Как освещались события на ТВ? Политковская была застрелена в субботу, около 16 часов, а к 17 часам информация об убийстве стала появляться на лентах агентств. Однако ни один телеканал не прервал развлекательные программы, чтобы передать в эфир экстренный выпуск, и не внес коррективы в сетку вещания. Согласно мониторингу «Коммерсанта», первыми об убийстве сообщили «Вести» в 17 часов. В запланированных выпусках передали эту информацию Первый канал, «РенТВ», НТВ, «Россия» и «ТВЦентр». На Первом канале в 21 час отметили, что только при таких журналистах «существует гражданское общество» (а оно уже существует?). На НТВ назвали погибшую «одним из самых бесстрашных журналистов России», которая «никогда не боялась критиковать власть и отстаивать свое мнение» и являлась «одним из самых бескомпромиссных оппонентов российской власти».
Что касается именитых коллег, то весть о гибели в субботу донесли до экрана Марианна Максимовская в программе «Неделя» (РенТВ) и Светлана Сорокина в программе «В круге Света» (проект «Эха Москвы» и компании RTVI). Владимир Познер в воскресных «Временах» (Первый канал) посетовал, что это преступление, похоже, не всколыхнуло российское общество. Алексей Пушков в «Постскриптуме» (ТВЦ) тоже сказал несколько слов, но почемуто пригласил для комментария Жириновского, которого не заподозришь в сочувствии журналистам и в понимании высокого смысла их труда. «Вести недели» сообщили об убийстве журналистки на 44й минуте, после сюжетов о российскогрузинском конфликте и пространного интервью с министром обороны, причем ведущий Сергей Брилев не стал делать отдельного сюжета, ограничившись полутораминутным закадровым текстом, наложенным на видеоряд. Петр Толстой воскресное «Время» начал с новости о Политковской, однако потратил на нее еще меньше времени, чем Брилев. Лишь на НТВ итоговый выпуск начали с большого сюжета об убийстве. Однако и здесь не было попытки проанализировать событие, которое освещали как просто криминальную историю (подробности, версии).
В день похорон центральные СМИ так и не договорились об объявлении журналистского траура, радио и телеканалы не отменили рекламу даже на несколько часов... Да, профессиональная солидарность у нас – пока что пустой звук.
По информации «Евроньюс», на прессконференции в Германии вопрос о Политковской стал первым вопросом к российскому президенту. Однако не с ответа на него российские телеканалы начинали свои репортажи. Акцент был сделан на энергетических вопросах, а ответ президента об убийстве упоминался как бы вскользь.
В целом на ТВ сделали многое для того, чтобы у зрителей случайно не сложилось впечатление, что эта смерть имеет хоть какоето политическое, общественное значение. Хотя среди тех, кто публично высказывался в эти дни, почти ни у кого не вызывает сомнений, что причиной расправы с журналистской стала профессиональная деятельность. (Исключение – нынешний редактор славных когдато «Известий» Мамонтов, полностью исключивший такую вероятность. Ну да, конечно, – а вдруг деньги заняла и не хотела отдавать? Или шел себе мимо бандит с пистолетом и думал: на ком бы ему попрактиковаться?)
Настоящий журналист в России – юродивый и пророк. Великое предназначение, бедственная судьба, жертвенная участь. Политковская – из лучших в моем поколении. Человек с позицией. С миссией. С верой. Анна была человеком неравнодушным к беззаконию, неравнодушным к любому нарушению прав человека и прежде всего – прав «маленького человека». С 1994 года, сначала в «Общей газете», потом в «Новой», Политковская занималась в основном лишь тем, что смело и отважно защищала простого человека от произвола властей. Я ее помню еще в «Общей газете». И потом – не всегда читал, но всегда был впечатлен четкостью, жесткостью, страстностью ее слова. Чтото такое было в ней, страшно редкое сегодня, от русских вещуний и страстотерпиц минувших времен. Есть высокая правда и подлинность в этом способе быть. Она останется в памяти защитницей простых людей и простых солдат.
«По большому счету я не борец. Я просто абсолютный журналист. А задача журналиста – информировать о том, что происходит». Так однажды сказала Политковская. Как профессионал она не комментировала известные факты, не упражнялась в остроумии, не блистала эрудицией... Она предавала гласности, делала общественным событием факты неизвестные, незамеченные, отысканные ею в жизни. Это редкое умение в последние годы. Так появилось дело Ульмана и многие другие.
Невозможно сомневаться в том, за что ее убили. За то, что писала правду о войне на Кавказе – противостоящую официальной лжи прикормленных телеканалов и придворных комментаторов. За то, что рассказывала правду о «НордОсте» и Беслане, о бесчинствах карателей в Чечне и о кадыровских «эскадронах смерти». Насолить она успела многим начальникам. Насколько ей хватало сил, она из номера в номер газеты писала о тех, о ком не писал больше никто, откликаясь на просьбы и мольбы людей, которые шли к ней как в последнюю инстанцию. О «зачистках» и карательных операциях, о трагедиях мирных жителей Чечни и о преступном равнодушии армейского руководства к судьбам искалеченных в Чечне солдат и офицеров. Расследовала «НордОст» и Беслан. Политковская писала о российском обществе, которое молчало, когда бомбили гражданское население, бежавшее из Грозного в 1999 году, писала, когда этих же беженцев выселяли из палаток в Ингушетии, писала, когда в Чечне похищали и пытали людей, когда мы молчали, не возмущаясь тем, что российский суд отказывался признать моральный вред государства перед жертвами «НордОста»...
Лет пять назад, вспомнил Борис Вишневский, колумнист Максим Соколов на одной из дискуссий обвинил Политковскую в том, что она не любит Россию. Московский корреспондент «Boston Globe» Дэвид Филиппов ответил ему: «Настоящий журналист делает так, как делает Политковская, – ездит в горячие точки и пытается выяснить правду, что там происходит. Вся страна должна задавать себе вопрос: почему и как там это происходит. Она, помоему, любит свою страну больше, чем любой другой человек. Я треть жизни провел в России, и эта треть любит Россию, и я считаю, что человек, который ездит туда и делает эту работу, – отличный гражданин». А генсек Союза журналистов Игорь Яковенко добавил: «На мой взгляд, как раз Политковская любит Россию больше, чем многие из здесь присутствующих. Любовь к России бывает разная. Бывает любовь пушкинская, а бывает лермонтовская. Они писали о России такие вещи, которые, если сейчас процитировать, не сказав, кто источник, то тут же навесят ярлык: «Ты не любишь Россию»...
Но не всем понятна такая любовь. Свою книгу о Чечне «Чужая война, или Жизнь за шлагбаумом» она закончила словами: «Мы окончательно признали, что пуля – самый естественный и необременительный способ разрешения любых конфликтов». Они оказались пророческими.
Парадокс в том, что сегодня эффект ее публикаций был близок к нулю. Прошли времена, когда статья в газете меняла нашу жизнь. Общество спит или грезит. Один из экспертов недавно сказал так: «Если бы она прожила еще двадцать лет и печатала бы свои честные, талантливые, бесстрашные статьи, это никак не отразилось бы на социуме». А другой, более циничный, журналист через несколько дней после убийства написал даже, не считаясь с логикой, что Политковской было вполне уютно жить в обществе, где ее никто не принимал всерьез.
И всетаки если ее статьи никому не угрожали, то почему, почему она мертва?.. Женщина, не обладавшая, к сожалению, никаким влиянием на политическую жизнь в России... И в 90х с их особым колоритом, и даже в самых критических ситуациях нового века дело редко шло дальше угроз (хотя в дни Беслана была уже попытка отравления – симптоматичная и тем, что именно от отравления, по мнению многих, умер другой известный журналист «Новой» Юрий Щекочихин). Не наше дело разбирать сейчас версии, мотивирующие убийство. Важнее сказать о другом: оно стало возможным именно в атмосфере равнодушия одних и безумной озлобленности других. Климат такой. Когда общество молчит, журналистов убивают. Когда в обществе нет или почти нет осмысленных дискуссий о болевых проблемах, то созревают мифы и комплексы, нарастает иррациональное озлобление и заявляют о себе темные стихии больной, бессмысленной, расхристанной души.
Вот еще одно характерное суждение, принадлежащее американскому политологу и журналисту, автору изданных в России книг «Век безумия» и «Тьма на рассвете» Дэвиду Саттеру: «Мне кажется, это поворотный пункт. И я не думаю, что это совпадение, что она убита именно сейчас. Чтото изменилось в атмосфере. Политковской угрожали годами, и она годами писала статьи, за которые ее могли убить. В последнее время она не написала ничего такого, что качественно отличалось бы от ее прежних работ. Изменилась обстановка. И в результате этого изменения люди, чьи интересы задевали ее статьи, решили, что хватит терпеть. И вот это действительно грозный знак для российской журналистики».
«По нашим подсчетам, в прошлом году были убиты восемь наших коллег, – недавно заметил председатель Комитета по защите свободы слова и прав журналистов Союза журналистов России Павел Гутионтов. – В России убивают журналистов больше, чем где бы то ни было, за исключением разве что Ирака. За 15 лет жертвами преступников, которым мешала журналистская деятельность, стали более 300 человек – известных и во всей России и знакомых читателям только в своем регионе. Объединяет их одно: убийц, как правило, не находят, а если и находят, то им удается избежать наказания». Горько.
Евгений ЕРМОЛИН, профессор ЯГПУ им. Ушинского