и по тем богатейшим русским корням, кои были madam до недавнего времени неведомы.
Но по образу жизни Валентина Александровна истинная француженка, более того – парижанка, ибо впервые вдохнула дурманящий воздух Парижа в раннем детстве, вывезенная родителями из постреволюционной России
на волне первой эмиграции.
Колосс губернской историографии
В прошлом году в Москве вышла монография ярославского историка Ярослава Смирнова об Андрее Александровиче Титове, работе над которой он посвятил около десяти лет. «След, оставленный А. А. Титовым в истории и культуре русской провинции – масштабен и самобытен, его значение вряд ли можно переоценить... Весьма успешный провинциальный коммерсант в сознании многих современников смог утвердиться еще и как крупный земский и общественный деятель, журналист, историк-краевед, библиофил, коллекционер, активный поборник сохранения отечественных культурно-исторических ценностей, реставратор, музейный деятель, меценат и просветитель, – пишет Ярослав Смирнов об Андрее Александровиче Титове. Уже современники ростов-ского купца оценивали его деяния по достоинству: «Вот человек, сумевший использовать свои земные дни и оставить после себя родину лучше, чем она была до него!» – так отозвался о его кончине в журнале «Исторический вестник» А. М. Белов.
Но, увы, «имя исследователя русской старины «из купцов» не вписывалось в идеологически скованные рамки советской историографии». Ростовские краеведы «открыли» своего выдающегося земляка лишь во второй половине 80-х годов. Тем удивительнее теперь видится факт появления в 1985 году персональной статьи о А. А. Титове на страницах...американской энциклопедии. Новейшее капитальное издание «очерков русской культуры XIX века» поставило имя А. А. Титова в ряд «колоссов губернской историографии». Итоги собирательной деятельности купца Титова были поистине поразительны. Его ростовская коллекция к концу жизни собирателя насчитывала более 5000 рукописных памятников».
«По свидетельству ростов-ского священника Н. И. Чуфаров-ского, Андрей Александрович «нес на своих плечах дело благотворительности и успевал в этом нередко более, чем общественная благотворительность. Здесь он помогал старости, покровительствовал учащимся, поддерживал талантливых людей, давал труд праздной силе».
Работая в Ленинке над книгой о знаменитом ростовском купце, Ярослав Смирнов вдруг натыкается на воспоминания о Николае Чайковском, лидере народно-социалистической партии, весьма известной в революционной России. Издателем сего фолианта оказался... Александр Титов, сын того самого ростовского купца, а вы-шла книга в Париже в 1928 году. Указан был и адрес, по которому любой желающий мог эту книгу заказать. Так впервые в нашем повествовании появляется «французский след» древнего генеалогического купеческого древа.
Исток парижской ветви
Сын ростовского купца Александр Титов увлекся естественными науками и добился в этой научной области – химии – международного признания. Унаследовав после смерти отца торгово-промышленную фирму, он, тем не менее, не оставляет научных трудов. В довершение ко всему, всерьез увлекается политикой (покойный батюшка, кстати, от этого занятия его весьма отговаривал. – Авт.) и входит в оргкомитет народно-социалистической партии Николая Чайковского. В 17-м он уже занимает пост товарища министра продовольствия во Временном правительстве. «Но уже в 20-м году Титов-сын оказался в эмиграции, а на родине был объявлен «врагом народа». В Париже он тут же находит себе дело – открывает химико-фармацевтическую фирму «Биотерапия», которая, кстати, просуществовала до 90-х годов уже минувшего столетия. Деловая, купеческая жилка берет свое – Александр Андреевич не разделил стезю многих графов и князей, вынужденных в эмиграции сесть за баранку такси. Посему и нескончаемые ностальгические стоны по утраченной России в парижском доме Титовых никогда не звучали. Не было и разговоров об отце Андрее Александровиче. Казалось, что Александр Андреевич решил начать жизнь в Париже с чистого листа, забросив груз воспоминаний на задворки подсознания. (Отсюда и долгое – в течение всей жизни! – неведение madam Валентины Александровны о том, откуда она родом! Но, к счастью, случай все исправил... – Авт.) Ничего не рассказывая дочери о прошлом, Александр Андреевич, тем не менее жил в душе с думой о России. Ему было уже за 70, когда он написал первые строки своих воспоминаний об отце и об утраченной родине. Удивительно, что и сам факт написания мемуаров Александр Андреевич скрывал от домашних. Рукопись была обнаружена его дочерью Валентиной Александровной совершенно случайно во время приведения в порядок старых вещей в гараже.
А на календаре уже 1997 год. В то время как в Париже Валентина Александровна с помощью другой русской француженки Ольги Вильчевской разбирает рукопись отца...(Не могу удержаться, чтобы не сделать крошечный экскурс в это новое знакомство Валентины Александровны. Они познакомились совершенно случайно на вы-ставке русских икон в Париже. Поднимаясь в музей, она услышала предупреждение от незнакомки: «Будьте осторожны, лестница крутая, мадам!» Чуткое ухо уловило во французской речи русский акцент. «Вы русская? – Да. – Вас мне сам Бог послал – помогите прочесть рукопись отца». Вчитываясь в первые страницы, Ольга Вильчевская вдруг воскликнула: «Да ведь это Александр Андреевич!» Оказывается, они были близко знакомы, Ольга была секретарем покойного отца нашей madam Валентины. Как тесен мир!) Так вот... В то время как в Париже Валентина Александровна обретает для себя свои русские – ростовские – корни за чтением рукописи отца, в Ярославле историк Ярослав Смирнов уже дописывает книгу о том же предке. Вдохновившись узнанным, madam решается на поездку в Россию, в Ростов, о чем и сообщают ростовские музеологи Ярославу, зная его интерес к этой теме. Так они познакомились, а через некоторое время спустя Ярослав получил приглашение приехать в Париж.
Француженка
– внучка ростовского купца
Валентина Александровна так же, как и отец, увлекалась химией – училась в Пастеровском институте, в Сорбонне, некоторое время работала в семейной фирме «Биотерапия». Однако после замужества занялась общественной работой (ну как тут не вспомнить именитого ростовского предка! – Авт.), увлеклась детской психологией, долгое время работала в ЮНЕСКО, возглавляя комитет по делам детства. Сейчас, как у нас говорят, на заслуженном отдыхе, но не позволяет себе расслабиться ни на минуту. «Как это возможно?» Кстати, это одно из любимых выражений madam. У нее уже 12 внуков и 16 правнуков, разбросанных по белу свету – Франция, Канада, Америка. «Всматриваешься в их лица – на фотографиях ли, при личной встрече, – рассказывает Ярослав Смирнов – и видишь... родной, провинциальный Ростов».
Но внутренний стержень у madam, как у железной леди. Вот наглядный пример: разбирая после смерти матери квартиру, она наткнулась на залежи писем. «Где письма?» – замер ее ярославский собеседник. «Их нет, – лаконичный ответ. – И кончено». Это хлесткое «и кончено» – еще одно любимое выражение Валентины Александровны. Сейчас о пропаже тех писем она, может быть, и сожалеет в глубине души, но тогда...рукопись отца еще не найдена, и восстанавливать тонкие, рвущиеся связующие нити с прошлым нет смысла.(Помните, едва ли не табу на разговоры о российском прошлом в доме при жизни отца? – Авт.)
Каждый день madam расписан по минутам. По утрам ее будят два будильника, один заведен на без пяти минут 7, второй – ровно на 7 часов. Обязательно – зарядка, на завтрак – апельсин, чай с молоком и крошечный тост. Затем – по запланированному графику, который соблюдается с точностью до минуты!
На мгновение углубимся еще раз в традиционную французкую кухню. Каждая трапеза завершается горой салатных листьев, затем – фрукты. Обязательно подается вино, на столе во время обеда и ужина непременно зажжены свечи. А вот чтобы выпить кофе, приходится переходить в гостиную. «Пить кофе в столовой? Как это возможно?». Как-то в один из дней пребывания Ярослава в Париже madam затеяла русский обед. К столу была подана бутылка столичной водки («У нас есть русский магазин, очень хороший – «Израиль» называется. Все русские продукты я покупаю там»), крошечные блины, диаметром сантиметров пять, от фирмы «Blini», семга, икра, сметана...
Живет Валентина Александровна в старинном доме XVII века на острове Сен-Луи. Ее дом был построен знаменитым архитектором Луи Ле Во, он является и автором особняка Ротшильдов, находящегося неподалеку от дома madam Титовой. Убранство квартиры аристократично: деревянные панели XVIII века, гобелены тех же времен.
Сейчас Валентина Александровна закончила свои воспоминания – они написаны по-русски, что далось madam с трудом. Ее помощница Ольга Вильчевская даже составила для Валентины Александровны специальный алфавит: печатная буква, а рядом – ее письменное изображение. К сожалению, в мемуарах русской парижанки мало имен. А ведь в дом к Титовым был вхож Владимир Набоков. Правда, младших во время вечерних обедов отправляли в детскую, и многого помнить о визитах Набокова Валентина Александровна просто не может.
В эти дни Ярослав Смирнов заканчивает статью и комментарии к книге «Ростов Великий и «другие берега». В нее войдут воспоминания Валентины Александровны и мемуары ее отца Александра Андреевича. Так замкнется круг, и истинным любителям истории приоткроется дверь в еще один незнакомый, но манящий мир – французскую жизнь наследников славной фамилии ростовского купца Андрея Александровича Титова.
На снимках: Андрей Александрович ТИТОВ (архивная фотография), Валентина Александровна ТИТОВА в своем кабинете.
Фото Ярослава СМИРНОВА.
Редакция благодарит Ярослава Смирнова за возможность использовать в публикации фрагменты его книги «Андрей Александрович Титов» (М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001).
Лариса ДРАЧ.