Народный артист России, лауреат Государственной премии, профессор, секретарь СТД РФ, Рифкат Исрафилов – один из столпов современного Русского театра. Один из крупнейших современных представителей русской театральной школы. Оренбургский драматический театр, художественное руководство которым он осуществляет на протяжении десяти с лишним лет, за этот срок превратился в известнейший театр страны. На гастролях в Москве Оренбургский театр показал «Капитанскую дочку», мольеровского «Дон Жуана», «Отца» А.Стриндберга, «Рабу своего возлюбленного» Лопе де Вега и лермонтовский «Маскарад». Спектакли, удостоенные многочисленных наград различных театральных фестивалей. Недавно театр отметил своё 150-летие, а в 2008-м стал лауреатом премии Правительства России имени Фёдора Волкова. Ярославцы увидели только один спектакль этого мастера.
«Режиссёра можно оценить и по одному спектаклю, – заметил, говоря о Рифкате Исрафилове, Михаил Ульянов. – Исрафилов – режиссёр не по профессии, а по складу ума, характера, темперамента. Режиссура — это прежде всего организация. Через организованную на сцене жизнь выразить свою боль и свою радость. Это Исрафилов делает прекрасно. Он прирождённый организатор, лидер, собиратель. Он организовывает спектакли, работу СТД, фестивали, театр. Он созидатель по сути своей. Режиссура Исрафилова напористая, в ней нет полутонов, размытости, невнятицы. Всё резко, чётко, определённо, ясно. И влюблённо. Надо сказать, что человек он очень эмоциональный. И это наглядно сказывается в режиссуре, в работе артистов. Недаром лучший его актёр — Олег Ханов, талант поразительного запаса энергии, силы воздействия на зрителей своей распахнутостью и мощью, когда он играет».
В Ярославль на Волковский фестиваль Исрафилов прилетел из Мадрида, где представлял театральную Россию на Генеральной ассамблее Международного института театра (МИТ), членом которой он является.
– Вы первый раз в нашем городе. Успели познакомиться с Ярославлем?
– Красота Ярославля незабываема. Стояли ясные солнечные дни благодатной осени. Набережная Волги, Спасо-Преображенский и Толгский монастыри, весь город накануне своего тысячелетия – сказочный и старинный, мы восприняли как воплощение красоты.
И особенно театр имени Фёдора Волкова, зрительскую аудиторию, которую редко встретишь даже в городах, считающихся театральными. Я вспоминаю одного из своих учителей, Георгия Александровича Товстоногова, который считал звенящую тишину зрительного зала настоящим показателем успеха. Бывает, в зале кашляют, роняют номерки, шелестят обёртками шоколада, звонят телефоны – это показатель какой-то ошибки внутри спектакля… На нашем «Маскараде» в зрительном зале была тишина. Не мёртвая, а живая. Творящая тишина. Зрительный зал был заполнен до отказа. Ни один зритель не покинул театр. Зрители инстинктивно пытались податься вперёд, ближе к сцене, непосредственно включить себя в происходящее. Мы завидуем вашему городу, у которого такой удивительный зритель.
– Может быть, вы несколько идеализируете нашу публику. На «Маскарад» билеты продавались медленнее, нежели на другие, «громкие» спектакли. Но все билеты были раскуплены – ни одного свободного места. По всей вероятности, пришла публика, которая специально готовила себя именно к «Маскараду», к Лермонтову.
– И всё-таки…
– Расскажите, где и у кого вы учились?
– Я поступал в ГИТИС, на режиссёрский курс, предполагалось, что им будет руководить Анатолий Эфрос. Экзамены у нас принимала Мария Осиповна Кнебель, она была тогда завкафедрой. Вот она привела к нам и представила Андрея Алексеевича Попова.
Марию Осиповну, преподававшую теорию режиссуры, и Попова, занимавшегося с нами практически, мы считаем своими учителями. Все, кто учился на нашем курсе, стали мастерами театра. Все – известные режиссёры, руководители театров в Москве, Петербурге, Туле, Шяуляе, в Испании, Вьетнаме, Мексике, Болгарии (половина курса была из других стран). На режиссуру принимали людей, прошедших школу жизни, имеющих образование. Известный ныне Анатолий Васильев окончил Ростовский университет и был химиком по первой профессии. Борис Морозов преподавал теорию машин и механизмов в Челябинском политехническом институте. На курсе у нас были врач, филолог, переводчик. На нашем курсе учились Иосиф Райхельгауз, Регина Степанавичюте. Я получил высшее театральное образование в Башкирии. Ходили на репетиции и спектакли к Эфросу, к Любимову, к раннему Фоменко в университетский театр на Ленинских горах. На самые известные московские спектакли, бывали на всех литературных, музыкальных, художественных премьерах.
Время было трудное, денег фактически не было, приходилось работать дворником. Я получил служебную комнатку в полуподвале. Вставал в пять утра, колол лёд, расчищал от снега тротуары, мёл улицы. В мою «дворницкую» набивались все, весь курсовой народ. Жарили картошку, спорили, смотрели чемпионаты мира по хоккею. Все были открыты, сердечны. Всех нас связывали и наши дипломные спектакли, и наша любовь к Мастеру, к Андрею Алексеевичу Попову. А по утрам я был снова с метлой – моим участком была знаменитая улица Грановского, где жили члены Политбюро и руководители государства. Мне доводилось по утрам беседовать с Михаилом Сусловым, Микояном, Андреем Кириленко, Николаем Подгорным… Они отвечали на мои вопросы. Я представлял, что каждый из них почитает за честь поздороваться с молодым дворником!
– Какие проблемы современного театра обсуждались на Генеральной ассамблее Международного института театра?
– Самые животрепещущие. По какому пути пойдёт развитие театра? Вечные проблемы – театр представления и театр переживания. Театр декларативный и театр психологический. В театре представления человек и герой зафиксирован раз и навсегда. В театре психологическом происходит развитие душевных движений, это самое сложное в искусстве актёра и режиссёра. Выступали профессора, режиссёры-практики, специалисты театра из Бельгии, Дании, Англии, Швеции и многих других стран. Снова говорили об опыте и школе Станиславского, Михаила Чехова.
Сегодня в мире есть движение к психологическому театру, к его развитию и углублению. Мой друг Анатолий Васильев в своём выступлении делился своими тревогами. Он говорил о том, что сегодня и у нас в России, и в мире происходит девальвация режиссёрской профессии. Парадоксальный процесс, когда в режиссуру приходят люди, не владеющие этой профессией и не созданные для неё. Часто это актёры, жаждущие ставить спектакли. Режиссура – это особое дело. Это не столько профессия, сколько склад ума, образ мышления. Приходят люди амбициозные, наглые и… невежественные. Некоторые гонятся за авангардистскими новациями. Но если в спектакле нет живой души и биения человеческого сердца, любые новации через десять – пятнадцать минут станут неинтересны. Происходит и девальвация актёрского искусства. Актёр считает, что он самодостаточен, что нет никакой нужды загружать себя излишними, с его точки зрения, заданиями. За этим обнажаются другие беды – обеднение слова, речи, утрата духовного богатства, которым всегда славился русский психологический театр.
– Выживет ли в таких условиях русский психологический театр?
– Подлинная культура так или иначе всегда выживает. Даже в катакомбах. Но уповать на катакомбы не хотелось бы. Наши традиции плодотворны и неисчерпаемы. Но сегодня мы переживаем чудовищное наступление массовой культуры, которой не нужен живой человек с его истинными болями и бедами. Происходит подмена истинных ценностей ложными. Развёрнута агрессия масскульта против традиций русского репертуарного психологического театра, против классики, с явной целью уничтожить их или выхолостить их гуманистическую сущность. И режиссура делает многое для того, чтобы дать «стёртого» человека. Вне его кричащих противоречий. Разрушается сознание человека, которому навязываются фальшивые ценности, стереотипы и ориентиры жизни.
Помню, как мы были с Михаилом Ульяновым в Венесуэле, в одной из творческих поездок. Под Каракасом мы видели, как развлекаются «новые русские». Бросают в бассейн бумажные купюры – доллары – и прыгают в них. Так они показывают всем, что «купаются в деньгах»! Буквально. Даже венесуэльские богачи крутили пальцем у виска. Наши «новые» вовсе не сгорали от стыда. Купцы-самодуры Островского могут, как нынче говорят, «отдыхать».
Нынешнее время, безусловно, родит будущих настоящих художников. Но должна созреть и общественная атмосфера, в которой родятся новые Островский, Гоголь, Салтыков-Щедрин, так необходимые современному театру.
Маргарита ВАНЯШОВА