Люди! Будьте людьми!

Как? Мы еще не знакомы? Я – Том, макака-лапундра. Артист цирка. Был бы на голове цилиндр, непременно снял бы его в знак уважения. Мне это – запросто, как банан очистить. Вот только не люблю я все эти одежки. И чего в них люди находят привлекательного, не пойму. Хотя одеваться приходится – профессия, знаете ли, обязывает. У нас, обезьян, при виде одежды включается условный рефлекс, как у безымянной собаки, на которой ученый Павлов эксперименты ставил: раз стали наряды утюгом наглаживать, значит, скоро работать, пора на манеж собираться. Одно радует – всей работы в день минуты на три, от силы на пять, пока идет номер. Но уж в свободное от работы время – увольте, избавьте меня ото всех этих подтяжек, оборок, цилиндров. А не то – все в клочья. Это потому, что философия у меня такая – нудист я по природе своей. Могу поделиться афоризмом, который еще мой дедушка произнес (это уж потом писатель Чехов у него идею позаимствовал и все переделал на свой человеческий лад): в обезьяне и так все прекрасно – и душа, и лицо, и мысли. Про одежду дедушка ничего не говорил, слово лапундры. Жизнь у меня, я вам доложу, – сам себе завидую. Во-первых, восьмичасовой сон – это святое. Утром, не успеешь проснуться толком, уже к столу приглашают. Садимся с подружками за стол, каждый на свое место... Да, чуть не забыл: у меня есть две партнерши по номеру, Нюра и Ксюша. Одной восемь лет, другой – пять. Я – самый молодой, мне всего три года. Жаль только, что живем мы в отдельных квартирах (люди мотивируют это какой-то глупостью: дескать, я – самец, они – самки и все такое) и пообщаться удается только во время еды да на манеже. Так вот о завтраке. Стол к нашему появлению уже сервирован: чай, бутерброд с маслом и джемом. Чуть позднее – ланч в английском стиле, дают яйца. Лично я больше всего люблю обед – вареные овощи, салатик из свежих огурчиков с помидорчиками. Опять же, если Нюра с Ксюшей зазеваются, можно утащить что-нибудь вкусненькое из их тарелок. В полдник – каша, на сон грядущий – опять что-нибудь вегетарианское. Как говорит хозяин, дрессировщик Аркадий Гарегинян: «Сам бы ел, да обезьянам надо». Сейчас с питанием дело обстоит на уровне, Росгосцирк обеспечивает «от» и «до». А вот в начале перестройки, говорят, были такие времена – я-то по младости лет не застал, а коллеги постарше помнят, – когда не только в зоопарке тиграм не докладывали мяса, но и наш паек пытались урезать. Тогда Аркадий все сам покупал, на собственные деньги. Всей работы, как я уже говорил, на пять минут в день. Но мне сейчас приходится многому учиться. У нас, у обезьян, кто посообразительнее, за полтора-два месяца в номер входит. А вот хозяин рассказывал, был у него до нас Микки, так тот за семь месяцев с трудом освоил элементарнейший трюк – проходку по канату. Двоечник, наверное, был этот Микки. Такого понятия, как пенсия, у нас, обезьян-артистов, практически не существует. Не то что у других зверей. Работаем столько же, сколь и живем, лет до 30. А с другой стороны, чего не выступать? Уход приличный, обращение отменное, да и магия манежа, знаете ли, затягивает. Так что мы, лапундры, как великие артисты, умираем на сцене. В переносном смысле этого слова, разумеется. А остальное время – досуг. Летом, когда тепло, вообще красота: привязывает нас Аркадий на длинную лонжу и выпускает побегать по травке, по деревьям, ноги размять. В клетке-то не больно разбежишься. Но и так скучать не приходится. Только задремлешь-разнежишься, журналисты приходят интервью брать. Ну, чего там у вас, дамочка, в руке? Вижу-вижу, что банан, давайте уж, ладно. И чистить не надо, правильно Аркадий говорит. Чтобы я, макака-лапундра, да сам банан не очистил? А за ваше недоверие ко мне – вот вам, не нужен мне ваш очищенный банан, сами ешьте. И ничего я не капризничаю – просто характер у меня такой. «Капризничаю!» Да вы, дамочка, капризов настоящих не видали. Вот Аркадий рассказывал про того самого Микки. Дело было в Швейцарии, работали они тогда в цирке-шапито. А надо вам сказать, что Микки этот был обезьяной с принципами, никого, кроме дрессировщика, не слушался. И вот работает Аркадий номер на манеже, а Микки по сценарию должен выходить позже. Так он, хулиган, тому человеку, кто должен был его выводить, так руку прокусил, что сам весь в крови перемазался. И представьте себе картину: полон цирк народу, Аркадий работает, а тут весь из себя важный выходит на двух ногах Микки... весь в крови. Прошелся эдак степенно по кругу – и на выход. Кто был свободен от работы, бросились за Микки. И что бы вы думали? Микки этот отправился купаться в бассейн, который рядом с шапито был. Искупался и улегся на спину, животом к солнцу – загорать. Жарко! Ну не было у него желания работать – и все тут, хоть ты тресни. Лично мы – я, Нюра и Ксюша – себе такого не позволяем. Хозяин только глазом поведет – все тут же выполняем. Хотя, конечно, без баловства не выходит. Но это у нас, у артистов цирка, называется импровизацией. От этого каждый спектакль получается по-новому. И нам нравится, и дрессировщику тоже. Мы же, в конце концов, не верблюды, чтобы повторять одно и то же, одно и то же. А, что с него спрашивать, верблюд, он и есть верблюд. А хозяин нас именно за эту способность к экспромту и любит, сам признался. Да и мимика у нас, если вы заметили, богатая. Да, сколько живу, все не устаю удивляться: все звери как звери, а мы, лапундры, такие талантливые, такие умные, такие... Да вы и сами все видите. Вот что я уважаю, так это переезды. Во-первых, работать не надо, а во-вторых – но это строго между нами, – когда путешествуешь зимой, кагором угощают. Не подумайте чего плохого – «для сугреву». Мало ли что в пути может случиться. Но ничто человеческое нам не чуждо. Вот, например, Микки... Что это я к нему сегодня привязался? Но раз уж начал, то договорю. Так вот этот Микки, судя по рассказам хозяина, был просто воплощением всех пороков. Коньяк, знаете ли, очень уважал. Хоть ему и надо было пару капель, но сам факт... А вообще, скоро праздник, Новый год. Хозяин нам подарки дарить будет. Наверное, опять резиновые игрушки. Хотя нам эти пищалки – на один укус, но все равно – мелочь, а приятно. И что я хочу вам пожелать на прощание: как говорит мой коллега по профессии обезьяна Ларик – он в передаче «Доброе утро» на Первом канале работает, телезвезда – «Люди! Будьте людьми!» Вместо послесловия Все вышесказанное Томом дрессировщик, заслуженный артист России Аркадий Гарегинян подтверждает. Кроме обезьян-лапундр в его аттракционе «Сказки Востока» работают ламы, кенгуру, попугаи, питоны. Но выступают каждый сам по себе, с отдельным номером. Если их свести воедино, то, по словам Аркадия, «такая каша получается!». Сам Аркадий – потомственный дрессировщик, дитя манежа. Номер получил в наследство от дяди. В начале цирковой карьеры пробовал работать с тиграми, стажировался у дрессировщика Степана Денисова, «но потом потянуло на экзотику». – А случается, что в цирк приходят люди со стороны? А то, кого ни спросишь, все представители цирковых династий. – Бывает, но очень редко. Приходят люди из большого спорта, акробаты например. А по сути, человеку надо лет пятнадцать отработать в цирке, прежде чем выйти на манеж. Я недавно услышал фразу нашего генерального директора Мстислава Михайловича Запашного, и мне эти слова очень понравились. Его спросили, каждый ли человек может зайти в клетку с тигром. Он ответил: «Зайти-то может любой, а вот выйти...» Так и здесь: выйти на манеж может любой человек, но что он там будет делать – другой вопрос. – А у вас есть любимцы среди ваших питомцев? – Сейчас нет, я стараюсь сохранять нейтралитет. А раньше были. Но почему-то так случалось, что стоило мне к кому-нибудь привязаться, животное быстро погибало. Судьба так складывается: сколько любимцев – столько и потерь. – Характер у ваших подопечных у всех разный? – Конечно, как у людей. Вот Нюра, например, ревнивица. Никому не разрешает ко мне подходить. Был у меня один шимпанзе, который просто не разрешал в моем присутствии громко говорить. Однако все они считают меня вожаком стаи, слушаются и очень тоскуют, когда мы расстаемся. К вопросу о любимцах: однажды я вынужден был уехать на гастроли в Норвегию без обезьян, почему-то их не пропускали. Меня не было всего три недели. Вернулся, а любимой обезьяны нет. Умерла от тоски. – Мне вот Том «рассказал», что некий Микки прокусил одному из смотрителей руку. Что, обезьяны такие злые? – Да вы не представляете себе, как они кусаются! Еще и на шею бросаются, в сонную артерию целятся. – Что это вы мне ужасы какие про обезьян рассказываете? – Почему ужасы? Правду. Это же хищники, не домашние животные. В природе кроме бананов и корешков с удовольствием мясо едят. – И на кого же они охотятся, эти милые крошки? – Шимпанзе, например, могут собраться группой и разорвать на кусочки другую маленькую обезьяну. И кушают потом за милую душу. – Групповое убийство с отягчающими обстоятельствами... – Я и говорю – хищники. А человек, скажете, не хищник? Если его загнать в угол... Да те злодейства, на которые способен человек, ни одному животному не доступны. – Ой, давайте лучше о чем-либо добром поговорим... А дома у вас есть какие-нибудь кошки-собачки? – Нет и никогда не было. Мне зачем? И в цирке живности хватает. Хотя без них я уже просто не могу жить. Даже отпуск до конца догулять не могу, в цирк тянет. Раньше, когда были любимцы среди обезьян, брал их домой погостить на день-два. Но потом понял, насколько это некомфортно – и для меня, и для них, и отказался от такой затеи. – Том пожелал нашим читателям в новом году оставаться людьми. А вы? – Не будьте хищниками по жизни и давайте жить дружно, как говорил кот Леопольд. – Вы просто в унисон мыслите. – Партнеры, и этим все сказано. Фото Вячеслава ЮРАСОВА.