– Игорь, как шла работа над ролью Беркутова? – Мучился и страдал. Такого я давно не играл. Были моменты – думал отказываться, роль не шла. Я очень благодарен режиссеру за риск, надежду на меня, за смелость. Меня просто взяла актерская злость: что ж я совсем ничего не могу в этой жизни! – Ваш Беркутов похож на многих наших современников: уверенный в себе, наглый, что называется, пальцы веером. Чья это трактовка? – Режиссер спектакля Попов сумел сделать роль современной. Он заставил играть такого Беркутова, который правит провинциальным миром, делает что хочет. Как взрослый в детском саду. – Игорь, что в жизни ты считаешь своими первыми шагами к актерской профессии? – Моя мама очень любила театр, сама занималась в художественной самодеятельности. Она хотела, чтобы театр понравился и мне. Долго это не удавалось. Помню, как в четыре года я уснул на спектакле. Но когда уже в школе я сказал, что хочу стать артистом, она была против. Отговаривала: «Плохим инженером еще можно быть, а плохим артистом – стыдно». – А решение стать артистом когда пришло? – В школе я больше любил делать стенгазеты и участвовать в самодеятельности, чем учить теоремы. Мечтал стать художником или архитектором. В Клину получить такую профессию было невозможно, я поступил в строительный техникум. И в это же время начал заниматься в театральной студии, которая гремела на весь город, ездила на гастроли, в общем, все там было серьезно. Моя первая роль – 60-летний дядька в какой-то производственной пьесе. Потом – хозяин в «Обыкновенном чуде». Благодаря этой роли я попал в Москву, на «блатное» прослушивание. Тогда по самодеятельным театрам в поисках юных дарований ездила Захарова, она пригласила меня и моего приятеля к Катину-Ярцеву в Щукинское. – Москва театральная – большой соблазн для провинциалов. Но редко кто поступает в столичный театральный вуз с первого раза. Чем закончилось прослушивание? – Я дошел до творческого конкурса не только в Щуке, но и у Манюкова во МХАТе. Документов у меня не было, но я уже точно знал, что строителем быть не хочу. Закончил вечернюю школу с отличием: мама растила меня одна, поэтому я учился и работал. Опять поехал в Москву, выбрал МХАТ. И с треском провалился. После этого попал в больницу – низкое давление – и твердо решил получать реальную, земную профессию. – Какая профессия тогда казалась земной? – Руководитель самодеятельного коллектива. В 18 лет я стал работать заведующим клубом и готовился поступать в институт культуры. Но друзья уговорили еще раз попробовать в театральный. Во МХАТ после неудачи подавать не стал. Пошел в ГИТИС. Но экзамены там приостановили – шла Олимпиада. А в Ярославле вуз делал первый набор – я и поехал, чтобы время не терять. – Что же сыграло решающую роль в выборе Москва – Ярославль? – Все в жизни закономерно. Я по убеждениям фаталист-оптимист. Забрал документы из ГИТИСа и поступил сюда. Значит, так и должно быть. Попал на курс Владимира Воронцова. Он дал нам в профессии очень много. Никто из моих сокурсников – начинали 35, выпустились 12 – не ушел из театра. – Какие российские актеры для вас наиболее интересны? – Их много. Конечно, Евстигнеев, Калягин, Джигарханян. Такие актеры рождаются, чтобы мы поняли, какие мы несовершенные. Много можно о себе думать, но посмотришь на них – и все ясно. Ярославлю тоже очень повезло – здесь есть Раздьяконов, Солопов, Терентьева. Это мастера высочайшего класса. Актеры-легенды. – По распределению вы работали в Брянске, затем в Твери. Почему вернулись в Ярославль? – В Брянске не остался из-за радиации. Были маленькие дети, в голове все время работал счетчик. Да и после Воронцова трудно было спускаться на другой уровень. Это потом я понял, что режиссеры такого уровня, как Воронцов, редкость. Возвращаться в Ярославль мне поначалу не очень хотелось, но, наверное, здесь моя судьба. – Первую роль в Волковском помните? – Как же. Я сыграл... труп. Потом было несколько эпизодических ролей в спектакле Мамедова. С ним работать над эпизодами было наслаждение – он так все выстраивал. – А кроме трупа какие роли пришлись по душе? – Я очень благодарен Владимиру Боголепову. Он дал мне прекрасную роль в «Кавказском пленнике». Я долго не мог понять, что он хочет от меня в «Ревизоре». Но режиссер нажимает на какую-то клавишу – и понимаешь, куда должна идти роль. Но думаю, главная моя роль – впереди. Нравится играть все – и комедийные, и драматические. В студенчестве рядом с Владимиром Гусевым трудно было блистать в комедийных ролях, больше играл драматических. Теперь наоборот. – Самые строгие судьи – наши близкие. Как оценивают вашу работу «домашние критики»? – У меня жена всегда говорит честно: «Ты лучше всех». Мне повезло с женой, детьми, вообще со всеми близкими людьми. – А в театре коллеги как оценивают ваши работы? – В нашем театре тактичные актеры. Если у тебя не получается – молчат. Если получается – с удовольствием делят успех. Это счастливое качество для труппы. – Театр – это семья. Со всеми плюсами и минусами. С возрастом, наверное, вырабатываются принципы поведения в этой семье? – Я везучий человек. У меня нет врагов, а если они есть, то такие тайные, что я о них не догадываюсь. И в гримерной судьба поселила меня с очень приятными людьми, и в спектаклях никто злобой в затылок не дышит. И на гастролях всегда такая хорошая компания подбирается! – А кроме театра где еще вы могли бы себя реализовать? – Везде! Я талантлив, всеяден, готов работать... Марина ШИМАНСКАЯ. На снимке: Игорь СИДОРЕНКО в спектакле «Волки и овцы».
