного времени XVII века, когда ярославцы, как известно, оказались в центре событий общегосударственного значения.
И о последующих «смутных временах», на которые так везет многострадальной Русской земле.
Смута – это мятеж, беспорядок, раздоры, значится в словаре. А вот приехавший на «круглый стол» из Москвы доктор философских наук, член бюро научного совета Россий-ской академии наук, профессор Российского гуманитарного университета Игорь Кондаков убежден, что смуту можно считать механизмом русской культуры. По его убеждению, это промежуточное состояние между относительно стабильными периодами жизни общества. Переходное от одного к другому. Хаос, из которого, как в космосе, рождаются новые миры. «Совет всея земли» – зачаток общерусского единства родился в Ярославле в Смутное время. Смута на Руси была и в княжеские времена. И в XVI веке после убийства царевича Дмитрия и последовавших за ним потрясений. Эпоха дворцовых переворотов опять же своего рода смута. И гражданская война тоже.
Смутный – не мутный, несмотря на созвучие. Заместитель декана факультета русской филологии и культуры ЯГПУ, кандидат наук Инна Андрамонова обратила внимание на другую параллель: смутный – по-польски «грустный». Не эта ли грусть-тоска стала потом называться знаменитой русской хандрой, послужившей источником стольких замечательных произведений искусства и чуть ли не всей великой русской литературы?
Но это к слову. Сообщение Инны Андрамоновой было вообще-то о другом. Тема звучала интригующе: «Слухи Смутного времени». Современники угличской трагедии и последовавшей за ней эпохи самозванства – с опустошением городов, пожарами, гибелью ни в чем не повинных людей – считали все это наказанием «за грехи наши». Первым в переч-не грехов значилось избрание на царство Бориса Годунова во-преки традиции престолона-следия, существовавшего веками. Пришествие на царство Бориса через собор можно считать избирательной кампанией, «полит-технологии» которой были основаны на слухах, остроумно заметила она. СМИ ведь тогда не существовало. Слух был формой коммуни-кации между властью и народом. Средством политической борьбы, если вспомнить хотя бы фантастические легенды, витавшие вокруг всех самозванцев.
Кандидат исторических наук Тамара Рутман напомнила слова историка о Смутном времени XVII века: за эти пятнадцать лет пережито было столько, что не может сравниться даже с почти трехсотлетним татаро-монгольским игом.
Еще более резко высказался профессор архитектуры, зав-кафедрой ЯГТУ Николай Кудряшов: «Этика Смутного времени уничтожала душу. Благости в XVII веке не было никакой. Мятежи порождали реформы, а реформы порождали новые мятежи. И мы живем в том же «колесе».
Татьяна ЕГОРОВА.