Нынешний отпуск мы с друзьями провели, как обычно, на весле. Отправились на сей раз на Север, в Архангельскую область (об этом читайте в номерах «Северного края» за 20 и 21 августа). Финальная часть нашего путешествия – знаменитые Сийские озера.
Храм: история и повседневность
Здесь, на озерах, нас ждет «культурная часть» похода – Свято-Троицкий Антониево-Сийский мужской монастырь. Он был основан в 1520 году преподобным Антонием Сий-ским, расположен на полуострове Михайлова озера. Монастырь по праву имеет статус общероссийской святыни, его называют жемчужиной Севера. Именно здесь принял монашеский постриг будущий патриарх Московский и всея Руси Филарет (в миру Федор Никитич Романов, отец царя Михаила Федоровича, основателя династии Романовых). В XVI – XVII веках Антониево-Сийский монастырь превратился в один из крупнейших духовных и культурных центров Севера России. Традиционным в монастыре было переписывание книг. К началу XX века в знаменитой сийской библиотеке имелось более 300 рукописных книг, был огромный архив, насчитывающий свыше 20 тысяч документов. Сейчас они находятся в библиотеке Академии наук в Санкт-Петербурге. В монастырской ризнице была собрана коллекция великолепных произведений русского ювелирного искусства, например, водосвятная чаша (1583 г.), панагия (1608 г.), драгоценное паникадило (1628 г.) – подарок патриарха Филарета.
Поскольку основатель монастыря святой Антоний был иконописцем, здесь сложилась знаменитая школа иконописи. В обители был создан выдающийся памятник – сийский иконописный подлинник с 500 изображениями-прорисями.
Обитель, несмотря на вековую историю, претерпела все обычные для храмов на Руси гонения. В 1923 году монастырь закрыли, монахов разогнали и сослали, в освободившихся зданиях открыли дет-скую колонию. В последующие годы кто здесь только не квартировал: сельская трудовая коммуна, колхоз, дом отдыха, интернат для детей-инвалидов, дом-интернат для преста-релых...
Датой возрождения монастыря можно считать 1992 год, когда настоятелем сюда был назначен игумен Трофим. Ныне в обители 18 человек братии и более 60 трудников.
...Мы подплыли к монастырю 2 августа, на Ильин день. Жизнь в обители кипела. На специальных мостках проходил обряд крещения – чуть больше десяти человек ожидали своей очереди окунуться в святую купель (в освященное Михайловское озеро). По двору торопливо сновали работники, откуда-то доносился стук топора, над роскошными теплицами, крытыми хромированной (дорогущей!) пленкой, витал терпкий запах пряностей. Перед огородом табличка: «Вход в теплицы только с благословения отца-настоятеля». На нее нам и указали опустившие долу глаза женщины (в мужском монастыре?!), когда мы попытались разжиться свежей зеленью и огурцами. Благословение, впрочем, было получено без промедления. Монастырский магазинчик порадовал нас свежим, естественно, освященным хлебом (буханка 30 рублей), молоком, творогом. Здесь купили (докатились!) огромных, килограмма на два каждый, подлещиков. Почему в монастырские сети рыба ловится, а в наши, туристские, нет, так и осталось загадкой. А вот на покупку чая благословения дано не было – «приходите завтра, я испрошу разрешения у настоятеля». Чудны дела твои, Господи!
Впрочем, приятно порадовало то, что любой желающий может осмотреть обитель. Для этого нужно только взять у привратника юбку-накидку и платок. В юбки-саронги заставили облачиться даже наших мальчишек-подростков. Шорты за штаны здесь не считаются, и вообще, с голыми ногами по святой обители рассекать нельзя. Грех. Однако первый же встреченный нами на территории монастыря насельник (судя по бороде, явно из монаше-ской братии, хоть и не в рясе) оказался облачен в модные полосатые, закатанные выше колен бриджи. Ну да ладно, не будем со своим уставом да в чужой монастырь...
По развернувшемуся строительству и проходящим в центре монастыря археологиче-ским раскопкам видно, что дела в обители идут неплохо. Весь двор вымощен узорчатой плиткой, неподалеку достраивается роскошный гостиный двор для паломников. Из случайно услышанной реплики узнала, что отец-настоятель держит своих работников, из бывших заключенных, в ежовых рукавицах: «Хуже, чем на зоне...» Что ни спроси, ответ один – «не знаю». С великолепием белостенных, как сахар-рафинад, звонниц и церквей, с умиротворяющим видом роскошных, вековых кедров и лиственниц, конкурирующих в росте с потерявшимися в поднебесье куполами, эта бросающаяся в глаза полурастерянность-полузабитость плохо сочетается. Но это – взгляд со стороны, кто знает, как оно все на самом деле обстоит.
Последняя гастроль «фиолетового пломбира»
Все хорошее в жизни имеет обыкновение заканчиваться. Вот и наш маршрут неумолимо съедает последние километры. Бесконечные, казалось, стоянки то на одном озере, то на другом (последняя – на ласкающем ярославское ухо озере Лучкино) наполнены дуракавалянием и битьем баклуш. Только здесь, отоспавшись и сбежав наконец от надоевшей мошкары, мы поднимаем флаги – российский и наш фирменный, с вышитой эмблемой коман-ды – «Фиолетовый пломбир». Вот только не спрашивайте меня, почему «фиолетовый» и почему вдруг «пломбир». Просто есть у Леонида Филатова такая песенка, «Разноцветная Москва» называется, которая с незапамятных времен сама собой напросилась стать нашим гимном. Вот и это абсурдное на первый взгляд название – «Фиолетовый пломбир» – оттуда. Здесь же, на высоком берегу озера Лучкино, на огромной, вытянувшейся как струнка сосне умелец-скульптор Игорь вырезает нашего Великого и Ужасного Дыбру.
К слову, только на этом, «ярославском» озере живет самое разговорчивое и многоголосое эхо. Поболтать с ним – одно удовольствие. Причем, если перекликаешься с ним, выплыв на середину озера, звук один – звонкий, переливчатый, как мерный перезвон-затихание монастырских колоколов. Они, кстати, долетают до нас и здесь, хоть мы и отплыли от Михайловского озера на несколько километров. Позовешь эхо с берега – отзывается каким-то басом, множась в соседнем, Плоском озере.
Совершаем увеселительные прогулки на пустых, без скарба, байдарках. Вот когда понимаешь всю прелесть водного похода. Скорость против реки (а ведь там и течение помогает!) бешеная. Даже легконогие водомерки, пускающиеся было в соревновательный галоп, отстают. Ломаем голову, выискивая протоки между озерами. Они так густо заросли травой, что можно тыкаться носом, как слепой котенок, в полуметре от протоки и найти ее лишь полчаса спустя. И взвивающиеся тучи комаров, по-тревоженные нашим присут-ствием, уже не раздражают. Понимаешь, что все заканчивается и вот-вот наступит минута, когда нужно будет прощаться со ставшими такими родными и обжитыми местами навсегда.
...Вот и все. Уже палатки сложили свои трепетные крылья, отмыт в последний раз чумазый котелок, в последний раз набит скарбом похудевший рюкзак. Вброд, из-за ужасных камней, пройдены последние метры реки Сии. Да и погода, баловавшая нас две недели тридцатиградусной жарой, первый раз нахмурила небо дождевыми тучами, словно намекая: «Ребята, а не пора ли вам...». «Вот и закончилось все, расставаться пора...»
* * *
Когда мои знакомые, чуждые туристической лихорадке, с ужасом, слушая мои рассказы о пробитых байдарках, неподъемных рюкзаках, комарах-вампирах, недоумевают «а зачем тебе это нужно?», я теряюсь с ответом. Мне не объяснить, что ты переживаешь, глядя за множащуюся в морщинах озера апельсиновую луну, не передать, в какую волшебную мелодию сливается перезвон падающих с весел капель, по-трескивание костерка, заоблачный шум сосен, перекличка неведомых птиц... Мне просто не найти таких слов. Но я знаю, что именно эти мгновения надежной опорой всплывут из захоронки памяти тогда, когда мне станет невмоготу в город-ских застенках и захочется вновь рвануть за туманом. Впрочем, до нового похода осталось всего год. А это не так уж и много. Тем более что на примете есть очень симпатичный маршрут.
Лариса ДРАЧ.