– Мистер Икс, кто вы?
– Танцевать будем от печки? Тогда галопом – сами понимаете, накануне премьеры время на вес золота. Я родился в Киеве в театральной семье. Папа был артистом знаменитого русского театра имени Леси Украинки. Мама всю жизнь при нем – освоила многие театральные профессии, кроме актерской. Я вырос, что называется, за кулисами.
– Поэтому с детства любите театр?
– Вы правы, хотя за эти годы мог бы его возненавидеть. Но этого пока, к счастью, не произошло. Начал работать в театре с 16 лет учеником гримера. Но мечтал, конечно же, о карьере артиста. Поэтому два года спустя стал упорно поступать в театральные учебные заведения – таких безуспешных попыток было шесть. А за это время успел окончить Киевский педагогический институт. Учился на факультете, где готовили учителей специальных школ для глухих и умственно отсталых детей. Так что я сурдопедагог по своему первому высшему базовому образованию. Несмотря на то что проработал по специальности всего три месяца, сама по себе учеба очень расширила мой кругозор: студенческий театр миниатюр, игры в КВН, практика в спецшколе и психиатрической больнице.
– Кругозор кругозором, но как вы все-таки вырулили к актерской профессии?
– Очень просто – в начале 70-х поступил в Днепропетровское театральное училище на курс прекрасного педагога, выпускницы Вахтанговской театральной школы Нелли Пинской. По окончании был принят в Ростовский ТЮЗ, где главным режиссером в то время был Юрий Иванович Еремин. Сейчас он народный артист России, работает в театре имени Моссовета. Это был первый в моей жизни профессиональный режиссер, который очень много мне дал. У него я поставил свой первый спектакль в фойе театра – тогда еще только начинали осваивать малые формы, получил направление на Высшие режиссерские курсы при ГИТИСе. Что примечательно: направление мне давал Еремин перед уходом из ТЮЗа в Ростовский драматический, а подписывал характеристику уже новый главреж Станислав Таюшев, которого в Ярославле хорошо знают.
– Что-то я не совсем понимаю: вы так рвались стать артистом, а проработали им... Сколько, кстати?
– Три года. И сыграл за это время 23 роли – от Волка в «Красной Шапочке» до Тузенбаха в «Трех сестрах». Когда я учился на режиссерских курсах, то и не думал идти потом в режиссеры – хотел остаться актером и преподавать в театральном училище. Был у меня такой преподавательский зуд. А диплом режиссера давал право ставить время от времени спектакли (если повезет).
На Высших курсах официальным педагогом был Евгений Рубенович Симонов, тогдашний художественный руководитель Вахтанговского театра, он преподавал теорию режиссуры. А неофициальным – великий режиссер Анатолий Васильевич Эфрос. Год я провел на его репетициях в театре на Малой Бронной. Этого не забуду никогда. И еще преподавали у нас известные люди. Михаил Швыдкой читал западноевропейский театр. Читал своеобразно – обо всем, что видел в театрах во время своих поездок по Европе, замечательно пересказывал просмотренные спектакли. Виталий Вульф рассказывал нам об американском театре. Он тогда перевел пьесу «Кошка на раскаленной крыше» Уильямса, единственный экземпляр ее был в театре Маяковского, но Вульф сыграл нам весь спектакль в лицах. После этих курсов слушатели, как правило, получали назначения главными режиссерами в какой-нибудь театр. Поскольку я не состоял в партии (а тогда это было главным условием), никакого руководства мне не дали. Я вернулся в Ростов-на-Дону и был принят очередным режиссером в драматический театр. Поставил несколько спектаклей, но мне...
– Да-да, я помню: вам хотелось преподавать.
– И представьте себе: приглашает меня как-то Еремин и говорит: «Я набираю актерский курс в театральном училище. Не хотите ли стать вторым педагогом?»
А потом начались разъезды – Иваново, Москва, Львов, Ставрополь. В последнем, к слову, меня назначили и. о. главного режиссера личным приказом директора по театру, в обход краевого управления культуры. Что в 1984 году было в принципе нереально. Я начальству вообще не понравился – бородатый, в джинсах, беспартийный. Словом, они начали быстренько искать художественного руководителя и нашли.
– Ну вот, теперь в гладком повествовании наметился трагический надлом... Режиссер остался без работы.
– А кто вам сказал, что я оказался не у дел? Как раз наоборот, в Министерстве культуры мне предложили Вологодский ТЮЗ, в котором я по сей день директор и худрук в одном лице. Сам разрабатывал для труппы контракты, сам организовывал студию при театре, студенты которой учились по моей программе. На девять студиозов у нас было 15 педагогов. Шесть выпускников плавно влились в труппу театра, а затем заочно окончили Ярославский театральный институт.
– Какими судьбами оказались в Ярославле?
– Во-первых, у меня давние дружеские отношения с завлитом Татьяной Шаликовой и Александром Кузиным. Мы некогда пересеклись на одном из тюзовских фестивалей и с тех пор дружим. Во-вторых, в 1994 году, когда Ярославский ТЮЗ проводил первый (и единственный) фестиваль детских театров, мы привозили сюда из Вологды «Дюймовочку». Этот спектакль тогда так приглянулся Кузину, что он предложил его повторить на ярославской сцене, что и было сделано. Ну, а теперь – Гольдони.
– Почему именно этот автор?
– А я его люблю. Директор театра Наталья Прокина мне предложила поставить что-то яркое к юбилею театра. Я вообще люблю «театральную театральность», когда все весело, масочно, карнавально, игрово. Я люблю работать в такой манере.
– Вы в своей режиссерской практике уже обращались к этому автору. Что вас привлекло сейчас в пьесе «Слуга двух господ»?
– Признаюсь: меня совершенно не интересует история провинциала, который приехал в Венецию, стал слугой, и все его приключения. Это старая история театра Гольдони, а до него – комедии дель-арте. Сейчас не очень занимательно. Но мне интересен собирательный образ плута как такового. Труффальдино у Гольдони, Скапен у Мольера, все слуги в пьесах Шекспира, Коровьев в «Мастере и Маргарите», Остап Бендер – все они по сути своей ловкие плуты. Разница в масштабах плутовства. Поэтому я написал для артиста Владимира Шепелева, который играет роль Труффальдино, новый пролог, в котором есть кусочки из разных плутовских монологов, а внешне при первом появлении на сцене он будет похож на Бендера. «Да, я вечный плут, я отовсюду, я кочую из страны в страну» и так далее. Поэтому и название спектакля «Честный плут». Раз уж Труффальдино у нас «Бендер», то и действие перенесено в условную Италию 30-х годов. Что дает нам возможность разговаривать тоном ХХ века, а не языком старинной комедии.
– Как вам работается с ярославской труппой?
– Хорошо, но иначе. Мне удалось создать в Вологде такой театр, где актеры меня понимают с полуслова, с полмизинца. Я запросто могу сказать своим: «Походите по сцене с текстом, поговорите, а я пока подумаю». Анатолий Эфрос считал, что репетиция – это то место, где можно думать вслух. И мне интересен именно этот процесс. Но работая с одной и той же командой, начинаешь терять режиссерский нюх. А здесь я должен быть более аргументированным, более точным в формулировках и заданиях. Если хотите, то в своем театре я могу вести репетиции на автопилоте, а здесь я сам сижу за штурвалом и веду свой самолет через облака и грозовые раскаты в поисках контакта. Ярославская труппа мне нравится. Рад, что у нас совпал главный принцип: сцена – то место, где можно не врать.
Лариса ДРАЧ.