Два секрета Вениамина Лебедева

- Ну, чего надо-то? - «радушно» встречает меня на пороге музея Боевой славы, своей нынешней службы, Вениамин Иванович. - Не много ли про меня будет? Уж всё говорили - переговорили.
- Так мы про вас говорили, а теперь будем про жизнь, - обещаю я и начинаю разговор. - Вениамин Иванович, что проясняется с годами в жизни и можно ли, имея за плечами значительный опыт, сказать: «Я точно знаю, как надо»?
- Я как-то этого не заметил.
Неожиданный ответ? Но это и есть - Лебедев. Он никого не поучает, без просьбы не даёт советы, с любым собеседником - только на равных. Может быть, в этом и состоит секрет его успешного руководства музеем? За все 35 лет, которые он директорствует в этой сложной - образованной, амбициозной, разнохарактерной культурной среде - не найдётся ни одного, кто был бы на него обижен. Его не только уважают подчинённые - они его любят. Многие вспоминают годы, проведённые под его руководством, как лучшие в жизни. Если бы не было так обесценено слово «демократ», то стиль его руководства я назвала бы демократическим. Не заставляет, не понукает, не отчитывает - договаривается. Со всеми - научными работниками, экскурсоводами, рабочими, смотрителями. На собраниях-заседаниях нет закрытых вопросов и запретных тем. Не он с сотрудников, а они с него подчас могли спросить за любую работу.
«Месткомом был распят, растерзан и расстрелян,// на дыбу вздёрнут, сварен в кипятке!// Но всё равно себе остался верен,// бегущий по музею налегке» - над этой строчкой из музейной газеты, выпущенной на его 65-летие, хохотали все. Так и было. Он мог ответить на любой вопрос, допускал критику, да и что скрывать человеку, для которого всегда дело - прежде всего. В этом он и теперь верен себе.
- Вениамин Иванович, а никогда не хотелось хоть что-то изменить в своей жизни, какие-то тяжёлые моменты оставить за её чертой?
- Нет, меня устраивает, как сложилась жизнь.
- Вспоминая своё детство, скажите, что закладывается в человека в семье?
- Никакого вклада как такового родители в меня не внесли. Они много работали, мы их почти не видели, а всё время я проводил с братом-погодком. Играли, дрались, дружили. Хотя мы были очень разные: он - флегматичный, я - шустрый. Война началась - я стал в школе начальником группы самозащиты, хотя был младше его на год. Помню - тревога, я вскакиваю, бужу его. А он сквозь сон: «Ты начальник, ты и иди».
Кумиром у мальчишек был старший брат. Он хорошо играл на гитаре - и Вениамин тоже записался в кружок струнных инструментов. Но вместо гитары там ему дали мандолину. Сделал медиатор для игры из подворотничка собственной рубашки, но дело всё равно не пошло - слуха не хватило. Учиться тоже за братом поехал, окончил семь классов - и в Горький. Брат, который в институте осваивал профессию инженера водного транспорта, отправил его обратно - поступать надо только после десятого класса, и сразу - в институт. Слово старшего брата было законом и не обсуждалось - Вениамин вернулся домой.
- Идеи молодого советского государства захватывали, они нас и воспитывали. В маленьком городке при клубе пионеров можно было выбрать для себя любое занятие. Я занимался авиамоделированием и играл в футбол. На 1 мая шли на демонстрацию с моделями - делали самолёты и корабли.
- А не было ощущения мрачного времени, страха, ведь по всей стране шли аресты?
- Мы были убеждены: все троцкисты - сволочи, ночью их забирают - туда и дорога. В нашем классе у девочки арестовали отца - все от неё отвернулись. Кто был постарше, могли анализировать ситуацию, мы же абсолютно верили в страну.
Этой абсолютной верой в 41-м году были продиктованы заявления шестнадцатилетних мальчишек «Прошу призвать добровольно». Из 22 не написали только двое - по религиозным убеждениям - за что получили всеобщее презрение. На фронт девятиклассников не взяли, а в школе организовали отряд самообороны, который и возглавил Вениамин. Стреляли, копали окопы, учились воевать. В товарных вагонах «зайцами» ездили в сёла менять мануфактуру на хлеб. Некоторые ребята из хлебных походов не возвращались - опасные это были поездки. В 42-м на войну ушёл весь школьный отряд самообороны, а вернулись только трое, один из них - лейтенант Лебедев.
- Вениамин Иванович, с какими мыслями шёл восемнадцатилетний паренёк на войну, когда армия отступала, когда в сводках - сплошные поражения и потери?
- Никогда не думали, что немца до Москвы пустим. Мы воспитывались на песнях - «И на вражьей земле мы врага разобьём - малой кровью, могучим ударом». Малая кровь - тридцать миллионов человек. Могучий удар - от Москвы до Берлина. Очень не по душе было слышать, что отступаем. Но мысль была одна - там только меня не хватает! Мать вспоминала, как кричал с подножки уходящего на фронт состава, что до Берлина дойду. Оптимизм был. Вера в Россию.
- А не возникало мысли, почему же мы так не готовы оказались к войне?
- Критическая мысль не работала. Моё поколение не испытало горечи поражений, мы не отступали. Начал войну на Украине, оттуда шёл мощный наступательный порыв. До нас доходили разговоры о том, что уничтожение высших военных кадров перед войной - преступление. Но особо и рассуждать-то было некогда - война.
- Что война изменила в ребятах вашего поколения?
- Мы раньше повзрослели. Мне было двадцать лет - война кончилась. Мы выросли быстро, научились самостоятельно принимать решения, брать ответственность за себя, за жизнь.
После войны двадцатилетний лейтенант Лебедев в составе 4-го Кантемировского танкового корпуса оказался под Нарофоминском, его служба в армии продолжалась. Но мысли об учёбе не покидали, и пришлось пойти в десятый класс вечерней школы. Каждый вечер - четыре километра от городка до школы и обратно. Зимой бегал учиться на лыжах. Иногда только утром замечал, что уши стали размером с ладошки - обморожены. За годы войны не всё забыл: даже учителю по физике объяснил, что так, как он показывает, лампа работать не будет. Научил, как надо, и с тех пор у него получал только пятёрки. В классе была даже парторганизация, которая состояла из двух человек, включая Вениамина. Из «партийных» дел в памяти особенно отчётливо осталось одно. Когда некая ученица стала приносить на уроки старообрядческую литературу и рассказывать о втором пришествии Христа, решили - с этим надо кончать. Хотя бороться с попутчицей, с которой ежедневно делил часть дороги в школу, и даже слушал её религиозные рассуждения, не хотелось, правда была дороже. Подготовили собрание и по­просили прекратить агитацию, объяснив, что государство у нас отделено от Церкви. Когда после собрания они по-прежнему вместе шли домой, попутчица плакала: «Никогда не ожидала от тебя такого». А он на всю жизнь запомнил фразу о том, что второе пришествие Христа настолько близко, что «слышен шелест его платьев». Отношения с религией у него непростые с самого рождения - отец категорически запретил матери крестить мальчика. Она сделала это тайно, настолько, что даже крёстного не приглашали, им стал сам батюшка. Выстриженная прядка волос в виде креста на голове у младенца, обнаруженная отцом, изобличила обман, и мать получила нагоняй. А он, как видно, получил такое благословение крёстного отца, что его душа неведомым образом развивалась и взрослела точно по евангельским заповедям. Как получается, что в душе неверующего Вениамина Ивановича совести, нравственности, доброты и милосердия неизмеримо больше, чем во многих, считающих себя людьми верующими?
- Государство отрицало веру в Бога. Но вера у нас была. Вера в человека, в будущее оставалась даже в самые тяжёлые моменты. Мы верили, что кончится война - и тогда по-настоящему заживём, - рассказывает Вениамин Иванович о своей вере.
После окончания вечерней школы он пишет рапорт за рапортом с просьбой об увольнении, объясняя, что хочет дальше учиться. Отпускать не хотели. На одном рапорте командир написал, что учиться можно и в армии. Вскоре его отправили поступать в Ленинград­скую военную академию. Выдержав конкурс восемь человек на место, он стал студентом. Получается, что и профессию за него выбрала война.
- А если бы не война, вы бы стали военным?
- Наверное, нет. Но я никогда не пожалел о том, что служил в армии. Не понимаю, когда говорят, что работать надоело, что хочется отдохнуть. Я всегда шёл на работу с удовольствием.
- От чего вы получали удовольствие, когда командовали ракетно-зенитными войсками?
- Когда съездишь на полигон, собьёшь цели, получишь «отлично» за стрельбы - вот и удовольствие, ведь это ты их научил. За годы службы я вооружил и перевооружил десять полков, построил военные городки - и от этого тоже чув­ствовал удовлетворение.
В 50 лет - самом расцвете творческих сил - ему надо было оставить службу. Когда-то армия не отпускала, а теперь говорила «до свиданья».
- Командир корпуса меня вызвал, говорит: «Как не хочу, чтобы ты уходил! Как мне будет не хватать твоих знаний, но ничего не могу сделать». Тогда был лозунг: «Армия должна быть молодой». И никаких исключений. Политбюро - все к восьмидесяти, а армия должна быть молодой!
Остаться без дела, стать пенсионером-дачником - Вениамину Ивановичу и теперь такое только в страшном сне может присниться. Поэтому на предложение возглавить музей-заповедник ответил согласием. Сомнения, конечно, были - руководить придётся женщинами, да ещё образованными, умными, с непростыми характерами.
- Я армейской грубости не обучился, матом никогда не ругался, так что над собой работать не пришлось, - шутит Вениамин Иванович. - Смущало, что не владею сутью музейного дела. Но пришёл, посмотрел на территорию музея - здесь пока и без науки есть куда руки приложить. На первом учёном совете получил хороший отзыв очень уважаемого в культуре человека, директора Карабихи Тарасова, который в музее проработал сорок лет. Он сказал, что музею повезло с директором. Коллектив меня принял, и это было приятно.
Музейную эпоху Лебедева можно назвать одним словом - созидание. Реставрировались памятники, открывались экспозиции, строились выставки, восстанавливалась звонница. Для него в работе никогда не существовало мелочей. В каждый вопрос вникает так глубоко, что всеми специалистами признаётся как непререкаемый авторитет. Он никогда не был «кабинетным» руководителем, а если надо, и теперь многое может сделать своими руками. Увидеть его в музее с отвёрткой или фонариком - дело обычное. Приходит на работу первым, уходит - последним. Выходные он давно сам себе отменил - хозяйство сложное, вдруг что не так, а он отдыхает. Только благодаря его профессионализму и неуёмной энергии «вышла» из «вечной» реставрации Карабиха, на радость ребятам он нашёл и установил у музея Боевой славы образцы военной техники - ни много ни мало - хоть исторические, но действующие, настоящие.
- Вениамин Иванович, какими качествами должен, на ваш взгляд, обладать руководитель?
- Прежде всего - грамотность в профессии. Руководитель обязан быть корифеем в своём деле. Причём не только быть знатоком, но и иметь талант применять свои знания в деле.
- А какие человеческие качества вы хотели бы видеть в своём руководителе?
- Честность, порядочность, верность делу.
- А в подчинённых?
- То же самое.
- Вениамин Иванович, где сердца больше осталось - в армии или в музее?
- Не смогу ответить на этот вопрос. Это были две отдельные жизни. Одна - до пятидесяти, другая - после.
- У кого-то и на одну жизнь здоровья не хватает, а как сохранить его, чтобы прожить две?
- Заботы о здоровье у меня никогда не было. Я всегда занимался спортом, просто потому что мне это нравилось. В клубе пионеров играл в футбол, после войны бегал на лыжах, участвовал в соревнованиях - тридцать вёрст со стрельбой. Бегал на короткие и длинные дистанции. Занимался гимнастикой. Коньки люблю - «бегаши» есть и сейчас, последний раз на них вставал года два назад, и даже на ролики в Карабихе встал. У меня есть разряд по стрельбе.
- А чем поддерживается такой интерес к жизни?
- Не знаю, чем поддерживается. Интерес просто не гаснет. Потому и работать хочется. Интересно.
Признаться, я тоже не знаю, чем поддерживается в человеке интерес к жизни. И совсем не понимаю, почему одному интересно работать и в 85 лет, а другому - неинтересно и в 20? Может быть, надо было пройти ту страшную войну, чтобы навсегда усвоить, как прекрасна жизнь? Может быть, надо было петь песни, на которых воспитывалось предвоенное поколение - «Прежде думай о Родине, а потом - о себе», а не нынешние - «чё те надо». Но в одном я уверена - встретить такой солидный юбилей в рабочем строю среди любящих друзей можно только тогда, когда тебе очень интересно жить.