«И Козел на саксе...»

Совсем недавно «Арсеналу» исполнилось тридцать. 12 ноября 1973 года в подвале Дома культуры «Москворечье» состоялась первая репетиция. Сегодня – это уже восьмой состав ансамбля, существующий в таком виде шесть лет. Круглая дата обязывает. Так родилась идея о серии юбилейных концертов, которую поддержал «Юниаструмбанк» – деловой партнер Алексея Семеновича. При поддержке банка, к слову, был создан и музыкальный сайт, который Алексей Козлов сделал общедоступной энциклопедией мирового джаза. А что касается юбилейных гастролей, то Ярославлю первому выпала честь принять у себя «Арсенал» и Алексея Козлова. Далее концерты пройдут еще в шестнадцати городах, там, где существуют региональные отделения «Юниаструмбанка». – Я рассматриваю свое деловое партнерство с банком как знак того, что в России культура начинает получать поддержку от финансовых организаций, за счет чего она и существует на Западе. – Что из себя представляет сегодняшний «Арсенал»? – Составы менялись, потому что менялась идеология. Я имею в виду музыкальную идеологию. Сейчас мы полностью перешли на авторскую музыку. Я не назову ее джазом, джаз-роком и фанк-фьюженом – это все в прошлом. Мы играем современную музыку, основанную на собственных наработках – это и русская классика в обработке, и мои пьесы, проникнутые идеями, которые я почерпнул из русской музыкальной культуры. – Даже люди, далекие от джаза, знают о вас по одной фразе, которую некогда запустил в массы Александр Филиппенко – «...и Козел на саксе...». Вы не обижаетесь? – Нет, я уже смирился. Когда в первый раз Саша мне позвонил и сказал: «Леша, приходи, сейчас я в Доме актера буду исполнять фельетон, который мне написал Марк Розовский», я спросил – а чего приходить-то? «Знаешь, у меня есть такая фраза «...и Козел на саксе», а тут ты из-за кулис выйдешь и сыграешь». Я его тогда просто послал подальше. А потом он появился с этим номером в передаче «Вокруг смеха», и эта фраза стала жить самостоятельно на национальном уровне. Более того, она меня преследует до сих пор. Когда я написал книгу своих воспоминаний и предложил в издательстве несколько вариантов заголовков, они отмели все – «назовем «Козел на саксе». Так что это сочетание стало легендой само по себе. – Недавно вы написали цикл пьес, посвященных поэтам-обэриутам. Почему вы вдруг решили обратиться к такой экзотической даже среди филологов, не говоря уже о музыкантах, теме? – Я люблю обэриутов со студенческих лет, с 50-х годов. Тогда они были под запретом, трое из них погибли в сталинских лагерях. А поскольку я был диссидентом, то для меня они стали символом свободолюбия. Открывал я их для себя постепенно. Хармс еще ходил в самиздате, потом был Олейников, Заболоцкий... Для меня это великое явление именно русской культуры, ибо ничего подобного в мировой практике нет. – Сегодня вас называют живой легендой джаза. А как произошла ваша встреча с джазом? – Это было в 45-м, сосед привез из Германии набор американских пластинок, и я открыл для себя этот удивительный и прекрасный мир. А двумя годами позже, когда мы начали враждовать с Америкой, и мне – и в школе, и дома – стали говорить, что джаз – это ужасно... я просто не поверил взрослым. И сразу, в 12 лет, стал внутренним диссидентом. А вдобавок я был с детства эгоистом, потом стал пижоном и снобом и культивировал в себе эти качества – как потом выяснилось, не зря. Я стал нонконформистом, всегда ненавидел толпу, никогда не хотел делать как все. И джаз для меня стал единственным способом существования. – Вы как-то упомянули, что первый состав «Арсенала» набрали из хиппи? А сами не хипповали? -К этому времени я был уже убежденным хиппи. Хотя мне было уже под сорок, оделся с ног до головы в джинсу, отрастил волосы и... подвергся всем неприятностям, которые обрушились на голову хиппи в Советском Союзе. Первой нашей работой стала рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда» – это же прямая идеологическая диверсия, да еще в такой гениальной форме! К слову, католическая церковь сначала предала оперу анафеме, а потом одумалась, поняв, какую пользу опера принесла христианству. А нас после нескольких концертов прикрыли, и мы четыре года просидели в подполье. Страшное было время. – Среди музыкантов сейчас любимой темой стало обсуждение вашей энциклопедии джаза.... – Это называется «История джаза». 32 диска включают в себя абсолютно все – музыку, биографии, фотографии основных создателей каждого стиля в джазе. Это электронный вариант полнейшей информации о джазе. Сейчас работаю над серией «Инструменты в джазе» – их будет 18, пока вышло пять. – Одно время вы были частым гостем на телевидении, вели свои программы. Где вы сейчас, ау? – Меня оттуда просто вытеснили. Все началось с программы «Весь этот джаз», которая не устояла, несмотря на то, что спонсор проплачивал эфир. Тогда за эфир просто убивали... Потом меня потеснили с ТВЦ с «Импровизацией на тему». А вы не заметили, что музыкальных программ практически не осталось, одни ток-шоу? Сейчас я веду авторскую программу «Джаз, рок и медные трубы» на радиостанции «Арсенал» – наш тезка. Каждое воскресенье с семи до девяти вечера я рассказываю обо всех музыкальных жанрах. – Что-то и в кино вас не слышно... – Последний раз написал музыку к фильму в году 95-м, а сейчас заказы кончились. Вы же знаете, что у нас сейчас за кинематограф – никому неизвестные режиссеры снимают никому неинтересные фильмы, музыку к которым пишут никому неизвестные композиторы. Сын Сергей – он кинооператор, работал с Денисом Евстигнеевым, с Кончаловским снял «Одиссею» – уехал снимать кино в Америку, успел получить уже двух «Ник». А в начале 90-х мы с ним вместе зарабатывали деньги на рекламных клипах. – А какая ваша работа в кино кажется вам наиболее удачной? – «Отпуск за свой счет» – это еще из советских картин, потом была трехчасовая документальная лента про Неру. А из постсоветских – «Русская рулетка» и, пожалуй, «Папашка и мэм». – В книге вы достаточно откровенно пишете о своих недостатках. Можете назвать главный, который так и не удалось преодолеть? – Лень. Но вот что я понял: лень дана мне от природы не как порок, который надо преодолеть. Она сослужила мне добрую службу. Я учился в музыкальной школе, но играть гаммы мне было лень. Я бросил и увлекся джазом из-за лени. В музыке тобой управляет желание. Когда мне нужно что-то выучить, я предпочту сымпровизировать. Когда мне неинтересно, то лень побеждает. И я говорю себе – не хочу и не буду.