Мистер Кино

Впрочем, сначала, еще в шестьдесят пятом, «Современник» появился на свет как поэтический клуб, собиравший студентов и молодую рыбин­скую интеллигенцию, «помешанную» на искусстве. Но даже поэзия не могла конкурировать с непреодолимым желанием увидеть, узнать хорошее кино, которое, перефразируя Евтушенко, в России, в Союзе, и уж точно в Рыбинске больше, чем кино.

Особо ценили европейское кино, которое было на голову выше американского. Провинциальный Рыбинск с упоением смотрел фильмы, каких не было в широком прокате – уникальные картины, находки и открытия международных кинофестивалей. Их доставали через иностранные посоль­ства, заказывали в Союзкинофонде, в Совинтерфесте... Предпочтение отдавали серьезному кино, часто из разряда «некассовых». И эту высоту задал «Современнику» именно Борис Крейн. Выпускник факультета авиадвигателей Рыбинской авиационной академии, будучи киноведом де­факто, поступил во ВГИК на киноведческий и стал им де­юре.

Но в «Современнике» не просто смотрели. Изучали историю киноискусства, постигали первородные тайны Великого Немого, ездили на фестивали... Тогда было мощное движение киноклубов, которых собирал под своей крышей подмосковный Пущинский фестиваль. Именно Пущино, кстати, и помогло тогдашним «современникам» преодолеть некий комплекс – считать кинематографистов своего рода недосягаемыми небожителями. Однажды в 78­м или 79­м Крейн и Башканский отправились в Пущино. А там – великий Иоселиани и его «Пастораль»... (Для Крейна и до сих пор великих только два – Тарковский и Иоселиани). После фильма засиделись с Отаром в кафе, говорили запросто, так же запросто между делом за пять минут из нескольких штрихов появился ставший знаменитым крейновский шарж, который казался точнее любых фотографий. Он рисовал всех собеседников. Обязательно два рисунка. Один непременно дарил «натуре», другой – с автографом– оставлял себе. Его шаржи увезли с собой многие кинозвезды, среди которых сама Джина Лоллобриджида. Увез и Иоселиани. А когда Крейн вернулся домой, бросился к телефону и звонил в Пущино, чтобы разыскать режиссера. Нашел в пущинской гостинице, сразу получил его согласие приехать в Рыбинск 7 марта 1979 года. В память об этой встрече остались удивительные фотографии, сделанные Виктором Разумовым.

Потом «современники» подружились с киноведом Марком Кушнировым, он много раз бывал в Рыбинске. Приезжали сюда мультипликаторы Хржановский и Норштейн, чьи мультики были признаны лучшими из сказок всех времен и народов. Был в гостях Александр Петров. Марк Осипьян приезжал с запрещенным фильмом «Иванов катер». Николай Бурляев, Наталья Бондарчук, Сокуров, Муратова, Ростоцкий, Авербах, Михалков, Кайдановский... Сегодня легче сказать, кто из кинозвезд не был за три с половиной десятка лет в Рыбинске.

Тарковский. О встрече с ним Крейн мечтал с какой­то одержимостью. Несколько лет он добивался приезда Тарковского в Рыбинск, бегал на почту, звонил в Москву из автомата, с работы, из больничной палаты... И тот сдался. Наверно, это стоило бешеных денег?

– Как правило, никаких разговоров об оплате с нашими гостями не было. Нет, мы платили. Пятьдесят, шестьдесят, сто рублей... Кроме Тарковского. Для него это был хлеб, он мало снимал, с самого начала сам себя считал гением, и его таковым считали в мире киноискусства. Переговоры получили позитивную перспективу, когда сошлись на сумме в... 350 рублей. Глаза у Рыбинска «лезли на лоб», но «Современник» не дрогнул.

Крейн обратился с письмом к директору моторостроительного завода Павлу Федоровичу Дерунову, и деньги нашли. «Это был 1981 год. Я встретил его на вокзале, мы позавтракали у нас дома. Оля сварила картошки... Потом был заказан микроавтобус, гостя возили по городу, показали местную дос­топримечательность – заволжскую барахолку! И он был рад, бродил по рядам, искал строительный инструмент – топор, кажется... Да­да, он же купил тогда дачу под Рязанью и всерьез планировал заняться строительством, чтобы сбежать от занудной киношной бюрократии... Ему сорок девять лет. Но выглядел он моложе, очень подвижный, живая мимика лица, испещренного множеством морщин... Никакой вальяжности. По фильмам у меня складывался другой образ – замкнутый, мрачноватый, углубленный человек. Оказалось – полная противоположность. Говорил очень искренне, откровенно. Для него эти встречи – творческий процесс. Он думал вслух... Ответы рождались на ходу, причем вопросы повторялись, а он отвечал на них по­разному.»

Кино было центром вселенной рыбинского клуба, но не единственным увлечением его завсегдатаев. Просто вокруг кино жарко спорили, искали истину, делились скудной информацией о мире, которого совсем не знали и ценители искусства, и те, кого называли рыбинскими «диссидентами», и вечные неформалы... «Клуб был спасением, когда «обрыдли «кухни», – вспоминает Лена Кагнер, психолог, дизайнер, директор рыбинского центра помощи детям, – и здесь звучало то, что было под официальным запретом. Что позволяло ощутить себя Человеком в высшей степени...».

Нет, попыток закрыть клуб не было, но «современникам» не раз приходилось «отмазывать» Бориса от наездов КГБ. Его вызывали в органы, высказывали претензии. «Зачем Паола Волкова рассказывала про Гумилева. Переписываюсь ли я с Кублановским. Как он поживает в Париже? Были проработки в парткоме, в горкоме, все время наставляли на путь истинный. Нам, говорят, нужны такие «культпросветявления», как «Современник», только все должно быть в рамках... Обещал учесть, но продолжалось по­прежнему. Эту неофициальную жизнь горожан запретить было невозможно», – рассказывает Крейн.

В отличие от многих киноклубов рыбинский «Современник» не был закрытым, элитарным. «Нам хотелось, чтобы все смотрели кино. И чем больше нас будет, тем лучше будет жизнь. И когда началась перестройка, мы поняли – вот, наконец­то, оно, то самое время, пришло! Тогда начался какой­то бум – общество потянулось к информации, и кино рвануло в своей популярности... Но бум быстро пошел на спад. Раз – и пять человек в зале, а то и никого. Сейчас кино понемногу подымается, но уже в ином статусе. Оно, как и вообще искусство, перестало быть для нас духовным ориентиром. Почему нам нужен был Тарковский, Иоселиани, Сокуров? Мы от них ждали подтверждения того, о чем сами думали, переживали.

Сейчас уже никаких откровений, все сказано– пересказано и опровергнуто жизнью. Что остается? Остается искусство. Потому что все равно эта неисчерпаемая истина раскрывается через творчество. И если рухнули многие авторитеты типа Никиты Михалкова, то какие­то остались!»

Настоящим открытием для Рыбинска стала Светлана Прос­курина – удивительный человек, талантливый режиссер, редкое сочетание ума, искренности, тончайшего понимания человеческой натуры. Год назад она привезла в «Современник» свой «Случайный вальс», который как­то незаметно снимался на рыбинских улицах. А недавно с удоволь­ствием вновь общалась с «современниками», подарив им новую ленту «Удаленный доступ», признанную мировым кинематографом. Когда погас экран, зал какое­то время застыл в безмолвии, пораженный увиденным. А потом задарил гостью цветами. А та извинилась и попросила разрешения передать цветы Ольге, жене Бориса Крейна, незаметной, но незаменимой, терпеливой и умной хранительнице семейного очага, ставшего пристанищем для многих кинематографистов, приезжавших в Рыбинск. Наверно, в их кочевой жизни так не хватает этой крейновской картошки...

«В моем представлении Борис Крейн – это Мистер Кино, преданный ему до фанатизма. Причем крейновское кино – серь­езное, интеллектуальное. Но это его единственная страсть, в которой он честен и бескорыстен, его единственная любовь, и она отвечает ему взаимностью. Не случайно сам Тарковский уже в эмиграции, говоря о России, вспоминал о далеком провинциальном «Современнике» и Борисе Крейне».

Немногие знают, каких трудов стоило Борису, совсем не атлету, возить в одиночку из Москвы тяжеленные банки с фильмами. Узнали, когда однажды он уже получил вожделенного «Сибирского цирюльника» для михалковской ретроспективы. Бессонные ночи, изнурительные дороги, и сердце дало знать о себе с такой болью, что он попал в столичную больницу. «Весь город кинош­ный был тогда на ушах, узнав об этом, – народ тревожился и не знал, что ему дороже – долгожданный «цирюльник» или здоровье Крейна…». Это сегодня налажен прокат фильмов, все стало проще, но дороже. Заломят цену за ленту, Борис закажет фильм на «дивиди», и сегодняшних «современников» все равно не оторвать от экрана, пусть и теле... Но все же кинопленка лучше. На ней кино не просто во весь большой экран – во всю жизнь... В нынешнем сезоне, который Крейн считает удачным, «Современник» посмотрел десяток очень приличных фильмов. Проскуринские ленты, «Коля­перекати поле» Досталя, «Сломанные цветы» Джима Джармуша, «Мандервиль» – Ларса фон Триера. «Самаритянку», «Эрос», фильмы южнокорейского режиссера Ким Ки Дука, «Не входите без стука» Вима Вендерса, испанское «Море внутри», «Сарабанду» Бергмана... Встречались с «ленфильмов­ским» кинооператором Сергеем Ландо, выходцем из Рыбинска, как и Крейн, выпускником РАТИ и ВГИКа. Он же режиссер, преподаватель, автор книг. Его «Записки на ходу» Борис Нихемьевич передал в «энгельсовку» и очень советует прочесть...

Крейн не мыслил свой город без музея кино. Собственно, музей уже был – в его небольшой квартирке хранились редкие фотографии, шаржи, афиши, письма, статьи… А когда Кирилл Разлогов, а потом рыбинец Вадим Нефедов раскопали информацию о том, что с Рыбинском тесно связаны основатели Голливуда братья Шенки, за создание музея взялись вместе с Крейном историки, бизнесмены, работники муниципальной культуры. И он появился – музей­миниатюра в небольшом выставочном зале общественно­культурного центра.

А еще у Рыбинска, сказать точнее в собственности Рыбинского музея­заповедника, осталась уникальная карта– панорама города, выполненная Крейном как взгляд через объектив. Фотографы называют это эффектом «рыбьего глаза» Он работал над ней два с лишним года, собирал по всему городу фотографии, открытки старого Рыбинска, делал наброски, а потом рисовал по «кофейной» грунтовке сначала карандашом, потом акварелью, завершая архитектуру старинных кварталов гуашью и тушью. Каждый дом, усадьба, торговые ряды, многочисленные храмы становились объемными и легко узнаваемыми. Он восстановил облик города времен семнадцатого года прошлого столетия... Панорама стала украшением уникальных, великолепно изданных книг о Рыбинске. И еще не раз станет, не сомневаюсь.