Об этом уже в наше время рассказывала Чагину ее дочь.
Конечно, усадьбу в целом сейчас можно представить только приблизительно. Где-то тут стояла двухэтажная сельская школа – трехклассная, в ней постигали грамоту ребятишки из всех окрестных деревень. Были дом священника и дьякона, сарай, рига, житница.
Да и барский дом смотрелся иначе. Его построили так, чтобы выигрышно использовать рельеф местности. Сложенный из больших толстых бревен, двухэтажный со стороны реки, с глухим, без окон каменным подвалом, и одноэтажный со стороны церкви, он, должно быть, выглядел значительно. Семь комнат, три выхода (парадный, запасной и черный) и просторная терраса, на которой стояла пушка. Из нее стреляли во время праздников. Когда у крестьян случалось какое-то событие, например, рождался ребенок, они приходили к барину с просьбой пальнуть. И тот охотно соглашался.
Трудно передать словами чувства, которые испытывал каждый из нас. Целый мир открылся вдруг в этом скрытом бездорожьем царстве. До сих пор считалось, что из русских поэтов первой величины мы можем претендовать на одного – Некрасова. И вот оказывается, что на Тютчева тоже. Приватизировать весь его род вряд ли удастся, но знать, что тот из себя представляет, ярославцам теперь надо. Неутомимый Темняткин, заручившись спонсорской поддержкой Угличской администрации, выпустил к конференции очередной номер своего краеведческого издания «Кацкая летопись», целиком посвященный Тютчевым. Весь тираж – 650 экземпляров – разнесли бесплатно по почтовым ящикам окрестных деревень. Татьяна Третьякова издала книжку, посвященную генеалогии славного рода.
Народ должен знать своих героев. Древнейший из известных Тютчевых, Захарий, жил аж в четырнадцатом веке и выполнил однажды важное поручение князя Дмитрия Донского в Золотой Орде. Первый из этого рода, кто, предположительно, появился здесь, на берегах Кадки, в семнадцатом веке – Василий. И первый документально подтвержденный здешний помещик – Даниила Васильевич Тютчев: он получил от царя за участие в Крымском походе 1687 года поместье на том самом красивейшем берегу реки Кадки, который напротив Знаменского. Тютчевы сражались при Петре, многие участвовали в войне с Наполеоном, их имена высечены на стенах храма Христа Спасителя. В имени Знаменское для краеведов особое звучание, оно от церкви Знамения Божией Матери. Но кому-то слышится в нем еще «завораживающий звон военных побед». Возможно, привычка палить из пушки не зря сохранялась так долго.
Ирина Вячеславовна
Я слушаю шум дождя по нашим зонтикам и скороговорку молитв, которые читает молодой батюшка у желтеющего свежим деревом большого креста, только что вставшего на семейном погосте (на снимке).
В какой-то особо торжественный момент богослужения священник, несмотря на то что под ногами уже совсем мокро, опускается на колени и кланяется до самой земли, прикоснувшись к ней лбом. Вслед за ним – прислуживающий ему пономарь. Присутствующие не рискуют последовать их примеру.
И только одна маленькая, худенькая, скромно одетая женщина тоже припадает к земле – родной для нее в самом прямом, изначальном смысле этого слова. Здесь ведь лежат и ее предки.
Ирина Вячеславовна Калетаева – правнучатая племянница поэта. Приехала из Питера. Недолгое время, проведенное в Знаменском, для нее имело особую цену. Ее не тревожили. Перед отъездом я все-таки подошла к ней, познакомилась, попросила рассказать о себе.
Она – художник по интерьеру. Участвовала в оформлении правительственных и других престижных зданий, ее специализация – печи, камины.
– В последнее время стала работать с детьми и продолжаю работать с ними до сих пор. Кто мы в родовом древе? По отношению к семье Федора Ивановича наша семья, если можно так выразиться, идет параллельно. Моя мама – Тютчева, она жива до сих пор, ей девяносто лет. В свое время она против воли отца, по убеждению народовольца, стала артисткой балета. Когда вышла на пенсию, принялась руководить самодеятельностью – этот фонтан, как вы помните, бил раньше вовсю, я объездила с ней и ее подопечными всю Ленинградскую область. Жили мы бедно, но интересно и весело. Семейный архив? Да, кое-что есть. Мама сберегла. Я считаю, у того поколения особое предназначение – сохранить связь времен.
Раньше Ирина Вячеславовна побывать в Знаменском даже не мечтала: знала о бездорожье, о том, что село разделило судьбу тысяч других сел и деревень и вряд ли здесь что-то осталось. Что значит для нее эта поездка? Она ответила, медленно подбирая слова:
– Знаете, я думала, что все у нас совсем плохо. В последнее время была в очень сложном душевном состоянии, когда впереди, кажется, нет никакого просвета. И вдруг встретила здесь таких замечательных людей – любознательных, деятельных, душевных. Мой взгляд на мир совершенно изменился. Я здесь всем очень благодарна.
«В свои права вступает снова родная русская земля...»
В коротком сообщении о конференции, опубликованном по горячим следам, я уже писала о том, что в числе тех, кто вдохновился всем происходившим в эти дни, была и глава Угличского муниципального округа Элеонора Шереметьева. Повторю коротко: пошутив, что из-за дождя приходится давать обещание в церкви, а значит, за каждое слово придется нести особый ответ, она сказала: первое, что будет сделано, – консервация того, что осталось от тютчевской усадьбы. Угличане восстановят дом – на это, по ее расчетам, достаточно полутора лет, и сделают все, чтобы привлечь спонсоров для восстановления церкви (на снимке) – это года три упорного труда. «И еще, конечно, дорога», – вздохнула она.
Да, дорога, та самая, из-за которой все беды. Та, что вьется по окрестностям Знаменского так живописно – то поднимаясь в гору, то опускаясь вниз причудливым зигзагом, сделанным будто взмахом кисти художника, и откуда наш автобус на обратном пути вытягивали гусеничным трактором. Представить ее асфальтированной, полной трудяг-машин и автобусов с туристами просто невозможно. Это мне. А последним оставшимся в селе четырем жителям?
Во время богослужения на тютчевском некрополе я посматривала на местного мужичка, стоявшего рядом с непокрытой головой. Он усердно крестился и кланялся, и я подумала тогда, что для него все происходящее – почти чудо. Жил он тут в глуши, не дойти не доехать, вокруг – разруха и умирание, и вдруг понаехали люди, закрутилась вокруг жизнь, какие-то слова говорят, крест вон поставили на кладбище. Интересно, что он думает?
Невероятно, но мужичок, будто уловив мои мысли, вдруг пробормотал себе под нос:
– Умом Русь не понять...
То ли не очень точно процитировал Тютчева, то ли Тютчев когда-то подслушал свои знаменитые сейчас на весь мир слова именно здесь, в Знаменском...
Татьяна ЕГОРОВА.