Ряд особо пристрастных слушателей знают Алексея Игоревича по его новым проектам, о которых «СК» уже писал (см. номер за 18 марта). Но если о самом артисте слышали не все, то уж голос его знаком каждому россиянину. Просто потому, что он озвучивал практически всех англоговорящих киноперсонажей – от героев Брюса Уиллиса до Дональда Дака. И занимается этим до сих пор.
Но журналисты его спрашивают, конечно же, о пер-спективах «Норд-Оста». С этого же начался разговор с актером и в кулуарах Ярославской филармонии, где Алексей Иващенко давал свой единственный концерт.
– Алексей Игоревич, насколько реально возобновление мюзикла «Норд-Ост»? Ходят слухи, что это невозможно, потому что большинство артистов заняты в других проектах...
– Это реально. И отсутст-вие «Норд-Оста» объясняется причинами не творческими, а бюрократическими. Спектакль законсервирован, он находится на складе, но в любой момент может быть вновь запущен. Но нужно учитывать, что кто-то активно этого не желает. «Норд-Ост» выдавили из Москвы и продолжают активно выдавливать из других регионов. В Санкт-Петербурге был арендован зал и подписаны все договоры, дана реклама и проданы билеты. Оставалось только приступить к монтажу декораций, но стали происходить какие-то странные вещи. Сначала нас уведомили, что количе-ство постановок сокращается вдвое, до пятидесяти за весь сезон, затем – до тридцати... А потом оказалось, что и это смысла не имеет.
– Почему?
– Потому что мюзикл такого масштаба – это как домна. Он «разжигается» один раз. Приостановить его нельзя, как нельзя потушить домну, с учетом того, что когда-нибудь позд-нее мы будем плавить в ней чугун. Будем, но в другой, а эту нужно разбирать. Закончилась эта эпопея и вовсе смехотворно: нам сказали, что театр закрывается на ремонт. Через две недели его (без всякого ремонта, естественно) открыли и начали играть свои спектакли, на которые почти никто не ходил.
– Может быть, это было связано с событиями, с которыми ассоциируется «Норд-Ост» для большинства россиян?
– Уверяю вас: эти события могли произойти на любом другом массовом мероприятии. И каждый здравомыслящий человек это понимает. Кстати, ни один из артистов и ни один из специалистов, обслуживающих мюзикл, не отказались от участия в работе после его возобновления. Более того, они согласны выступать даже сегодня, когда практически все заняты в нескольких аналогичных проектах. К слову, спектакль уже переведен на немецкий, корейский, английский... В ближайшие два-три года он будет играться на иностранных языках, что, конечно, безумно обидно нам, его создателям.
– Мюзиклы выдавливают. Кто, зачем – второй вопрос. Не выдавливают ли автор-скую песню?
– А как? Мюзикл – самая, наверное, крупная литературно-музыкальная форма современного искусства. Ему нужны очень хорошие условия. Автор-ская песня – его полная противоположность: человек, гитара...
– Как выдавить? Элементарно! Три аккорда, блатная лирика и место в FM-диапазоне. Слушает вся страна!
– Ну, насчет всей страны – это явный перебор. Но если одно и то же показывать по телевизору и крутить по радио, это обретет своего слушателя. Естественно, что выбор заказывающих музыку останавливается на том, что наименее трудно и затратно создавать. Песни, которые крутятся на извест-ном радио, можно сочинить за двадцать – сорок минут. Эти надоедят – новые напишут.
– Народ хочет – народ получит. Если все подсядут на этот жанр, у авторской песни просто не останется слушателя.
– Отвечу на этот вопрос издалека. В минувшие восемь лет я практически не занимался своим прямым делом – три года мы писали «Норд-Ост», а потом четыре-пять лет его ставили. Лишь в последний год я вдруг опять начал озвучивать фильмы, писать песни и давать концерты – с гитарой. И неожиданно выяснилась очень интересная – по крайней мере для меня – вещь. Авторская песня не только сохранила слушателя – она продолжает развиваться как жанр. Во многих городах есть даже детские клубы. Это, кстати, вполне объяснимо – не все обладают достаточной выносливостью, чтобы слушать радио. Вновь, но уже на новом технологическом уровне, возникает магнитофонная культура, которая, собственно, и породила автор-скую песню. Времена изменились, а потребность в достойных стихах и хорошей музыке осталась. Удовлетворить ее «умца-умцей» или вот этим: «Мои друзья, живу я ради вас» – просто невозможно. Кстати, увлечение авторской песней не зависит от возраста. В Тюмени мне пришла записка, начинающаяся словами: «Среди наших десяти детских клубов авторской песни...» Во как!
– Тем не менее большому количеству потенциальных слушателей авторской песни фамилии многих новых авторов ничего не скажут. Зато об «Иваси» наслышаны практически все, кто вообще о чем-либо наслышан. Еще на памяти ныне живущих поколений времена, когда дуэту не заказано было появление на телеэкране... Есть ли вероятность, что вы с Георгием Леонардовичем вновь возобновите выступления?
– Дело в том, что мы их не прекращали. Буквально вчера мы выступали в московской гимназии № 1541, и я свидетельствую, что Георгий Леонардович сохранил свой потенциал. Другой вопрос, что по завершении трехчасового концерта он сказал: мне не хочется выступать. Думаю, что мы еще не раз будем петь вместе, поскольку Георгий делает это с большим удовольствием, но к настоящему творчеству дуэт не вернется. Георгий Леонардович – человек легко воспламеняющийся, и сегодня он целиком и полностью поглощен идеей стать русским Уолтом Диснеем, лучшим продюсером в жанре национальной мультипликации.
– Вы тоже не ограничиваете себя в жанровых предпочтениях. К примеру, сотрудничаете с Ириной Богушевской, которая, если говорить честно, больше известна своим союзом с рок-музыкой, с «Несчастным случаем».
– А вы знаете, что «Несчаст-ный случай» вообще и перезнакомился друг с другом в артистической студии МГУ, которую я возглавлял, когда закончил университет? И потом мы шли с ними рука об руку и идем до сих пор – тот же Сережа Черыжов был оркестровщиком «Норд-Оста». А что касается Иры Богушевской, то идея перевести на русский создателя стиля босанова Антонио Карлоса Жобима почти полностью принадлежала ей. И вдохновилась она тем, что эти песни – классика жанра – уже переведены, но на английский. А переводили американцы – они же все делают под себя, и получилась полная и законченная «мыльная опера». Мы решили сделать точный перевод. И поем уже больше года, но не можем записать диск. У обладателей авторских прав – потомков Жобима – не удается получить права на издание кавер-версии, то есть права на переработку и исполнение на другом языке. Два захода успехов не принесли, теперь готовим третий...
– Вот вы говорите, что «Несчастный случай» вам едва ли не родные дети, а они на празднике «День радио» такую забабахали пародию на всех бардов...
– Да, мне очень понравилось, с тем только уточнением, что, на мой взгляд, это не пародия и даже не стилизация, а гениальный эстрадный номер – «Несчастный случай» представляет собой не только музыкальный, но и актерский коллектив.
– Но это было морально оправдано – так издеваться над жанром?
– Там вовсе не было издевательства. Авторская песня содержит в себе массу такого, что просто обязывает людей талантливых над ней посмеяться. Я за последний год прослушал, наверное, несколько сотен дисков и кассет с записями молодых бардов – должен же я наконец во всем этом разобраться... Так вот, очень большая часть жанра, особенно в исполнении молодых его покорителей, впитала в себя традиции русского шансона и попсы. От этого, наверное, никуда не денешься, когда на человека со всех сторон обрушиваются водопады подобного, с позволения сказать, искусства. И тем не менее лучшие образцы жанра по-прежнему внушают недюжинный оптимизм. Вероятно, он определяется самой природой человека, который поет не потому, что за это ему платят немалые деньги, а потому, что его стихи, идущие от сердца, требуют музыки, идущей от сердца же.
Анатолий КОНОНЕЦ