Перед нами увесистый том – «Книги гражданской печати 1708 – 1800 гг. из собрания Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника». За сухим названием – бездна всего интересного.
Автор – Татьяна Гулина, заведующая отделом письменных источников музея, отдала этой работе десять лет. Опираясь на то, что было сделано предшественниками (В. В. Лукьяновым, Л. А. Костериной), она составила подробнейший каталог старинных изданий, в разное время и при разных обстоятельствах оказавшихся в нашем музее. Долгие годы теснились они на полках, а недавно еще и в штабелях, неразобранные, и только теперь благодаря этому изданию входят в научный оборот.
Попросту говоря, никто, кроме работников музея и совсем уж отчаянных энтузиастов, до сих пор понятия не имел, какие уникумы у нас хранятся. Некоторые сохранились только здесь и больше нигде. Есть такие, которые вообще не описаны и неизвестны в библиографии. Есть издания, существующие всего в двух экземплярах. И подобных сокровищ ни много ни мало – три тысячи.
Татьяна Ивановна знакомит меня со своими раритетами более обстоятельно.
Вот указ Петра I, датированный 1721 годом. Текст известен давно, но в данном случае он издан на одном листе – большая редкость. Получился своеобразный плакат XVIII века. Вероятно, и назначение у него было близкое к тому, что понятно и в наше время: ознакомить с текстом как можно больше народа. Логично предположить, что он вывешивался в людных местах или зачитывался на площадях.
Книга Мейера «Ботанический подробный словарь» (1781 года) напечатана, как значится на титульном листе, в университетской типографии Н. Новикова. Того самого Николая Ивановича Новикова, крупнейшего просветителя XVIII века, справедливо считающегося символом своей эпохи. Мало того, книга с его автографом. Из него следует, что она – подарок Новикова Антону Барсову, профессору Московского университета и цензору. Корни у Барсова – ярославские. Его архив и библиотека были в свое время куплены для Мусина-Пушкина. А тот, как известно, обменивался книгами с архиепископом Арсением Верещагиным.
Татьяна Ивановна позволяет себе лирическое отступление.
– Вы знаете, когда я работала с книгами Арсения Верещагина, он как-то совершенно по-новому мне раскрылся. У него были замечательные, редкостные издания. Например, «Азбука» 1600-х годов, восьмилистовая – всего восемь листочков в книжечке! Тираж издания по тем временам огромный – 12 тысяч экземпляров. Хорошая иллюстрация к тому, что якобы неграмотная была Русь, правда? 12 тысяч, а сохранился только один наш экземпляр. «Азбука» маленькая, легкая, детишки ее, конечно, быстро трепали – и на растопку!
В одну из книг Верещагина был заложен исписанный листок – черновик проповеди. А на обороте нечто вроде современного формуляра: кому и какие свои книги он дал. Задолго до появления публичных библиотек в России ярославский архиепископ, оказывается, выдавал книги из своей библиотеки читателям! Насколько широко, трудно, конечно, сказать, скорее всего, пользовались ею семинаристы, может быть, любимые ученики. Тогда становится понятно, почему такое количество томов из своей библиотеки Верещагин подарил именно семинарии. Из нее его книги и попали в фонды нашего музея. Так что портрет Верещагина мы у себя повесили не случайно.
Сколько подобных историй узнала или «размотала» Татьяна Ивановна Гулина, работая над своим каталогом! Вот еще одна, про книгу, которую написал и издал в 1790 году купец Егор Холщевников.
Она называет ее в своем роде бесценной. Во-первых, потому, что автор – местный житель. Во-вторых, книга напечатана в ярославской типографии, вскоре после того сгоревшей дотла вместе со всеми хранившимися там тиражами. Посему все издания этой типографии большая редкость и ценятся знатоками книги очень высоко. Известно всего два экземпляра сочинения Егора Холщевникова: один хранится в Ленинке, второй – в собрании музея-заповедника, но в наш еще вклеено три листа миниатюр.
И о чем же это сочинение? Оказывается... о любви. Только читать нужно в духе того времени, как бы между строк.
Книга посвящена умершей и, видимо, очень любимой жене, безутешный супруг похоронил ее на Туговой горе и поставил изумительный памятник из камня разного сорта и разного цвета. Каждый камень что-то символизировал: стихии, оттенки чувств и т. п.
В этой истории фигурирует и некая икона. Холщевниковы высоко чтили Спаса Нерукотворного, каким-то образом эта икона была связана с их семьей, потом она оказалась в церкви на Туговой горе, а позже и вовсе делась неизвестно куда. Книга Егора Федоровича называется «Копии с надписей, которые означены при Нерукотворном Образе Христа, спасителя нашего...». Название очень длинное, но суть ясна: надписи эти в аллегорической форме, как было принято в XVIII веке, представляют собой переживания того же автора.
В фонде редкой книги музея-заповедника хранятся раритеты еще более давних времен. В их числе древности, без преувеличения, национального значения. Например, вклад царя Михаила Федоровича Романова в Спасский монастырь – Евангелие 1619 года и «Минея общая», изданная в 1628-м. Сами цари свои подарки не подписывали, были специальные подьячие, которые этим занимались. В нашем случае большая вкладная надпись сделана подьячим Любимом Асмановым. Помнил Михаил Федорович славный город Ярославль и монастырь, где он, шестнадцатилетний юноша, призванный на царство, провел больше месяца, следуя с матерью из Костромы в Москву.
И мать, инокиня Марфа, в миру Ксения Ивановна Шестова, помнила приютившую ее с сыном обитель. Именно в этих стенах после долгих колебаний и молитв было принято решение все-таки ехать в Москву. В память о «ярославском стоянии» и она сделала свой вклад. По наследству из Спасского монастыря в собрание музея попал вклад боярина Львова, выдающегося деятеля XVII века, близкого ко двору Алексея Михайловича. Есть вклад императрицы Елизаветы Петровны – Библия 1651 года. Здесь хранятся древнейшие домонгольские рукописи, книги XIV века. Три тысячи редчайших книг! Собрание Ярославского музея-заповедника – крупнейшее в России, если не считать столичных.
Такие книжные ценности, конечно, нуждаются в особом к себе отношении. Сейчас в помещении, где они хранятся, идет ремонт. Кроме косметических мер и замены коммуникаций он преследует цель обеспечить должный климатический режим: чтобы бумага не пересыхала и не отсыревала, чтобы книги хорошо «дышали» и были во всех смыслах здоровы. Рабочие сняли с труб отопления вредную асбестовую обшивку, обработали стены от грибка. С особой радостью Татьяна Ивановна показывает новый пол: под ним по периметру здания сделана теперь вентиляционная система.
Обновленные, сверкающие чистотой помещения ждут в эти дни новое оборудование. Музейной индустрии в России нет, так что все будет импортное, дорогое. Идет поиск средств по линии министерской программы «Культура России», спонсорских источников. Татьяна Ивановна уверена: не сразу, но будет все. Раньше прочего появятся современные передвижные стеллажи, они позволят на треть увеличить вместимость помещений и станут настоящей маленькой революцией в старых стенах.
Хотя так много еще всего надо! Крышу нужно делать. Отремонтировать другие хранилища – без этого Татьяна Ивановна и ее коллеги большие коллекции принять просто не могут. Очень хочется перенести ценные рукописи на электронные носители. Существуют ведь очень деликатные способы копирования на CD – без малейшего ущерба для оригинала. И не надо будет тогда исследователям лишний раз тревожить бесценные подлинники, наследие предков. Одновременно каждая запись – это страховая копия, а что может быть важнее для такого хрупкого создания, как рукопись или книга!
Татьяна ЕГОРОВА.