1Е ПРИБЛИЖЕНИЕ
Впервые вблизи фестиваля я оказался в 63-м, когда вознамерился поступать в МГУ. После экзаменов поехал на Красную площадь, там стояли стенды стран-участниц вплоть до недоступно-далекой Японии и запретного тогда Израиля. Повсюду интригующе блестели глянцем яркие цветные кадры, а вверху висели пёстрые флажки. И кто бы мог знать, что обычный значок с экраном и глобусом определит мои грядущие дороги!..
В том же году большой приз получил Федерико Феллини за «8 1/2» – фильм, открывший новую эру в кино и жутко напугавший наших идеологов. Придя на занятия 1 сентября, на первой же лекции – именно по истории КПСС! – я услышал, как сокурсник «срезал» импозантного доцента: «Почему в прокат не выпустили «8 1/2»?». И только много позже члены рыбинского киноклуба «Современник», совершив экскурсию в Госфильмофонд, увидели таинственный шедевр.
ЧЕРЕЗ БИРЖУ
Через восемь лет, когда проходил VII ММКФ, вся Москва жила им – чуть ли не единственным окном в «железном занавесе». Помимо конкурса в «России», просмотры проходили в большинстве кинотеатров, в ЦДРИ, ЦДЛ и даже в «Лужниках». Билеты шли нарасхват, хотя котировались по-разному. Знатоки искали знаковые фильмы именитых авторов, а полузнающее большинство полагалось на расхожие приоритеты. Высоко ценились США, Европа, чуть ниже Япония, затем «латинос», соцлагерь, тогда как афро-азиаты были разменной монетой. Стихийная биржа на Пушкинской площади гудела от рассвета до заката.
Не помню уж, что тогда удалось посмотреть, зато хорошо помню, что не удалось. Полтора часа я простоял на подступах к Кремлёвскому Дворцу съездов в шеренге жаждущих. Показывали «Конформиста» Бертолуччи. Кто-то вдруг вытаскивал билет, кто-то хватал его – мне же не везло. Через несколько лет картину, урезанную на треть, выпустили в прокат. Острили: из «Конформиста» сделали «Коммуниста». К тому же, якобы из-за нехватки цветной пленки, зарубежное кино печатали на черно-белой. Но и в таком «оскоплённом» виде фильм стал событием для «Современника».
Лишь в 75-м году, в разгар фестиваля, выяснилось, что для киноклубов существует квота. Опять же находясь в Москве проездом, мы с женой забрели в Госкино и – вот тут-то повезло! – приобрели несколько билетов. Указанные в них названия ничего не говорили, а мне хотелось посмотреть Антониони. На бирже шустрый парень предложил удобный сеанс. Доверившись шестиконечной звёздочке, висевшей у него на шее, я жестоко просчитался: нам подбросили дурацкую комедию. Утешением стала «Белая стена» с бывшей бергмановской музой Харриет Андерсон, потом она получила приз за лучшую женскую роль.
СВОИ В «ИЛЛЮЗИОНЕ»
«Современник» подключился к киноклубному движению через год. Комиссия по киноклубам при Союзе кинематографистов распределяла каждый раз примерно сотню мест в госфильмофондовский «Иллюзион». Первое, что я увидел там, были «Будапештские рассказы» Сабо: собрание человеческих судеб, втиснутых в вагон трамвая – как метафора послевоенной венгерской истории (помните старый анекдот: «Как живёте?» – «Как в трамвае: одни сидят, другие трясутся»?).
Получая два-три места на весь клуб, мы составляли эстафетную цепочку, так что ездили поочередно до восьми человек, на 3 – 5 дней каждый. Так стабильно прошли для нас пять фестивалей, с X по XIV, выпавших на последнюю семилетку «застоя». Все киноклубы собирались вместе, смотрели и обсуждали достойные фильмы, делились опытом и мечтали о своем объединении.
ЗВЕЗДНЫЙ ГОРИЗОНТ
Мечта идиота сбылась в 1986 году, на заре перестройки: мы создали Федерацию киноклубов! А через полгода XV Московский фестиваль стал звездным часом и для самих «киношников», и для нас, примкнувших к ним. Новорождённая ФКК получила в пользование среднеформатный «Горизонт» и забронировала места для приезжих. Приехали на сей раз все, кто захотел. В то же время в Москву нагрянули знаменитости, чтобы лично увидеть падение «империи зла». Многие из них наведывались к нам, под вывеску «всесоюзного киноклуба» – Форман, Уэкслер, фон Тротта, Кесьлевский, Хитилова и даже величайший из великих!..
Феллини привёз своё «Интервью» – непритязательный кинопортрет в окружении Мастроянни и всей студии «Чинечитта». Но, видимо, во искупление прошлого запрета, жюри присудило ему главный приз. Вопреки голосам несогласных, включая меня, наша федерация, на старших глядя, последовала их примеру, дабы вручением собственной награды приобщиться к классику. И вот, прибывший к нам в сопровождении жены, Джульетты Мазины, коллег и переводчика, светлый гений произнёс волнующе-проникновенные слова. Тут оказалось, что и мне не чужд снобизм. Когда все ринулись за автографами, я протянул свой листок с рисунком – не для подписи, а в качестве подарка. Маэстро взял его, обернулся и выдохнул бархатистое: «Grazie!».
НОВЫЕ РУССКИЕ ВРЕМЕНА
За два-три года клубы так размножились, что заполнили вместительный «Новороссийск». В 1989-м там побывали лидер польской киношколы Вайда, югославский ерник Макавеев и – открытие тех лет – «звёзды» самиздата (Чуковская, Миркина, Померанц). А однажды, где-то за полночь, произошло явление восходящего светила – самого Б. Н. Ельцина! Потом достроили монументальный МДМ – Дом молодёжи, и киноклубы снова растворились в общей массе.
К концу 90-х ввели аккредитацию, как бы поднявшую престиж и вместе с тем исключившую «сменщиков», поскольку бейджик с фотографией не передашь другому. Тогда я перешёл в категорию «пресса», освобождая место для друзей по клубу. Но тут возник дефолт, и поток киношных пилигримов обмелел. За десять лет лишь трое «современников» использовали клубную аккредитации. А в эти годы на пресс-конференциях выступали Кането Синдо, Лоллобриджида, Гринуэй, фон Сюдов, Кустурица, Торнаторе... Для меня же откровением стали встречи с Кшиштофом Занусси.
– Сейчас англосаксы много болтают о толеранции, – говорил он, мастер мирового класса (свободно владея разными языками, но путая порою флексии: «толеранция» вместо толерантности). – Надо больше любви, а не толеранции!
Да, современный мир испытывает острый дефицит любви и соучастия. Но как преодолеть отчуждение между людьми и народами?
БЕЗОПАСНОСТЬ И «ТОЛЕРАНЦИЯ»
Программы нынешнего киносмотра безусловно толерантны и политкорректны. «Проще простого» рассказал Мир Карими о простой иранской женщине, заслужив «Золотого Георгия». Ричард Дженкинс награждён за роль профессора-зануды, обретающего понимание и любовь к иному, переступая шаг за шагом этнокультурные перегородки («Посетитель», США). Наконец, «Для моего отца» (Израиль) досталась самая демократичная награда – приз зрительских симпатий. Однако в отношении собственных сограждан фестивалю как раз не хватает терпимости.
Взяв на рубеже веков бразды правления, Никита Михалков сделал мероприятие ежегодным. Но с некоторых пор решающую роль – и не только на подобных «сходках» – приобрела охрана. Понятно стремление имущих оградить себя от голытьбы. Но кто, кому и чем угрожает на кинофоруме? Дело не столько в тройном оцеплении мультиплекса «Октябрь», сколько в том, с каким наслаждением жандармской кастой... Так, юношу из воронежского киноклуба (назовем его А.) два дня не подпускали к стойке регистрации без всяких объяснений. Киновед В. с изумлением узнал от стражей «Октября», не чуждых изящной словесности, что «избил беременную девушку» и навсегда лишён аккредитации. Та же участь постигла московского киномана С., застигнутого некогда... с авоськой! Несколько лет его не трогали, теперь же извлекли из «чёрных списков» и снова покарали. Перечень можно продолжить.
Встретив Михалкова в кулуарах, я не мог не сообщить ему о разрушениях в Петровском, родном для нас обоих, равно как и о рвении церберов. Названный наш «земляк» обещал содействие… Похоже, «караул устал» – не пора ли сменить его?
С Занусси мы отнюдь не земляки. Тем неожиданнее прозвучал звонок из Варшавы. Помощница режиссёра приглашала на показ его картины. Если в Польше он делает авторское кино, то за рубежом реализует разные проекты. В числе последних – «Чёрное солнце», снятое в Италии по роману Фамильяри и показанное в цикле «Гала-премьеры». Эта роковая драма разгромленного счастья и фатального возмездия с глубоким нравственным посылом. Затем в беседе с паном Кшиштофом я повторил приглашение киноклуба «Современник», которое он принял и заверил, что готов приехать осенью.
Борис КРЕЙН