КУЗМИН
1872 – 1936
В советское время его за-клеймили декадентом и напрочь выключили из литературы. Теперь издают, исследуют, весьма основательно определили в плеяду поэтов «серебряного века».
Вот признание Михаила Алексеевича Кузмина насчет своей родимой сторонки: «Не знаю, прав ли я, не прав ли, Не по указке я люблю. За то, что вырос в Ярославле, Свою судьбу благословлю!»
Творческое становление обретал в Петербурге, в дружеских отношениях был с Брюсовым, Блоком, Ахматовой. Вы-ступал как музыкант, театральный либреттист и композитор, литератор.
Поэтическое наследие весьма неровное, но содержит в себе замечательные образцы лирики.
Выходец из набожной семьи старообрядцев. В поисках своего миросозерцания путешествовал по Египту, Италии, Русскому Северу.
От всякого рода общественных движений и гражданских дел был всегда далек, в том числе в советский период. Его пытались поставить под идейно-партийную перековку, а потом просто отодвинули от всего и вся.
Умер в неотъемлемой от его судьбы питерской обстановке. Есть легенда, что именно в этот день было спланировано поэта арестовать.
В Ярославле, буквально в нескольких шагах от Волжской набережной, стоит храм Рождества Христова – там документально было зафиксировано рождение нашего столь необычного земляка: Михаила Кузмина.
* * *
Снова чист передо мною первый лист,
Снова солнца свет лучист и золотист;
Позабыта мной прочтенная глава,
Неизвестная – заманчиво нова.
Кто собрался в путь, в гостинице не будь!
Кто проснулся, тот забудь видений муть!
Высоко горит рассветная звезда,
Что прошло, то не вернется никогда.
Веселей гляди, напрасных слез не лей,
Средь полей, между высоких тополей
Нам дорога наша видится ясна:
После ночи – утро, после зим – весна.
А устав, среди зеленых сядем трав,
В книге старой прочитав остаток глав:
Ты – читатель жизни, не писец,
Неизвестен тебе повести конец.
Русский рай
Все тот же сон, живой и давний,
Стоит и не отходит прочь:
Окно закрыто плотной ставней,
За ставней – стынущая ночь.
..........................
И зной печной в каморке белой,
И звон ночной издалека,
И при лампадке нагорелой
Такая белая рука!
Размаривает и покоит,
Любовь цветет проста, пышна,
А вьюга в поле люто воет,
Вьюны сажая у окна.
Занесена пургой пушистой,
Живи, любовь, не умирай:
Настал для нас огнисто-льдистый,
Морозно-жаркий, русский рай!
Ах, только б снег, да взор любимый,
Да краски нежные икон!
Желанный, неискоренимый,
Души моей давнишний сон.
* * *
Двенадцатая петля круга
Замкнулась с боем часовым,
И поздравляем мы друг друга
С каким-то часом роковым.
И ты, таинственная стрелка,
Отметишь то, чего уж нет,
Ты меришь жизнь легко и мелко,
Но точный дашь ли нам ответ?
Трещи свеча, гори желанье,
Вздымайся новая волна,
Душе так нравится гаданье
В одежде призрачного сна.
Все старое сметется новым,
Но нам предвидеть не дано;
Как дети, рады мы обновам,
Известным нам давным-давно.
Зардеет утренний багрянец,
Осветит мертвую золу.
Но бурный год лишь новый глянец
Кладет на вечную скалу.
Дек. 1917.
Рубрику ведет поэт Василий ПОНОМАРЕНКО.
