Откуда появляются мифы, кто занимается мифотворчеством, как выглядят мифологические события и герои? Ни для кого не секрет, что реальные события и люди – это совсем-совсем не то, что из них делают мифы. Как говорится, тому в истории мы тьму примеров слышим. Взять хоть личности. Дотошные историки, сумевшие отбросить путы политики и конъюнктуры, утверждают, что, к примеру, реальная Жанна д’Арк – по происхождению, кстати, немка, а не француженка – похожа на созданный веками образ, как закат на восход: нечто общее есть, но всё же различий больше.
Дело в том, что с помощью мифологического мышления человек ищет своё место в этом мире. Каждому нужны свои герои и свои героические события. Пожалуй, в этом отношении мы, как и всюду, впереди планеты всей. Пётр Первый, Чапаев, маршал Жуков или Богдан Хмельницкий сегодня – это не люди, а сгустки народных представлений о мире вокруг. И горе тому, кто на эти представления покусится, пусть с самыми достоверными фактами в руках! Мы знаем сегодня много нелицеприятных вещей об этих персонажах. Ну и что? В народном сознании Пётр Первый прежде всего – великий реформатор, Чапаев – главный герой Граждан-ской войны, Жуков спас Отечество, Богдан Хмельницкий присоединил к России Украину.
Точно так же – с историческими событиями. Сегодня у нас появляются телефильмы типа «Штрафбат» или «9-я рота», из которых ясным-ясно видно, что война шла вовсе не так, как нам говорили до сих пор, что там были другие герои и другие негодяи. Повлияет ли это на репутацию уже сложившихся мифов? Вряд ли, разве что самую малость. Мифы нужны народу, и этим умело пользуется правящая элита.
Как говорили на телевстрече, в истории есть факты, а есть события. Двадцать восемь гвардейцев-панфиловцев, Гастелло, Матросов, тот же Павлик Морозов – это всё факты, пусть даже число панфиловцев вроде бы названо неточно. Но превратятся ли факты в события – это не в последнюю очередь зависит от мифотворчества.
Как правило, мифы творит народ, но отбирают и культивируют их наши идеологи. Вот уж действительно, по Ленину, «из всех искусств для нас важнейшим является кино». Сталин прекрасно это понимал, потому и лично направлял работу наших кинорежиссёров. Так появились образы того же Чапаева или Александра Невского, который ну вовсе никакого отношения к подлинному князю не имел, зато нёс большую идеологическую нагрузку.
Особенно важную роль мифы играли в критические для страны годы. Наши лучшие мастера делали в этом отношении всё что могли. «Бьёмся мы здорово, рубим отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева!» «Броненосец Потёмкин» признан лучшим фильмом всех времён и народов. Что уж говорить об эпических полотнах типа «Падение Берлина», где с неба весь в белом торжественно сходит к рукоплещущим ему победителям сам генералиссимус. Великий вождь указал нам верный путь! Мы окружены врагами и спасение – только в Вожде.
Соответственно – отношение к Ивану Грозному. «Христос терпел, но я же не Христос!» – рычал Николай Черкасов, игравший кровавого царя в пользовавшемся огромным успехом послевоенном спектакле. Аналогии с вождём всех времён и народов были более чем очевидны. Миф работал!
Хорошо это или плохо, когда мы окружены мифами? Трудно сказать. «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше», – восклицал Маяков-ский, и, надо думать, сам в это верил. Ладно, миф был фальшивым, но совсем без мифа, без героя, «под которым надо себя чистить», – лучше? Ведь миф всё равно пробьёт себе дорогу, и совсем не обязательно это будет благородный миф, зовущий к добру. Примером такого дикого мифотворчества на встрече называли сверхпопулярные исторические псевдотеории Фоменко. Настоящие учёные относятся к ним с брезгливостью, а читатели рвут из рук.
Конечно, есть мифы, с которыми всё-таки надо бороться. Самый злой и актуальный – миф об исключительности своей нации. Ну нет такой народности, которая бы не считала себя лучшей, далеко превосходящей все окружающие. Самоназвания целого ряда народов, в том числе самых малых, в переводе означают «люди» – то есть они люди, а все вокруг вроде бы нелюди. А с нелюдями, сами понимаете, можно не церемониться. И все иностранные языки – это, соответственно, испорченный наш, самый правильный язык. И культура других народов, и их религия – все это много хуже нашего, единственно верного. Наверно, наряду с созданием мифов неплохо бы создать механизм их развенчания.
Тут и мы ведь грешны. У нас – особая гордость, мы ни с Западом, ни с Востоком, а только сами по себе. Никто нам не указ. Мы пойдём своим путём, а на чужих ошибках учиться нам не пристало. И грабли, чтобы на них регулярно наступать, – тоже наши родные, куда же мы без них.
К сожалению, сегодня ещё нужно доказывать, что у каждого человека ровно столько же достоинств, сколько и недостатков. Ведь давно известно: наши недостатки суть продолжение наших же достоинств. Значит, наши качества можно представить в виде этаких намагниченных стержней: если левый конец – минус, то правый – плюс. Ну попробуйте отпилить минус, чтобы с обоих концов был желанный плюс! Вам долго придётся пилить – увы, с тем же результатом, что у Шуры Балаганова.
Вывод: то же самое и с нациями. Нет ни одной нации лучше или хуже любой другой, у каждой поровну достоинств и недостатков, разве что в разных пропорциях.
Так что любить свою родину мы обязаны – со всеми её достоинствами и недостатками, не закрывая глаза на эти последние, но и не заслоняя ими горизонт. Как поёт Окуджава, «Но из грехов нашей родины вечной не сотворить бы кумира себе».
Это как любовь к матери. Мы же умом знаем, что у наших матерей есть недостатки, а сердцем все равно их любим. Но при этом знаем, что другие точно так же любят своих матерей. И эту любовь мы обязаны уважать.
Так что мифы были, есть и будут, это данность. И с ними надо уживаться. Главное – они не должны помогать идеологам манипулировать нашим сознанием. И здесь большую роль должна играть семья. Основы мифологии закладываются в семье, даже если ее члены об этом не подозревают. Ведь будет ещё хуже, когда в наш жесткий рациональный век мифология исчезнет вовсе, и останется один сухой расчёт.
А государству – если оно хочет своим гражданам блага – следовало бы в этом семье помогать. Например, издать несколько учебников истории, где мифы не вы-глядели бы откровенно ангажированными, идеологизированными, политизированными. А то ведь сегодня мы видим совсем другое: в распространённом методическом пособии для школьных учителей говорится, что, мол, да, репрессии сталинского периода имели место быть, но в них был определённый положительный смысл; что советский период нашей истории – это, главным образом, наши победы и т.п.
Ну создадим мы таким образом ещё один миф, и что? Много помогли нам подобные советские мифы?
Владимир ЖЕЛЬВИС