– Вы, Леонид Михайлович, в своем репертуаре слов на ветер не бросаете. Обещали Плисецкую со Щедриным – пожаловали. Гергиева, Башмета с оркестрами – пожалуйста. Наши читатели знают о том, что ваши намерения подключиться к благотворительным, и прежде всего детским, программам – не пустой звук. Уже дважды на ярославских концертах Российско-американского молодежного оркестра дети-инвалиды получали компьютеры.
– С этим оркестром некоторую связь имеет и наш с новым директором филармонии Ириной Трофилевой проект «Дебют». Лет семь назад РАМО искал исполнителя на скрипичный Концерт Кароля Шимановского. Позвонили в Новосибирск, чья скрипичная школа воспитала Максима Венгерова и Вадима Репина. Сочинение высшей сложности, а времени в запасе всего месяц. «Есть такой мальчишка», – ответил профессор Арнольд Кац. Это был тринадцатилетний Миша Симонян.
– Надежды оправдал?
– Еще как. Всемирным туром с РАМО началась слава этого потрясающего виртуоза. Дебюты Михаила сравнивают с ранним ослепительным началом карьеры вундеркинда Иегуди Менухина. Симонян учился в Филадельфии, победил на нескольких подряд международных конкурсах. А потом по дружескому совету Валерия Гергиева и под его влиянием вернулся на родину.
– Так мы о «Дебюте»...
– На открытии проекта 17 октября Михаил предстанет перед ярославцами сразу в трех ролях: исполнителя (соло и в дуэте с москвичкой Татьяной Поршневой), дирижера Ярославского камерного оркестра, образованного на базе струнной группы ЯАГСО, и художе-ственного руководителя всего проекта «Дебют».
– Идея проекта какая?
– Выпустить продукт, конкурентоспособный повсюду. Ну и чтобы отечественные звезды независимо от возраста представляли, как живет Россия за пределами столичного Садового кольца и питерского Невского проспекта. А слушатели, и прежде всего молодые, могли бы убедиться, что Бах, Моцарт или Чайковский в концертном зале звучат совсем иначе и куда интересней, чем у них в мобильниках. Как-то ехали по городу, увидели на заборе надпись «Не сорить», а под ней здоровенную кучу того, что полагается бросать в урны. Я предположил: объединиться нам стоит хотя бы для того, чтобы помочь расчищать, и прежде всего, естественно, в душах людей. Михаил и другой участник проекта – молодой дирижер из Москвы Ренат Бекташев радостно закивали головами.
– Как видно, новый проект будет и вашим дебютом в должности худрука филармонии. Как это вы без всякого шума вдруг взяли да и пересели из просторного директорского кабинета в куда более скромный?
– Только уж вовсе не «вдруг». Не потому, что ни с того ни с сего разонравилось. Не чувствую себя хозяйственником, коему будет по силам дистанционное управление (семья у меня в Москве живет) двумя залами – Собиновским и «Гиган-том» – с большими строительными проблемами.
– Собирались с Ярославлем распрощаться?
– Да, и по-доброму. С этим пришел в департамент. И услышал от директора Юрия Иванова вопрос, прозвучавший скорее деловым предложением: в какой роли вижу себя, чтобы захотелось в филармонии остаться?
– И что вы ответили?
– Что должность художественного руководителя меня вполне бы устроила. Ибо считаю себя творческим лидером в гораздо большей степени, чем хозяйственным руководителем. Исходя из этого мы в свой час разделили ответ-ственность с новым директором, приглашенным департаментом.
– О чем, к примеру, договорились?
– Помимо всего прочего условились вместе обсуждать мои проекты, как и было с «Дебютом». Убежден, современная филармония должна быть своего рода продюсерской компанией, знающей, на что придет народ и как будет найдено финансирование на эти проекты. Все мои усилия и впредь будут нацелены на приглашение в Ярославль звезд с мировыми именами, на столичные и зарубежные гастроли губернаторского оркестра. Все это нужно и самому оркестру для создания нормальной конкурентной среды.
– Вас это тревожит?
– И всерьез.
– Вы об этом никогда открыто не говорили.
– Не говорил, потому что как директор полагал это не-этичным.
– А теперь?
– Мы с Мурадом Атаевичем два творческих руководителя, мы на равных, и скажу прямо: ненормально, когда артист целый день просиживает в прокуренном кабинете, когда он с другими оркестрами выступает от случая к случаю, а имена гастролеров в концертах его оркестра, как правило, мало о чем говорят настоящим ценителям искусства.
– Но как может главный дирижер не желать приглашения звезд?
– Темнее ночь – ярче звезды. Нужны новые дирижеры, исполнители. Причем финансовой проблемы нет.
– Чинились какие-то препятствия?
– Препятствий как таковых не было. Но весь сезон ЯАГСО сплошь заполнен событиями, мягко говоря, маловыразительными. Привести пример?
– Хорошо бы.
– Ни как музыканта, ни как слушателя меня не устраивает в афише серьезного оркестра нечто под названием «С одесского кичмана» – был недавно, если помните, в Собиновском зале такой концерт. Между филармонией и радио «Шансон» колоссальная разница. Выносить строку из блатной песни в название программы симфонического оркестра по меньшей мере неприлично.
– Может быть, вся загвоздка в том, что у нас, как всегда, «финансы поют романсы»?
– Я готов приглашать на программы ЯАГСО по-настоящему одаренных людей с мировыми именами. Причем оплата их труда – забота моя как контрактного менеджера, а не оркестра. Но когда – если уж о деньгах зашла речь – в интервью вашей газете от 29 сентября Мурад Атаевич сокрушается: на последнем Собинов-ском фестивале «оплатили участие всех, кроме губернаторского оркестра», то такие слова не просто некорректны. Маэстро не владелец собст-венной антрепризы, и его недовольство, честное слово, выглядит смешно.
– Маэстро ведь считает, что его оркестру предписано вести все дела «автономно».
– Сейчас меня все это не так волнует, как раньше, когда я был директором. Но все же скажу: по положению об оркестре его интересы представляет директор филармонии. За исключением тех случаев, когда он решит доверить такие полномочия главному дирижеру. В бытность мою директором я подобного поручения Мураду Атаевичу не давал. И еще. Я прямой противник широковещательных амбиций и вдохновенной демагогии.
– Что вы имеете в виду?
– Например, такие слова главного дирижера в том же сентябрьском интервью: я, говорит ваш собеседник, «с удовольствием благословил Ирину Трофилеву на царствие». И мне не нравится, если в данном контексте кого-то называют музыкантом «волею Божией».
– Вам вообще не нравится такое выражение?
– Когда вы пишете так про Гергиева или Рождественского, мой вкус сие выдерживает. Кто из нас «волею Божией», познается в сравнении. Для этого и нужна та самая конкурентная среда. Ни одним контрактом функции Господа Бога для артиста не предусмотрены.
– Если я вам задам вопрос из заголовка прошлогодней нашей публикации про филармонические страсти-мордасти «Раскурят ли трубку мира бывшие однокашники?», что бы вы ответили?
– Отвечу то, что говорил всегда: открыт для конструктивного диалога. И, пожалуй, в тон вопроса озвучу такой проект примирения. Надо уволить обоих по собственному желанию. Затем предложить нам публично выступить со своими программами развития кон-цертного дела. Сравнить их...
– Кто будет сравнивать?
– Лучше всего сделают это коллеги из филармонии. Пусть выберут победителя тайным голосованием.
– Спасибо за классную шутку. Но может быть, Леонид Михайлович, рассудит сама музыка?
– Что вы предлагаете?
– Кое-что вспомнить из событий прошедшего сезона. Ведь ничто не помешало оркестру Аннамамедова блеснуть в подписанных вами контрактах: звездной программе «Московского пасхального фестиваля» Гер-гиева, в ярославских и московских концертах с клоуном Мелвином Тиксом, в спектакле «Дон Паскуале» театра «Геликон-опера» на Собиновском фестивале. Впервые за все свои шестьдесят лет оркестр выехал не просто за рубеж, а на родину Баха и Бетховена в Германию. Как ни крути, а самые сильные доводы за то, чего именно ждут от филармонии слушатели, дает она, ее Величество музыка.
– Тут я с вами полностью согласен. С ней-то не поспоришь.
Юлиан НАДЕЖДИН