– Принято считать, Дмитрий Алексеевич, что если бы вы сняли только два ранних фильма Глеба Панфилова «В огне брода нет» и «Начало» с Инной Чуриковой, картину Динары Асановой «Чужие письма» и «Фантазии Фарятьева» Ильи Авербаха и ничего больше, то и этого было бы достаточно для признания вас классиком операторского искусства...
– Ах если бы так, как вы, щедра была кинокритика...
– Вашу светопись, колорит, портретное мастерство в киновузах изучают. Но вы ведь ещё и режиссёр, сценарист, актёр, поэт, автор учебника «Киноизображение для «чайников» и весьма известный, по крайней мере в столицах, фотограф. Ну и размах у вас, прямо чаплинский!
– Чарли Чаплин оператором не был, зато он музыку писал. Но если меня с кем-то сравнивать, то корректней было бы, скажем, с Петром Тодоровским. Он тоже закончил ВГИК как оператор и ещё в середине 50-х годов снял «Весну на Заречной улице» и «Два Фёдора». В режиссуре, напомню, дебютировал он в зрелые годы картиной «Любимая женщина механика Гаврилова», а «Военно-полевой роман» снимал по собственному сценарию. А ещё Петр Ефимович, как вы знаете, на гитаре играет и песни поёт.
– «Многоборцев» сколько угодно среди вольных кинолюбителей. Вы в молодости были не из их ли числа?
– Снимать я начал во ВГИКе, на курсе Гальперина, быть кинолюбителем не привелось. Хотя всегда этим людям слегка завидовал. В советские времена они ни в какую не поддавались прессингу идеологов.
– А сегодня их можно назвать вольными, и без кавычек?
– Если речь идёт не о рекламе, не о пиаре, не о заказе телемагната, а о кино для души, то у них нет и душеприказчика. Одновременно это и свобода от денег, увы, в сущности – свобода бомжа. Аппаратура дорогая, показывать снятое подчас негде. Энтузиасты из семейных студий, такие как наши питерцы Зайцевы, номинированные на лучший фильм фестиваля «Ярославль-2007», они же – герои-одиночки. Такие традиции, как ярославская, их участь, конечно, облегчают.
– Сказанное вами и к детским студиям относится?
– У нас из семидесяти заявок больше половины было от детских студий. Их грех называть брошенными на произвол судьбы. Примеров немного, но они ведь есть. Таковы школьная студия «Золотой кадр» из Старого Оскола, награжденная за лучшую операторскую работу – ваша газета об этом рассказывала – или тоже не оставшаяся без наград мультстудия из посёлка Рощино Ленинградской области. Повезло на поддержку властей, как и на руководителя, учебной студии вашего градостроительного колледжа и «Корабелу» Александра Ромашова. На всю страну известен центр анимации «Перспектива». Никому там не надо объяснять, что кино – идеальная педагогика: заставляет и книжки читать, и фантазию развивает, и задуманное учит доводить до экрана своими руками.
– На мастер-классе вы сожалели о том, что ребята «зомбированы» телевизором, а читают мало.
– И сейчас это повторю. По себе знаю, сюжеты лучше не с потолка брать, а в настоящей литературе находить. На фестивале видели мы всего две инсценировки, обе питерские: Юля Образцова экранизировала рассказ «Пудя» Бориса Житкова, а студия «Парадокс» студентки-заочницы питерского университета кино и телевидения Светланы Крушинской показала инсценировку рассказа Валентина Распутина «Рудольфио». Не убоялись заочного соперничества с Динарой Асановой; если помните, «Рудольфио» был одним из первых её фильмов, с Юрием Визбором. Прямое сравнение вряд ли корректно, но школьница Даша Прохорова так всему жюри понравилась, что была номинирована на лучшую актерскую работу ярославского фестиваля.
– Напомните, Дмитрий Алексеевич, вы как актёр где снимались?
– В «Ассе» у Сергея Соловьёва.
– Гримерам, поди, пришлось-таки потрудиться.
– Дело не в гриме как таковом. Мне нос «подтягивали». Мучительная, скажу я вам, экзекуция. Врагу не пожелаешь.
– В вашей фильмографии нашли мы загадочную строчку: «2001 год, «Тёмная ночь», текст песен». Расскажите об этом проекте.
– «Тёмная ночь» – картина Олега Ковалова. В основном он киновед. Но два фильма поставил. «Тёмная ночь» – сюжет о фашистской Германии. Там звучит любимая песенка бюргеров «Лили Марлен». Её бесподобно исполняла на эстраде Марлен Дитрих. Нужен был русский текст.
– Неужели готового не нашли?
– Он был и есть, Иосифа Бродского. Но на страже интересов нобелевского лауреата и своих собственных стоят наследники. Режиссёр просто не захотел лишних забот и расходов, связанных с соблюдением авторских прав. Зная мои поэтические наклонности, Олег и поручил мне написать новый текст, только и всего.
– Каково же было соперничать с великим Бродским?
– Сперва лёгкая оторопь, не скрою, имела место быть. И я, возможно, с перепугу поступил как ушлый профессионал. Попросил подстрочник, стихи Бродского и запись Марлен Дитрих. Загвоздка состояла в том, что надо было писать как можно ближе к подстрочнику и подальше от Бродского, его ритмов, рифмовки. С чем я, говорят, неплохо справился, особенно со второй задачей. Труднее было попасть в музыку, но мне терять было уже нечего. Все изгибы мелодии «Лили Марлен» выучил назубок. Так появилась первая строка «Около казармы через речку мост», а затем и все остальные строчки.
– Вот вы на чём свет стоит бранили кинолюбителей за то, что многие «зомбированы» телевизором – легкомыслием эффектных шоу. А надо, говорили вы, с кинокамерой в руках «ящику» всячески прекословить. Как складывались с телевидением ваши отношения?
– Сперва хуже некуда, потом лучше. Всё началось, помнится, в 1999 году, когда мы с моей супругой, ученицей Товстоногова, режиссёром Нийоле Адоменайте взялись снимать некий пилот-сериал под названием «Охота на Золушку» – о том, как девушка, окончившая сценарный факультет, остаётся без работы и какая крутая криминальная история получилась из такого вполне невинного обстоятельства. Сняли первые две серии. В усмерть разругались с продюсером, между прочим, на творческой почве. После чего эту, простите за выражение, муру снимал уже другой.
– А когда ваши отношения с ТВ стали лучше?
– Примерно четыре года спустя, когда по заказу канала «Культура» мы сняли фильм об Илье Авербахе. И его показывали по разным каналам, и не только в нашей стране.
– Недавно по «ящику» прошел ваш 8-серийный «Эшелон».
– Мы сидели без дела, денег не было. Этот заказ упал на наши головы манной небесной. Сценарий Владимира Валуцкого нам показался живеньким, но там, на наш взгляд, халтуры было всё-таки многовато. Когда выяснилось, что сам мэтр, по чьему сценарию мы когда-то с Виталием Мельниковым снимали картину «Семь невест ефрейтора Збруева», тут ни при чём, мы сценарий переделали и сняли все за полгода. Его раза три показывали, он получил гран-при Евразийского телефорума в Москве и приз в Смоленске на фестивале «Новое кино, XXI век».
– «Эшелон» – кино новое?
– А почему бы и нет? И по теме, и по киноязыку это день сегодняшний. В сорок пятом году, уже после войны, наших солдат везут из Кенигсберга на восток. Они-то думали домой, но выясняется, как бы не так – по домам им рано, с японцами едут воевать. И началась в эшелоне буча.
– Свои старые фильмы вы иногда смотрите?
– За операторскую работу в картинах Панфилова, Асановой, Авербаха я спокоен. Что-то получше, что-то похуже...
– Получше – что?
– Все четыре фильма, сделанные с Авербахом. А вот попытался недавно посмотреть нашу с Динарой Асановой картину «Не болит голова у дятла» – и откровенно ужаснулся. Заметил то, чего раньше не замечал: дети играют ужасно, напоказ, кроме Елены Цыплаковой, которая потом стала известной актрисой.
– Дети, подростки, чем они живут сегодня, это вас интересует?
– Само собой, но если мы об этом что-то и знаем, то больше по увиденному на экранах таких фестивалей, как «Ярославль-2007». Правда, есть у нас небольшой сценарий из отдельных новелл. Его герои – молодые люди, время действия – наши дни. Пока сценарий лежит без движения, как видно, дожидаясь лучших времен.
– Ещё что-то готово и – лежит?
– Таких сценариев у нас, увы, полно. Назову только один – по лучшему роману писателя-эмигранта Газданова «Призрак Александра Вольфа» – про судьбу парня, попавшего в Белую армию. Оказался в эмиграции, стал в Париже таксистом... В 2003 году сценарий по Газданову награждён первым призом на конкурсе Гатчинского кинофестиваля. А за постановку никто не берётся. Продюсеры уверяют, что «историческое кино» больше не востребовано. Зрители будто бы хотят чего полегче. А про то, как в век мировых войн и революций жизнь ломала судьбы людей, она, молодёжь, дескать, и без нас уже всё знает. Послушаешь такое – будто лбом в стенку упрёшься...
Юлиан НАДЕЖДИН