Правда, некоторые обстоятельства все же заставляли сомневаться в реальности происходящего... Особенно в первые дни, когда с утра сквозь сон и тонкие стенки палатки вдруг прорывалась резкая немецкая речь. Мерещились фильмы про войну, фантазии переплетались с реальностью, и только потом в пробуждающемся мозгу прорисовывалась здравая мысль – с нами же немецкие друзья.
Вагончик тронется
До последнего дня, когда среди бедлама сборов наконец-то нарисовались наши немцы – Экхард, Йорг, Арим и Михаэль – не верилось, что они все же отправятся с нами. Как выяснилось сразу, языковой барьер – трудность практически непреодолимая. Мы любезно раскланивались, здоровались, а затем начинался диалог ветряных мельниц, размахивающих во все стороны руками. Только один из наших новых попутчиков, Экхард, будучи преподавателем русского, хорошо знал язык. С ним можно было говорить по-человечески. Внешний вид и экипировка сразу выдавали иностранцев. Предприимчивые российские проводники, шоферы, милиционеры и продавцы всю дорогу пытались поиметь с них выгоду.
В поезде, увозившем нас в Восточные Саяны, поэтапно пропали полотенца, простыни и даже одеяло. Все три дня с некоторой обреченностью мы ждали пропажи у немцев очередной постельной принадлежности. Парни-проводники сочувственно качали головами – ну надо же, все цыгане виноваты – но при этом не забывали производить калькуляцию. Сто рублей, двести десять. А замыкала парад вагонных цен сумма в пятьсот пятьдесят рублей – за одеяло. Пробовали мы возмущаться: как вам нравится простыня, оцениваемая в двести с лишним рублей? Но вердикт служителей вагона был окончательным и обжалованию не подлежал: платить.
Ну, а не привыкшие к русской сметке заграничные друзья развешивали прямо в проходе дорогущую технику, бросали без присмотра кошельки с деньгами и документами и без всяких опасений уходили в вагон-ресторан. Доверчивы, как дети, сказал бы великий комбинатор Остап Бендер. То, что продолжатели его дела живут, было видно по перекрестным взглядам соседей по вагону. Нам оставалось только пытаться свести число потерь к минимуму.
И пучина сия поглотила их...
Священное море Байкал – предел мечтаний для наших немцев, начитавшихся о его хрустальной чистоте в рекламных проспектах, встретило нас прохладной и грязной водой и столь же мутными поступками местных жителей.
Какие упитанные иностранные цыплятки, вторили они тихо Остапу Бендеру. Первую непоправимую ошибку совершил Йорг, оставив на берегу перед купанием свои чудесные часы с множеством всевозможных функций. С этого момента они стали достоянием местной общественности. Беспечный немец спохватился через десять минут после отъезда. Мы пытались его отговорить, но он, наивный, все же вернулся на пустынные берега священного моря. Но пучина сия уже поглотила все следы...
Мы ударяли автопробегом по бездорожью, но это самое бездорожье било нас еще сильнее. Память о поездке сохранилась надолго: место, на котором сидят, порядком оббилось за девять часов езды в долгожданные горы.
Весть о том, что едут немцы, неслась явно быстрее грузовика. Предприимчивый милиционер, охранявший дорогу на границе Иркутской области и Бурятии, совершив предварительно некие математические операции в уме, с удовлетворением подытожил: за проезд по сто долларов. Он, похоже, представил себя охранником подступов к Эвересту, где, как известно, берут в долларах и очень много. И только наш водитель, являясь по совместительству сотрудником местной милиции, смог восстановить справедливость.
«Да чтоб я, да еще раз...»
Бездорожье когда-нибудь кончается, и начинаются горные перевалы, преодолеть которые машина не в силах, зато мы – вполне.
Не зря говорят, длина пути прямо пропорциональна весу, который тащишь. Рюкзак за плечами так и тянет в обратную сторону. Никто не шутит. Измученный взгляд, пот градом, «да чтоб я, да еще раз...». Но ничто так не радует, как горе ближнего, и, глядя на немцев, мы успокаивали себя: им тоже не сладко.
Мудрый руководитель – он в тайге вдвойне мудрый, поэтому расклад сил, видимо, велся с прицелом на утряску и усушку команды: едоков меньше будет. На флагманском катамаране (судно для сплава: прямоугольный остов и две резиновые гондолы по бокам) оказались наиболее ценные члены экипажа, закаленные немалым числом бурных рек. На втором восседали одни немцы: их все равно не понять. И, наконец, памятуя, что женщина на корабле к беде, более прекрасную половину человечества менее прекрасная изолировала на третьем катамаране.
Флагман с ходу преодолевал все препятствия, ну а два других кувыркались, как могли.
Немцы на лодках кататься расхотели, как только совершили первый оверкиль: картинный их переворот даже не успели запечатлеть на пленку. И все последующие километры наши гости придерживались принципа: лучший способ пройти порог – обнести его.
Немецкая пунктуальность с нашей бесшабашностью резко контрастировала. Мы могли встать в одиннадцать часов. Они – обязательно в восемь. Мы ехали отдыхать и могли себе позволить не торопиться. Они – нет, у них уже и билеты были на самолет. Поэтому даже по самому отчаянному дождю – а погода нас в этом году не особо жаловала – они уперто шли по заданному маршруту, показывая нам пример стойкости духа.
И все-таки мы похожи
Что заставило наших немецких друзей вслед за покорением европейских и африканских просторов отправиться в сибирскую тайгу, для нас так и осталось секретом. Хотя, несомненно, всей авантюрности своего решения они первоначально и не сознавали. Поэтому каждый день для них был полон чудес и неожиданностей. Как? В тайгу нельзя вызвать вертолет в случае необходимости? И сотовые не помогут? А что сегодня на завтрак? О-о-о, каша! А что это такое?
Надо было видеть кислые мины наших гостей, когда они изучали составляющие каши! И мы это будем есть каждое утро? Далее следовало размазывание по тарелке половины поварешки каши и медленное ее поглощение. Зато какое разнообразие! Некоторых круп немцы вовсе дотоле не видели и долго гадали, производными от каких злаков являются пшенка и кукурузная крупа.
Однако к середине похода котелок, остававшийся раньше практически полным, вдруг начал на глазах мелеть. Ели все и все. В том числе и каши. Кулинарным апофеозом стал день, когда гости попросили у завхоза дать им пожевать сухарей и лука.
А как видоизменилось за время похода отношение к грибам! Первоначально дары леса немцы жевали только после длительной консультации: «А вы точно знаете, что это можно есть?». Потом же сами углублялись в лес и приносили горы грибов.
Кстати, к лесу у них – необычайно трепетное отношение. Едва принялись общими силами валить деревья для строительства катамаранов, последовал вопрос: «А у вас есть разрешение на рубку леса?». Немая сцена: у нас-то принято считать тайгу бескрайней. А в Германии в лес со своими дровами ходят. И когда на следующий день зарядил дождь, немцы отметили: это нас дух леса наказал.
Испробовали за время сплава наши немецкие коллеги все: жуткую спешку, прелести перехода под проливным дождем, голод и даже снег. Вот только туристической бани не было – природа словно противилась нашей чистоте: как только начинали строить, организовывала разного рода козни. Ну и правильно, известная туристская поговорка гласит: меньше сантиметра – не грязь, больше – само отвалится. У немцев оказалось отличное чувство юмора, и на все невзгоды они отвечали хором по-русски: «Куда мы попали!» и «За что нас сослали на лесоповал?».
И несмотря на все различия в русском и немецком менталитете, у нас нашлась общая страсть – к путешествиям. Поэтому расставаться было чрезвычайно печально. Так печально, что, провожая немецких друзей, на свой собственный поезд мы опоздали на несколько минут, пришлось стоп-кран срывать. Кстати, такое удовольствие в районе Байкала стоит семьсот рублей, а в центре страны – полторы тысячи. Но в любом случае – это ли цена настоящей дружбы?
Марина НИКИТИНА.