Есть на кого равняться

В советские времена дореволюционная либеральная пресса, в отличие от партийного официоза, почти не изучалась, так что авторы шли неторной дорожкой. Приняв за основу тексты газетных публикаций, они, как подобает серьёзным исследователям, упор делают на первоисточники. В том числе и самые редкие - документы жандармского управления и прокурора окружного суда, переписку журналистов, воспоминания цензоров.
«Докопались» авторы и до такого эксклюзива как протоколы редакционных собраний за 1903 - 1905 годы из РГАЛИ, архива литературы и искусства, или гранки, лета 1905 года, материалов, снятых с полос цензурой - из хранения отдела рукописей Российской национальной библиотеки. Эти гранки, 100 листов текста - уникальная иллюстрация к вечной теме противостояния властей и свободомыслящей прессы.
Большинство находок впервые вводится в научный оборот, придавая солидный вес выводам и обобщениям авторов. Они первыми предприняли успешную попытку «понять газету», осмыслить её практику и опыт в целом как ничем не заменимое историческое свидетельство, где факты дополнены оценками, события общероссийского масштаба - так называемыми «мелочами жизни», и становится ощутимой сама её атмосфера, вплоть до весьма изменчивых настроений людей, чему редко придают значение историки.
Есть своя впечатляющая «стереоскопия» и в том, какими предстают в монографии многотрудные будни газеты. Пожалуй, одна из самых интересных глав - о редакторах и ведущих её сотрудниках: Эдуарде Фальке, Николае Михееве, князе Дмитрии Шаховском, его талантливой ученице Ариадне Тырковой-Вильямс (её эмигрантские «Воспоминания» позже были изданы в США, а в конце 90-х и в России), Николае Дружинине, Петре Критском, Семёне Мусине-Пушкине, такой незаурядной личности, как Вячеслав Менжинский, будущий руководитель трагически знаменитого ОГПУ.
Отдельная большая глава посвящена «читательской аудитории» газеты. Заслуживает уважения та основательность, с какой Иерусалимский и Невиницын отвечают на вопрос, почему газету читали интеллигенция и земцы, деловой мир и духовенство, крестьяне и студенты, офицеры и солдаты. Газета была «нерв­ным центром оппозиции»; не подстраиваясь под вкусы толпы, «Северный» защищал интересы простого человека против произвола власть имущих.
Первый редактор Фальк «за ряд совершенно неудобных статей» был зван на ковёр в Санкт-Петербург. Подшивки газеты были изъяты из читален народных библиотек. Её приостанавливали за якобы «антипатриотическое освещение русско-японской войны».
В октябре 1905 года «Северный» бастовал, а два месяца спустя был по предписанию властей приостановлен на неопределённый срок (впрочем, «северяне» тут же продолжили издание газеты под другими названиями).
Какие отношения были у «Северного края» с читателями из среды военных, монография показывает на таком красноречивом и, увы, ставшем решающим для судеб газеты, примере. Возмущение вызвала серия статей о расстреле казаками многолюдной мирной демонстрации в Ярославле 9 декабря 1905 года. Командование Донского полка подало на редактора Михеева судебный иск «об оскорблении солдат и офицеров».
Одним из самых мягких слов, какими наградили казаков газетчики, были «опричники» и «орда».
Против редакции было возбуждено тогда несколько судебных дел подряд. Они-то и стали основным поводом для закрытия «Северного края», ставшего, по словам авторов исследования, «зеркалом первой российской революции».
Приведя полный текст обращения редакции из первого номера газеты с программой её целей и задач, кстати, не таких уж далёких от сегодняшних - «развитие северной окраины дорогого нам Отечества», «общественной самодеятельности» (как мы теперь говорим, гражданского общества), частной инициативы, поддержки «общекультурных интересов», историки своим скрупулёзным анализом публикаций по всей проблематике «Северного» доказали, что слова у наших «первопечатников» с делом не расходились и это - вопреки жёсткому цензурному прессингу, при неустойчивом материальном положении издания.
Написана монография строго по законам вузовской диссертации, обильно нагружена фактурой. Сегодняшнему составу редакции и тем, кто придёт после нас, на образцах независимого и гуманного печатного слова книга даёт отчётливо видные издалека ориентиры, на кого и на что равняться.