Не симптоматично ли, что прямо с утра в понедельник на алом фоне, медленно выплывая из-за неведомого водного простора, на государственном телеканале «Россия» появилось слово-знак, слово-пароль, слово-восторг и слово-ужас «Сталин»? Канал этот, как и Первый, и НТВ, где в течение недели прошли фильмы и программы еще и о Котовском, Ворошилове, Буденном, Ягоде, определенно заявил главную тему не только недели, но и, по-видимому, ближайшего месяца. Если добавить сюда начавшийся по Первому показ сериала по роману А. Рыбакова «Дети Арбата», то станет ясно: телевидение бежит впереди прогресса и готовится отметить век с четвертью со дня рождения «отца народов» и «лучшего друга физкультурников» (цитата из упомянутого документального фильма) Сталина.
«Грузия – особый мир», – в былинном стиле повествовал закадровый голос и объяснял эту «особость» популярностью воинов, священников и поэтов. Авторы документального двухсерийного фильма о человеке, руководившем ныне исчезнувшим СССР на протяжении тридцати лет, рассказали о том, как не получился из слагавшего стихи горячего юноши священник, о том, как давали ему обидные детские клички. Прозвучали даже слова «комплекс карлика», сопровождавшие информацию о физических диспропорциях тела. Однако прозвучали и стихи этого «мальчика со странностями» – нормальные юношеские штампы типа «ветер пахнет фиалками». И рядом со словами о Грузии, ставшей «одной из лабораторий для жестоких опытов», промелькнуло имя «грузинского Робин Гуда».
Потомки знакомых и родственников создавали в «документальном» фильме портрет человека странного, приложившего немалые усилия к уничтожению конкретных сведений о своем происхождении и к созданию мифа о себе. Те же, кто знает унизительную для великого писателя пьесу Булгакова «Батум» или общались с людьми, жившими в Грузии при всесоюзном правлении Сталина, были разочарованы: ни слова не известной ранее информации (впрочем, где же ее взять?), ни грамма новых эмоциональных красок (а вот их можно было почерпнуть в собственном жизненном и художественном опыте).
Однако красивы горы, песни, звуки колокола! И красив в своем звучании грузинский язык, с которого вдруг перешел на украинский нынешний американизированный лидер Грузии, решивший перед телекамерами на своей территории поддержать одну из сторон, борющихся за власть на Украине. Вот уж поистине тесен мир, где сфера геополитических интересов одной страны находится от нее самой на расстоянии тысяч километров (а то и вовсе на другом континенте).
Спрессованное борцами за личную власть (под видом борьбы за процветание нации) пространство с помощью телевидения оттенялось спрессованным в короткие промежутки между рекламными роликами временем. Тем, которое отделяет нынешних зрителей от времени написания романа «Дети Арбата» (а это почти 40 лет) и от времени его действия (а это – 70 лет). События, факты и политические оценки, которыми в свое время поразил читателей Рыбаков, известный до той поры как автор милых романтических повестей о подростках начала 20-х годов, уже утратили остроту воздействия. Колоссальный художественный и документальный массив, который сегодня буквально давит на нас, вобрал в себя и факты куда более значительные и страшные, и толкование их куда более яркое и выразительное, чем это было у автора романа. Подернулись дымкой времени первые впечатления от его сочинения, но осталось стойкое ощущение писательской смелости, щемящее ощущение наивности и доверчивости молодых людей, их дурацкой незакомплексованности, безумной несправедливости того, что происходило со всеми – и с лучшими, и даже с худшими из них.
Не боясь показаться вечно недовольным зрителем, произнесу ключевую для меня характеристику пока еще не закончившегося, но по четырем сериям ничего более не обещающего фильма: муляж. Среди одинаково писклявых и суетливых девиц (куда подевались подлинное очарование и парадоксальная подростковая нежность всеми превозносимой Чулпан Хаматовой!) и старательно изображаемых увальней-парнишек в фильме пока что оказался единственный человек. Евгения Симонова, играющая растерянную и стойкую мать дубоватого молодого героя, мягко и органично существует со старушечьей прической, в бесформенном сарафане, среди обшарпанных, якобы по эпохе, вещей и неестественных, из нашего сегодняшнего дня, людей.
Частный человек в его обыденной жизни постоянно оказывается заложником чужих амбиций, чужих поползновений, чужой борьбы за власть. Дети Арбата оказываются под пятой... А вот с этого места – подробнее. «Пята», подавлявшая страну, в версии писателя была интересна своей внешней обыденностью. Современник-ровесник этих «детей», поэт Борис Слуцкий писал когда-то о проезде именно по Арбату «бога» в пяти машинах. Не мог один человек распространиться на пять машин, это могло сделать только сказочное, пусть и страшное, существо. А Рыбаков показал существо несказочное, занятое, а подчас и не занятое вовсе обычными разговорами и делами. Но в фильме, где долгий крупный план дает знаменитые шерстяные носки вождя, бессильно притулившегося на диване, возникает дополнительный, тщательно отработанный эффект. Сталину по хронологии событий в начале тридцатых годов – за 50, в фильме же он – глубокий старик, развалина с седыми волосами и бессильно-сиплым голосом. Представить, что этот человек (а не его имя) сможет привести страну к победе в Отечественной войне, не говоря о способности держать власть в своих руках еще почти два десятилетия, не позволяет даже самое буйное воображение. Известный своими гротесковыми ролями Максим Суханов получил четкий заказ: показать, что властелин только фактом своего существования, а не реальными действиями влияет на судьбу страны.
Сойдясь в эфире одной и той же недели, якобы документальный фильм о начале («Сталин. Детство, отрочество, юность» и «Сталин. Личная жизнь в революции») и якобы художественный – о преждевременном финале («Дети Арбата») показали не столько лицо власти, сколько желание высказаться о ее качестве. Если она была жестокой и неправомерной, то почему сегодня о ней не только помнят, но и соизмеряют с нею более поздние события? А если власть ровно соответствовала потребностям и ожиданиям людей, то почему и сам ее носитель, и его окружение после их ухода из жизни стали воплощенным образом зла?
Наше в меру гибкое, не слишком отчетливое в публицистике и не слишком художественное в экранизации телевидение дает нам возможность предположить развитие эфирных событий. Так часто и подробно обращаясь к изображению властелина, оно подсказывает мысль о том, что в его исторической жизни еще не наступил конец...
//Татьяна ЗЛОТНИКОВА, доктор искусствоведения.
