Простые вещи Александра Кузина

Простое крестьянское жилище, дощатый стол, глиняные плошки, кувшины с вином. Всё обыденно. Простая грубая пища. Простая одежда. Простые выражения.

Как обычно ставили володинскую «Дульсинею»? Как историю превращения простой тобосской девушки Альдонсы в прекрасную Дульсинею. На сцену обычно выходила грубоватая простушка, мало понятливая деревенская девка. Как из заурядности сотворить незаурядность? – такой вопрос Кузину и студентам его курса показался бы надуманным. Студенты в футболках с надписью «Театральная мастерская» разыгрывают историю о Дульсинее как раз в своей мастерской, в аудитории, не в театре. Они – хор спектакля, ненавязчивый, но сопровождающий героев. История о Дульсинее – не история Элизы Дулитл. В спектакле Александра Кузина героиня не грубая и не простушка… Альдонса – Асия Усманова изначально другая. Попробуйте рассмотреть, увидеть, распознать вот эту Альдонсу... На ваших лицах изумление и недоверие. Незаметная, маленькая, хрупкая... Этот хрупкий воробушек? Речь идёт, в сущности, об очень простых вещах. О Красоте, которую никто не замечает. Быть Дульсинеей для семьи, для селения – оскорбительно. Это значит быть запятнанной тем умопомешательством, которым страдал Дон Кихот, быть заражённой его болезнями. Альдонса – Усманова знает свою тайну. Ищет, ждёт своего Дон Кихота. И сторонится всех, и стыдится. Ей больно и невыносимо. Она и мучается от того, что ей за всех – стыдно! В её иезуитской семье, да и во всём селении не знают языка Дон Кихота. Да и есть ли тот, кто знает? Вот пришёл гость издалека. Откиньте капюшон его грубого брезентового плаща. Неужели этот неуклюжий парень, называющий себя Санчо – благородное отражение Дон Кихота, его нежное сердце? Альдонса верит Санчо и бежит из дома, куда глаза глядят…. Так начинаются её скитания. Судьба забросит её в некий Дом изысканных удовольствий, где её готовы продать любому богатею и где она предстанет настоящей дурнушкой, скукожившейся от собственных рыданий. И всё же в ней живёт вечный бунт, и вновь она ждёт своего Дон Кихота, и вновь сражается с пустотой.

Совсем недавно имя Дон Кихот звучало гордо и почётно. Сегодня назваться Дон Кихотом – значит, публично признаться в собственной непрактичности. Дон Кихот умер. Это диагноз нашего времени. Мы простились с эпохой высоких помыслов, благородных поступков. Иное время на дворе, другие ценности. «Теперь, – печально замечает Санчо Панса, – когда его нет, мир наполнится злодеями. Потому что все злодеяния будут оставаться безнаказанными».

Режиссёр и педагог Александр Кузин своей скромной «Дульсинеей» бросает вызов времени. Вызов рыцарственный и предельно чистый. Он ставит спектакль о том, что и в наше «измученное» время живы и возможны человеческая высота, благородство и несказанная любовь.

Кузин ставит не сказку и не волшебную историю. Высота любви и чистота горения – вот основной образ спектакля. История земной жизни, хрупкой, как глина, и любви, пробивающейся к свету. Умеющей себя защищать.

Спектакль Кузина намеренно аскетичен. В сценографии, в костюмах, в лаконичности жестов и слова.

Луис – Андрей Слепухин совсем не Дон Кихот. Но Альдонса – Асия Усманова увидит его чистоту, мгновенную готовность спасти в беде, поэтическую душу. Она откроет в нём то, что неизвестно ему самому. Альдонса упряма и упрямо станет творить и создавать нового, своего, подлинного Дон Кихота.

Последнее прибежище и приют Альдонсы – огромная и бескрайняя, продуваемая холодными ветрами степь. Есть в этом эпизоде нечто шекспировское, отсветы «Короля Лира».

Дульсинея похожа на яблоню студёной зимой, и Санчо бережно окутывает её, как замерзшее деревце. Они укрыты одной кошмой из овечьей шерсти. Наверное, это лучшая сцена в спектакле. Можно тихо разговаривать, вдыхать горький дым бессонного ночлега, наслаждаться теплом овечьего и человечьего гнезда, ворошить рогожу, терпеливо ждать любимого, слушать утешителя и поэта Санчо, его слова, исполненные лирической силы. Юные исполнители ролей не только покоряют доверительностью интонации, но обнаруживают тонкие, изменчивые движения души. Альдонса-Дульсинея, Санчо, Луис – непривычные и необычные для наших дней персонажи. То, что они появились в молодом театральном мире, – не просто трогает сердце, но внушает надежду, что не все ценности нами утрачены, что живы сердца и жив человек.

Альдонса призовёт Луиса к себе и отдаст своё сердце. Они останутся вдвоём в насквозь простуженной, но теперь согретой их сердцами степи. Утром появятся напыщенные и растиражированные донкихоты с гитарами и бездарными серенадами. Их много, и все бредят о Дульсинее. Она стала их недоступным кумиром, мифом и легендой. Лже-рыцари распластаны на земле, как верные псы. Когда они поймут, что Альдонса узнала подлинную любовь, их рассвирепевшая стая обречёт возлюбленного на растерзанье… И крик Альдонсы разорвёт тишину мира.

Любовь – живая, способная на самоотречение, поднимающаяся до вершин, живёт в психологически точной игре Асии Усмановой, играющей Альдонсу. Её Любовь просвечивает возлюбленного лучами такой силы, нежности и смиренной кротости и освещает Дульсинею столь мощным внутренним светом, что задерживаешь дыхание, боясь пропустить слово…. Только такая жертвенная любовь способна воскрешать. И Луис поднимается. И Санчо приходит с фонарём на длинной палке, готовый пройти сот­ни трудных вёрст, лишь бы рядом были его друзья.

P.S. Недавно ярославскую «Дульсинею» играли в Петербурге на Володинском фестивале. Студенты курса Александра Кузина вернулись с выс­шей наградой фестиваля – бронзовой статуэткой драматурга. А ярославские зрители всё чаще думают о том, что живущему в Ярославле, хорошо известному в театральном мире талантливому режиссёру Александру Кузину нужен свой театр.