Вот уж и впрямь неисповедимы пути Господни. В родные края возвратился любимец муз целую вечность спустя – только в эти предновогодние дни. Правда, теперь уже навсегда – бронзовым памятником у входа в филармонический концерт-ный зал своего имени.
Так что есть у Собинова много причин перевести дух на этой неширокой улочке в местах своего детства, недалеко от дома, где родился, от любимых бульваров и набережных, до коих отсюда рукой подать.
Вовсе не надо быть знатоком изящных искусств, чтобы сразу же согласиться с автором в том, что как раз таким, просветлённым, и должен выглядеть человек, когда он после долгих странствий по путям земным и небесным вернулся на круги своя.
Да и вообще он таким и был, несуетным, Собинов. Будем судить из первоисточника, например, по его письмам. Кумир публики, покоритель женских сердец, он умел любить по-настоящему. Про любовь в суровые времена войн и революций, и пел не щадя сердца. Мог одними тембрами своего серебряного тенора выразить всю гамму лучших человеческих чувств.
Жизнелюбец, способный смирять себя. Успокаивал друзей: «Не бойтесь за меня, слава и успех не вскружат мне голову». А в другом письме читаем: «Пел честно, без обмана, отдавая отчёт публике в каждой ноте».
Без обмана и поющая собиновская пластика у Елены Пасхиной – лёгкая и одушевлённая. Она тоже «звучит»: раскованная поза, воздушный, почти балетный жест. Есть в композиции и театральная интрига, обращённая к нашему зрительскому воображению. С плеча ниспадает знаменитая крылатка. Чья? Догадаемся без подсказки: «Красавца в полном цвете лет» поэта Ленского. На парапете решётки цилиндр и парик – те самые, пушкинские, «кудри чёрные до плеч».
Ступени амфитеатра, приспущенный занавес, колоннада на заднем плане – не декорация ли ларинской усадьбы, где случилась трагическая ссора Онегина с Ленским? Вспомним: впервые Собинов спел эту партию на сцене Большого театра в сезоне 1897 – 1898 годов, как раз столетие плюс десять лет назад. За целую жизнь он больше пятисот раз погибал на дуэли вместе со своим героем. «После ссоры на балу, – читаем в одном из писем, – у меня даже руки дрожали».
Между прочим, образцов для подражания у дебютанта не было – степенный и не очень-то молодой господин с пышными усами, каким играл Ленского кумир питерских меломанов Николай Фигнер, для такой цели совершенно не подходил. Главными «консультантами» были Чайковский и сам автор романа – с гимназических времён Собинов целыми главами декламировал «Евгения Онегина» наизусть.
– О великом теноре я впервые услышала ещё когда училась в Академии художеств, от декана скульптурного факультета Керзина, – рассказывает автор. – Михаилу Аркадьевичу было тогда за девяносто. А в далёкой юности он лепил с натуры знаменитого артиста Собинова. Тот был другом его родителей и завсегдатаем «керзинского» музыкального кружка. Когда я после академии приехала в Ярославль, очень удивлялась, что здесь нет памятника великому певцу.
О рассказе декана Пасхина вспомнила, когда в Доме-музее Собинова неожиданно увидела ту работу Михаила Керзина. Музей и его сотрудники, по словам скульптора, во многом помогли ей оживить образ фантазией. Раскрыла такой секрет творческой кухни: как-то разглядывала в музее гардероб артиста, улучила момент и с молчаливого согласия хранителей осторожно просунула ладонь под обшлаг его концертной сорочки. Не забывает, как мурашки пошли по коже. После этого вряд ли у кого-то возникнут сомнения в правдивости её слов, когда Елена Васильевна на полном серьёзе начнёт уверять вас, будто именно ей, как никому другому, знакомо тепло собинов-ской руки.
Просмотрены кипы фотографий, перечитано всё или почти всё, что было написано о легендарном артисте. Первые эскизы появились в конце 90-х годов. Четыре года спустя была готова гипсовая модель.
– С тех пор модель в моей мастерской терпеливо ждала своего часа, – заканчивает Елена Пасхина премьерное интервью. – Благодарю заказчика – мэрию, нашли-таки деньги на дорогостоящую двухтонную отливку. Поздравляю партнёров – архитектора Антонину Мишину, подмосковную фирму «Литарт», ярославское ОАО «Вершина», благодаря нашему сотрудничеству тот счастливый час наконец-то наступил.
Вчера бронзовый Леонид Витальевич, доставленный из подмосковной литейки, занял своё место на гранитном постаменте. Завтра в полдень – открытие первого и единственного в мире памятника Собинову. Он с эпиграфом – выведенной на развёрнутом свитке строкой из арии Ленского «Что день грядущий мне готовит?»
Вопрос этот, в котором волею скульптора слились голоса Пушкина, Чайковского и самого певца, звучит под Новый год по-особому, не так тревожно, как в опере – с добрыми ожиданиями на день грядущий.
Юлиан НАДЕЖДИН