Великую силу любви прославляли во второй день Масленицы наши пращуры – так что и с датой, может быть, и сам того не ведая, угадал Международный фонд поддержки молодых певцов Ирины Архиповой.
Если же учесть, что отменную творческую «подзарядку» устроил гостям перед концертом на оркестровых репетициях маэстро Аннамамедов, то ничего другого каждому из них просто не оставалось, как попеть в своё удовольствие на полную выкладку. Так они, не сговариваясь, и поступили. Лёгкой участи для себя никто не искал. Выходили на сцену Собиновского зала с тем, что в цене у знатоков оперы хоть в Италии, хоть в Америке. Поочерёдно, а в финале в попурри на пять персон доказывали, что лауреатские звания на международных конкурсах просто так не дают.
Солист «Новой оперы» Хачатур Бадалян с бесподобной лёгкостью исполнил два номера из коронного собиновского репертуара – балладу Герцога из «Риголетто» и арию Вертера. Стипендиат фонда Архиповой, аспирант Московской консерватории, ученик Владислава Пьявко Сергей Спиридонов (он самый старший в компании – ему 33) и ещё один солист «Новой оперы» – питомец Зураба Соткилавы – Сергей Тужик по-братски поделили между собой две арии Каварадосси из оперы «Тоска». На вкус автора этих заметок, их голоса соотносятся, как сверканье стального клинка и солнечные блики в речной струе. Но проигравшего в том поединке, наверное, не могло бы назвать ни одно конкурсное жюри.
Самый именитый в пятёрке Август Амонов – он уже пел и в «Метрополитен», и в Национальной опере Великобритании, и в Гранд-Опера, солист Мариинки, обладатель звучного драматического тенора, тоже темперамента не экономил. После сцены и канцоны Ричарда из «Бал-маскарада» рванул почти неисполняемый в концертах трагический плач Федерико из оперы «Арлезианка» Франческо Чилеа, композитора, известного больше у себя на родине.
Солист «Геликон-оперы» Василий Ефимов удивил своим репертуаром даже маэстро Аннамамедова. В один миг стал Василий любимцем публики, с изысканным шармом исполнив на немецком языке сладкозвучные куплеты Баринкая из оперетты «Цыганский барон». А затем, впервые в Ярославле, спел щедро изукрашенную колоратурой арию графа Альмавивы из «Севильского цирюльника». Когда зал от души поблагодарил смельчака, дирижёр нашёл нужным взять слово для ремарки. Повернувшись к зрителям, объяснил, почему ария в концертах почти не исполняется:
– Догадались, почему? Она же трудности невероятной...
– Я только что спел в «Новой опере» партию из собиновского репертуара, – первым делом сообщил в интервью «Северному краю» самый молодой в «Параде теноров» двадцатипятилетний Бадалян, – Лоэнгрина в опере Вагнера. До Собинова лирические тенора эту партию не пели. Пришлось книжки почитать. Сила его героя не в рыцарской доблести, а в обаянии его молодости и чистоты. Таинственный рыцарь Собинова искал то, что только и могло спасти его от одиночества и неприкаянности: любви и понимания. Это было по-собиновски. Лучший российский тенор пел душой, одними тембрами голоса мог выразить любые оттенки чувств. Но всё у него, конечно, началось с Ленского. Очень здорово, что теперь напоминает о том трепетная пластика его бронзовой фигуры с крылаткой на плече у входа в филармонию. Незримое присутствие великого артиста сегодня придавало мне силы на концерте. В зале имени «певца любви, певца своей печали» мы сфотографировались на память о «Параде теноров».
Всеволод ЛЕЖНЕВСКИЙ