"Золотой век" - вчера, сегодня, завтра

Судьба "Золотого века", балета Дмитрия Шостаковича, складывалась при жизни композитора, как известно, непросто, а точнее, не складывалась. Написанный 24-летним музыкантом, автором трех симфоний, оперы "Нос" и других инструментальных сочинений, "Золотой век" без успеха был осуществлен на ленинградской сцене и вскоре ее покинул. Шостакович впоследствии решительно пресекал попытки воссоздания своей партитуры на театре и говорил Юрию Григоровичу: "Не надо реанимировать". Уже после смерти композитора судьба сочинения решительно меняется: в 1982 году на сцене Большого театра "Золотой век" пошел с новым сценарием в хореографии Юрия Григоровича. Работа балетмейстера оказалась абсолютно оригинальной даже в масштабах его огромного хореографического театра, к тому времени почти созданного. Один из самых сложных его балетов, безусловный шедевр очень быстро утвердился в афише, много гастролировал, записывался, породил дискуссионную отечественную и международную прессу. Но надо помнить, что в России в судьбы художественных произведений, казалось, навсегда сложившихся, вмешивается политика. В конце 1980-х, в эпоху ранней перестройки, показалось, что в балете слишком много красного цвета - в сценах физкультурных парадов, комсомольских, агитбригадных представлений. Балет ушел из афиши на несколько лет, хотя продолжал гастролировать, фрагменты из него появлялись в концертах. Последний раз "Золотой век" на сцене Большого театра прошел в 1995 году, перед самым уходом Григоровича оттуда. А уж после его ухода был моментально снят. Это и стало в чистом виде проявлением классового подхода к явлениям искусства. О том, чтобы "Золотой век" возродился на какой-то другой сцене, мечтать не приходилось. Он очень сложен, один из самых сложных у Григоровича. Из всех своих 16 балетов создатель его никуда и никогда не отдавал, не переносил. Только однажды, в том же 1995 году, уступая юбилейным обстоятельствам (90-летие Дм. Шостаковича), он поставил сюиту из "Золотого века" в молодой Краснодарской балетной труппе. Результатом стало создание по сути нового коллектива академического направления, быстрое расширение репертуара, набор мастерства. Сегодня, на седьмом году их содружества, они смогли справиться с полным балетом. И когда вы смотрите сейчас "Золотой век" в его завершенном виде, с симфоническим оркестром под управлением Александра Лавренюка, в декорациях Симона Вирсаладзе, вы не знаете, чему больше удивляться - возможностям труппы, берущей уже такие барьеры, или самому балету. Он возрождается в новом времени еще раз к новой жизни без каких-либо насильственных стилистических сдвигов и грубой ретуши. Григорович, обращаясь через время к собственным сочинениям, что-то в них пересматривает. Но именно что-то. Он еще больше уплотняет сюжет, еще дальше уводит его в область вечных вопросов добра и зла, любви и смерти, света и мрака, идеала и подмены, истинной и мнимой красоты. Соответственно известные всем его балеты стремительно движутся в сторону чистой эстетики, чистого танца, они окончательно освобождаются от любой тенденциозности, навязанной им извне общественным сознанием. Краснодарские артисты танцуют двухчастную версию "Золотого века", сохраняя весь первоначальный блеск и образность оригинала Большого театра. Им удается - и это признак авторского балетного театра - пронизать спектакль действенными токами, непрерывной, зримой драматургией, в которой Юрию Григоровичу нет равных. Новая труппа уловила именно эту особенность его стиля, тут абсолютное взаимопонимание. Считается не без оснований, что хореография Григоровича сложна своей технической стороной. Не только. Сложность как раз в этой постоянной включенности в действие, соотнесении себя, отдельных партий на дальних планах сцены с общей композицией, смысловой и пространственной постройкой. В отношении "Золотого века" это особенно важно: там перемены "крупных планов" на общие имеют содержательный и остродраматический смысл. Ликующее множество, краски массовых празднеств, яркие косынки и белые футболки - все это в какой-то момент отойдет, утихнет, растворится в абстрактном космосе пластических форм. Восторг новой веры сменится интимным переживанием двоих. Радость людей на площадях, несущих хоругви с пятиконечными звездами, - они еще не знают, что ждет их впереди, - эта радость оттенена тремя белыми адажио героев, Риты и Бориса. Восхитительна Елена Князькова, ставшая вдали от России настоящей, большой балериной, ее возможности раскрываются с каждой новой партией, она давно преодолела рамки какого-то определенного амплуа. Ее Рита в первых сценах отмечена почти улановской простотой и безусильностью танцевальной речи. В ресторанных сценах она настоящая дива, изысканная во всем - жесте, поведении, взгляде. Переход от феи утренней к ночной Князькова наполняет к тому же удивительной театральностью. В новой версии "Золотого века" у Григоровича открывается типично балетная коллизия белого и черного двойника, ее мы не замечали прежде. Соответственно Денис Владимиров в партии Бориса, молодого рыбака и участника агитбригады, вырастает в лучших своих эпизодах в романтического героя русского балета. После "Золотого века" вообще многое увидится в Краснодарской балетной труппе по-другому. Раньше о таких спектаклях говорили - этапные. Успех балета в городе действительно огромен, гостей отовсюду приехало множество, и кто-то наверняка применит именно этот испытанный термин. Но я о другом. Через эту растущую труппу проходит отраженным светом ближняя история отечественного искусства и хореографии ХХ века. ("Литературная газета", № 38).