Мы не представляем Ярославль без величественных древних храмов. В них живет душа города. Мы настолько привыкли к их присутствию в жизни, что не отдаем себе отчета в том, насколько они хрупки и как нуждаются сегодня в нашей помощи. Но когда всевозможными реформами большая часть населения поставлена на грань бедности – разве до памятников тут? Неудачная монетизация вывела на улицы сотни тысяч людей. С культурой и искусством сложнее: кто выйдет на площадь защищать право памятников на жизнь? Их потихоньку начали передавать в частные руки. Первыми в поле зрения «инвесторов» оказались старые усадьбы, но уже дошло дело до храмов и колоколен.
По-прежнему тяжело решаются вопросы сосуществования музеев и Церкви. Нет сомнений в том, что храм должен жить той жизнью, которая ему предназначена – служить людям и Богу. Значит, надо все их передать Церкви? Но преклонный возраст наших храмов и сохранившаяся только благодаря музейщикам хрупкая уникальная живопись XVII – XVIII веков уже никогда не позволят использовать их ежедневно: копоть от свечей уничтожит любую красоту за 5 – 7 лет. Значит, не надо передавать? На эти вопросы пока нет ответа. Так какие же законы сегодня регулируют жизнь памятников? Об этом рассказала Светлана Блажевская.
– Прежде чем начнет дей-ствовать закон, позволяющий продавать памятники, надо разделить собственность на федеральную и областную. За право собственности началась очень жесткая борьба, на закон объявлен мораторий – в Москве до сих пор не могут договориться. Лужков, например, хочет все забрать в муниципальную собственность, правительство, в свою очередь, претендует на значительную часть памятников, предполагая взять их в федеральную собственность. Поэтому, строго говоря, еще живем без законов. Формально все наши памятники пока отнесены к областной собственности. Но статус их не понизился – все они остаются федерального значения. Получилось так, что памятники не только никто не финансирует вообще, но и никто не имеет на это права. И такое положение – по всей стране.
– Для Ярославля это особенно тяжело, ведь впереди 1000-летие города. Как же быть с подготовкой наших памятников к этой дате?
– Вот тут аврал недопустим. Надо заранее все делать. Обкопать фундамент, отвести воду, только потом начинать реставрацию. Тогда храмы простоят много лет. Иначе все опять будет недолговечно. Если протянем время, придется ограничиться только побелкой фасадов, но зачем это нужно? Мы бесконечно передаем свои программы в министерство, но ответа нет. Памятники стоят, внешний вид вроде ничего. Но внутри все плохо. Устали безрезультатно ходить по разным инстанциям – словно для себя просим. Иногда приходишь просто в отчаяние, руки опускаются, думаешь: «Да зачем тебе все это надо? Пусть делают что хотят». Но ведь обидно. Ясно, что пока нет средств все отреставрировать так, как полагается. Но хотя бы сохранить для будущего! Может быть, те, кто будет жить в Ярославле после нас, разбогатеют и все приведут в порядок.
– При таком безденежье, может быть, продажа памятников и есть тот выход, который поможет их сохранить?
– Мы теперь во многих сложных, новых для нас вопросах ориентируемся на мировой опыт. Продажа памятников в Европе осуществляется давно. Но не надо забывать, что там другая традиция, другая атмосфера в обществе. Там ничего не прерывалось, поэтому все частные лица понимают, что памятники надо грамотно сохранять. Предусмотрен весь порядок содержания и обязанности владельца. У нас есть только охранный договор, который заключается с покупателем памятника. Человек несет бремя содержания и согласует все изменения, происходящие в памятнике, – текущий ремонт, реставрацию и т. д. Но если он не захочет согласовать – судись с ним до посинения, памятник уже не отнимут, самое большее – заплатит штраф в размере нескольких МРОТ. Так что для нас пока это не выход, а скорее новые проблемы.
– Сколько у нас в городе музеефицированных храмов на сегодня?
– У нас их шесть. Это хронология ярославской архитектуры. Первый – храм Николы Надеина, 20-е годы XVII века, Рождества Христова – 40-е, Ильи Пророка – середина века, Иоанна Предтечи – 80-е, Богоявления – 90-е годы. Даже если бы в Ярославле больше ничего не сохранилось, эти храмы дают полную картину развития архитектуры и монументальной живописи.
– По прогнозу ЮНЕСКО, большая опасность для памятников исходит от... туризма. На первом месте – стихийные бедствия, на втором – туризм. А для музея немало значит посещаемость, ведь это доход. Нет здесь противоречия – сохранять для уничтожения?
– Во все времена главное для музея – сохранить. Именно этому подчинена вся наша работа. Да и деньги-то мы для чего зарабатываем? Чтобы провести реставрацию, ремонт. Ужасно, что охранять приходится не столько от времени, сколько от людей. Примеров того, как забирались в закрытые церкви, чтобы просто все бессмысленно уничтожить, выбросить иконы из иконостаса, расписать стены, – полно. Трудно передать свои чувства, когда утром открываешь храм и видишь картину надругатель-ства. Горечь, обида, отвращение. Мы хотим видеть свой город туристическим. Немало сил и средств сейчас направлено на развитие инфраструктуры. Но если не заниматься памятниками, то смотреть в городе, когда построят гостиницы, будет просто нечего. Туристический режим должен быть щадящим. Мы и сейчас не рекламируем те объекты, где не заинтересованы в росте посещаемости. Мы должны прежде всего их сохранить.
– В зимнее время в центре города действующих храмов немного. Если эти памятники передадут Церкви, в них будут служить зимой?
– Все эти храмы летние. В них зимой никогда не служили. Только поэтому они и сохранились. Зимние небольшие храмы давно утрачены. Мы работаем в том же режиме. Людям будет очень холодно простоять службу. И для памятника это было бы крайне вредно – пар от дыхания осядет влагой на стенах, живопись пострадает. Это должны хорошо понимать и священники, и прихожане.
– Какие проблемы сегодня вы решаете на самых древних и сложных объектах?
– Проблема одна: все привести в порядок. Остановлюсь коротко на каждом из наших шести памятников.
У церкви Николы Надеина уникальный иконостас. По легенде, автор его – Федор Волков. Здесь надо решать вопрос с грунтом. Сырость – это беда всех домов центра. Проводились исследования фундамента, закачивали цемент, но большого облегчения храму это не принесло. Церковь тотально заражена грибком. Болезнь можно убрать, мы полностью вылечили от грибка храм Иоанна Предтечи. На сегодняшний день неразрешимых проблем вообще нет, но нужны деньги.
Казалось бы, наконец по-шла реставрация церкви Рождества Христова. Но процесс идет очень медленно. Колокольню делали несколько лет. Начали сверху, а когда дошли до основания, кончились деньги. Процесс оформления церкви на совместное использование начался в декабре. Мы оформили договор и передали его в епархию. Как только он будет подписан, можно начинать службы.
Церковь Ильи Пророка – самый любимый, успешный и посещаемый наш памятник. Он принимает более 100 тысяч человек в год. Это не потому, что находится в самом центре города, в нем единственном сохранилось все родное – росписи и иконы именно те, какие были изначально. Можно сказать, что реставрация здесь практически не прекращалась за все годы музейной жизни храма. Этим летом продолжим работать над древними интереснейшими иконостасами приделов. Они находятся в руинированном состоянии, но восстановить их – дело чести музея.
Церковь Богоявления с 1991 года находится в совместном использовании. Отношения с батюшкой, регентом, звонарем у нас налажены очень хорошие. Даже выставку вместе подготовили. Все возникающие вопросы решаем спокойно. Храм уже много лет страдает от вибрации. Когда стоишь в нем, эту дрожь хорошо чувствуешь. Но движение на площади мы остановить не можем. И здесь нужна система мер по укреплению фундамента.
Храм Иоанна Предтечи долгое время оставался самым тяжелым. Если бы я увидела его со смонтированным иконостасом, точно бы знала: жизнь прожила не зря. Аналогов этому богатейшему храму нет не только в нашем городе, но и во всем христианском мире. Более тысячи росписей, двухметровые иконы в иконостасе – все они хранятся в музее и ждут своего часа.
Храм Благовещения более благополучный – он только что отреставрирован. У нас большие планы по его использованию – сделать там зал для духовной музыки, открыть музей ярославской фрески.
Когда глубоко вникаешь в проблемы сохранения памятников, поражаешься тому запасу прочности, с которым они построены. Денег на их реставрацию не хватало всегда – и при царе, и при советской власти. История вновь поставила эти изумительные по красоте храмы на перепутье. Как они будут жить дальше? Сегодня система сохранения и реставрации памятников отлажена, при всех своих недостатках она работает. Поэтому наиболее разумной формой сбережения наших памятников в этой ситуации может стать совместное и дружественное проживание в них музейщиков и Церкви. Об этом же говорит и мировой опыт.
* * *
P. S. Мы приглашаем к разговору на эту непростую тему читателей «Северного края». Если нам небезразлично, что мы оставим после себя внукам и правнукам, давайте вместе обсуждать эти проблемы, пока еще есть на это время.
Марина ШИМАНСКАЯ.