– Можете ли вы музыку назвать своей работой?
– Я счастливый человек, но именно потому, что для меня музыка – не работа, это хобби. За которое еще и деньги платят.
– Вы фанат?
– Есть фанаты, живущие только музыкой. Я тоже фанат своего дела. Но мне кажется, что для дела как раз лучше, когда твой кругозор, сфера деятельности шире, чтобы было откуда черпать новые ощущения, новые силы.
– Что для вас как лидера оркестра самое важное, когда речь идет, скажем, о приеме новичков?
– Ставлю порядочность впереди профессионализма. Если что-нибудь возникает, я гадкого человека, будь он хоть трижды отличный музыкант, выставлю за дверь, а честного, благородного, пусть и немного уступающего ему в профессиональном смысле, оставлю. Лучше я его научу играть. Порядочность превыше всего, этому не научишь.
– Говорят, вы однажды были задеты за живое фразой: мол, все вы, музыканты, «парниковые растения»?
– Было такое. Я разозлился и поспорил с тем человеком, что проеду на велосипеде задним ходом. Тут ведь нужны особая координация и совсем не «парниковая» сноровка. Дело было в Голландии, велосипедов там – как у нас снега зимой. Идем после концерта, вижу, какая-то девушка велосипед отвязывает. Ну я цветы ей в руки, а сам прошу: дайте, пожалуйста, велосипед на одну минуточку. Спорили-то мы на коньяк, и я выиграл.
– Популярный в свое время роман Орлова «Альтист Данилов» часом не про вас?
– Почему «в свое время»? Он и сейчас популярен. Раньше я не знал ни писателя Орлова, ни прототипа его героя – это был альтист оркестра Большого театра. Потом мы с автором познакомились, подружились. Роман переведен на многие языки, один из последних переводов, на японский, вышел почему-то с моим портретом.
– Вы сами музыку сочинять пробовали?
– Как-то я проходил мимо рояля. Потянуло присесть, взять несколько нот. Понравилось. Получилось нечто романтическое, где-то между Шопеном и Шуманом. Конца, впрочем, так и не придумал. Ничего не записывал, но помню хорошо. В Токио я даже пошутил. Там замечательно играла на концерте знаменитая швейцарская пианистка Марта Аргерих. Зашел к ней в артистическую поздравить. И вдруг ужасно захотелось сыграть ей тот мой опус. Она, человек эмоциональный, прямо-таки запела от восторга – где достать ноты, хочет сыграть это на бис. Ну, я сказал, что автор – Клара Шуман. Она поверила. Но тут мне стало стыдно, и я признался.
– Вы оказались первым музыкантом, для которого открыли шкаф Моцарта в Зальцбурге, чтобы дать его альт. Не припомните ли, что чувствовали тогда?
– Лет двести к этому инструменту никто не прикасался. Я тогда сказал, что Моцарт для альта соло ничего не сочинил, а только для альта и скрипки, поэтому мне нужна еще и скрипочка из того же шкафчика. Старался для своего друга Олега Кагана, прекрасного музыканта. Он был уже смертельно болен, и для него это было особенно важно. Скрипку тоже выдали. Словами те наши чувства не выразить: мы играли на ин-струментах Моцарта в его доме.
– Что вы читаете, какое кино смотрите, какую музыку на досуге слушаете?
– Кино люблю очень, просто за то, что оно есть. Читать люблю, но только то, что мне интересно. Лучшие стихи для меня – Пушкин. Лучший джаз – традиционный, скажем Оскар Питерсон. Не люблю, когда смешивают жанры. Хотя исключение есть: хотя бы песни «Битлз». Кстати, когда-то 400 рублей, заработанные гитарой на песнях битлов, пошли на покупку альта, на котором я играю и сейчас.
– Расскажите, как это было.
– Альтистом, можно сказать, я стал случайно. Мальчишкой я только для мамочки играл на скрипочке, а так, для души, был поп-звездой у себя во Львове. Играл на гитаре, у меня была группа, мы зарабатывали деньги.
– А как же всплыл вопрос об альте?
– Перед восьмым классом музыкальной школы, когда надо было определяться с инструментом. Один знакомый альтист сказал: «Перейди на альт, у тебя будет больше времени для гитары». Именно такой довод стал решающим.
– Ваш альт какого мастера?
– В консерваторию поступал я с плохим фабричным инструментом за 90 рублей. В конце первого курса мне позвонил мой профессор Борисовский со словами: приезжай, тут тебя итальяшка ждет. «Итальяшкой» оказался альт мастера Тестори, середина XVIII века, миланская школа. Цена – 1500 рублей, и это было дешево. Тогда альт такого класса стоил не меньше трех тысяч. Но кто-то уезжал и срочно продавал. День-ги собрали мы с большим трудом. Дедушка что-то дал, остальное – отец, заняв у знакомых. Ну и у меня в загашнике были те самые трудовые рубли. На этом инструменте я играю с 1976 года. Он, конечно, не без изъянов, но мы подошли друг другу.
– У вас есть какое-нибудь любимое высказывание, что-то вроде талисмана?
– Люблю выражение «Take it easy», что в переводе означает нечто среднее между «не горюй» и «расслабься». Вспоминаю одного еврея из Киева, он приехал в Европу и стал торговать обычными успокоительными таблетками. Но назвал их «Take it easy». Таблетки пошли нарасхват, и он разбогател.
– Ваш гастрольный график расписан на годы вперед. А где вы, человек мира, чувствуете себя дома?
– В Москве, ничего другого не хочу, не мыслю себе. Там семья, друзья, люди, близкие по духу. Там тебя всегда ждут. После долгих странствий чувство родного дома так необходимо и дорого.
//Юлиан НАДЕЖДИН. (По материалам сайта Юрия Башмета).
