Деревянное, одноэтажное, похожее на дебаркадер здание Рыбинской водноспасательной станции № 1 притулилось на левом берегу Волги как раз между мостом и устьем Шексны.
Напротив, за рекой, широкая панорама Рыбинска – от величественных собора и здания биржи через приземистые купеческие кварталы до многоэтажек, Дворца спорта «Полет» и темнеющих за ними гигантских труб НПО «Сатурн».
Начальник станции Алексей Николаевич Налевушкин, который по телефону желчно мне выговаривал, мол, что «вы там все этим памятником Александру II интересуетесь, скольким уж говорил, если найдем – сообщу», оказался весьма добродушным на вид человеком. Поговорив с ним, я понял: он и в самом деле добрый, ну, может, слишком осторожный. Впрочем, без осторожности нынче госслужащим нельзя: сказал что-то неугодное начальству, и оно на тебя волком начинает смотреть. А станция относится к государ-ственной инспекции по маломерным судам. Да и надоели, конечно, журналисты Алексею Николаевичу с этим памятником. Тут и своих забот хватит. Зона патрулирования – весь город, а зона ответственности – от шлюзов до Савинского плюс речки Колокша и Черемуха. В прошлом году спасли 69 человек. В первом квартале этого вытащили из промоин и сняли со льдин 16 граждан. Да во втором вытянули из воды 13 утопающих. И это при том, что лето нынче скверное, вода холодная и купальщиков мало.
Когда Алексей Николаевич говорит добрые слова о своих водолазах, о медсестре Галине Шургиной, матросах-спасателях Алексее Коромычкине и Александре Сурове, с реки доносится рокот дизеля. Выходим на берег. По течению к нам идет синий катер Переборской спасательной станции. Здесь, на реке, спасатели обходятся и лодкой, а на водохранилище без катера никак. Но вести обследование дна в районе Рыбинска, а именно этим по распоряжению областного управления МЧС и занимаются здешние водолазы, попутно пытаясь отыскать памятник Александру II, без катера невозможно. Вот и вызывают из Перебор. Конечно, сразу возникает вопрос: а вдруг острая ситуация на водохранилище? Ну, да, видно, областное руководство в этом вопросе уповает на Бога.
Только причалил катер, и тут же подъезжает главный водолазный специалист ГИМС по Ярославской области Дмитрий Сергеевич Соколов. У него 35 лет водолазного стажа, из них 7 – подрывником-подводником. Поэтому самое яркое впечатление от работы под водой, по его словам, это обезвреживание снарядов. Пока водолазы грузят на катер акваланги, Дмитрий Сергеевич меняет цивильный пиджак на форменный китель.
Мы поднимаемся по трапу на узкую палубу. Моторист-рулевой долго не может запустить дизель. Еще вчера, когда я в первый раз побывал на станции, здешние водолазы сказали, что у переборцев проблемы со стартером. Наконец совершенно немыслимым с точки зрения какого-нибудь немца способом, замкнув клемы отверткой, отважный моторист запускает двигатель. Мы плывем к месту напротив спуска к Волге со Стоялой. Говорят, что, когда снимали памятник, это был единственный в городе спуск к реке. И если, как свидетельствовали некоторые очевидцы (архивы о сем молчат), большевики его утопили, он может быть только напротив или ниже этого спуска.
Впрочем, как ранее мне объяснял самый опытный водолаз станции Петр Иванов, обследуют только левую сторону Волги, до судового хода.
– Да, чтоб вести работы на судовом ходу, надо получить разрешение министра транспорта, – подтверждает Соколов. – Но там в свое время углубляли дно землечерпалкой. Если бы что-нибудь было, наверное, вытащили бы.
Катер встает в полусотне метров от бакена. Бросают груз. Посмотришь на берег – стоим. Посмотришь на темную воду – кажется, плывем: такое здесь сильное течение. Видно, ГЭС работает на полную катушку.
Первым под воду сегодня спускается стажер с одной из районных станций. Это его зачет на классность перед строгим взором главного водолаза области. Парня облачают в оранжевый резиновый костюм. Одевают на ноги многокилограммовые боты, на талию цепляют пудовый свинцовый пояс – это для того, чтобы мог шагать по дну. Наконец на спину вешают 22-килограммовый акваланг образца 1949 года. Более новых моделей у водолазов ГИМС нет.
Снарядиться парню помогают уже знакомые мне рыбинские водолазы. Невысокий, но сильный Игорь Дегтев. Его потянуло под воду уже в зрелом возрасте, в 2000 году. Бросив баранку, примерил акваланг. А год назад учеником к отцу пришел сын Роман, теперь работают на одной станции, правда, в разные смены. Помогает застегнуть маску крепко сбитый Артем Рыжов. Устав вкалывать на частных предпринимателей, потянулся он в спасатели за своим другом Алексеем Кузьминым, которого мне увидеть не удалось.
– Почему стал водолазом? – спрашиваю Артема.
Пожимает плечами:
– Не знаю. Просто захотелось.
Но вот надета маска, привязан страховочный трос, и по лестнице начинающий водолаз спускается в воду, стравливает воздух из костюма и уходит на дно. У самого катера еще чуть различимо оранжевое пятно, но два шага в сторону, еще метр глубины, и ничего не разглядишь в мутной воде. Путь водолаза определяем только по пузырям воздуха, выходящим на поверхность. Страхующий Иванов подергиванием троса направляет шаги стажера то влево, то вправо.
– Как плохо дышит, совсем не умеет дышать, – глядя на ничего не говорящие моему неискушенному глазу пузыри, ворчит Соколов. – Ох, надо его еще спускать и спускать.
А я вспоминаю то, что мне рассказывал водолаз 1-го класса Иванов. Он еще в 1978 году впервые ушел под воду в качестве водолаза-спасателя. С 1982го 16 лет трудился водолазом в судостроительном объединении «Вымпел». Там пришлось и под днищами военных кораблей поработать, и на таких объектах, как Рыбинский шлюз. Но распалось объединение, и вновь вернулся в спасатели. А куда еще податься водолазу по призванию?
– На глубине до пяти метров в Волге есть видимость, – рассказывал мне Петр Иванов. – А зайдешь глубже, прямо в кромешную ночь попадаешь. Движешься на ощупь. Наткнешься на бугорок или препят-ствие, начинаешь обшаривать, чтоб понять, что это такое. Разве так найдешь памятник? Остатки первого моста, который перед Отечественной войной начали строить, сваи, арматуру мы нашли. Тросы попадаются. И слой мертвых ракушек от 10 до 25 см.
– Если сюда и сбросили памятник, – прерывает мои раздумья Соколов, – то его за восемьдесят с лишним лет метра на два замыло. Конечно, мы тщательно обследуем реку квадрат за квадратом, узнаем, что лежит на дне. Но чтобы найти памятник, нужен бомбоискатель, настраиваемый на специальный металл. Есть такой у саперов в Ростове. Но ведь дополнительного финансирования к невеликим средствам ГИМС для обследования дна Волги в районе Рыбинска никаким бюджетом не предусмотрено.
Пузырьки приближаются к катеру, у борта возникает оранжевое пятно, водолаз всплывает. Ему помогают подняться на борт, снимают маску, акваланг...
– А много у вас водолазов в области? – спрашиваю я Соколова.
– У ГИМС на Ярославщине 10 спасательных станций. На каждой по штату должно быть 5 водолазов, и еще маневренная группа в 6 человек – итого 56. Но люди идут к нам плохо. Все дело в зар-плате. Водолаз 3-го класса без совмещения получает всего 2,5 – 3 тысячи. А ведь каждый спуск связан с риском. Порой надо и утопленников искать, а на это не каждый решится.
И я вспоминаю слова Иванова:
– Когда спасаешь человека, радостно. А если мертвого доставать приходится, очень неприятное дело.
Игорь Дегтев тоже признался, что доставать из воды неживых людей – тяжелая для души работа, каждого помнишь. А вот сколько спас за 4 года службы, точно не скажет – десятки.
Оба они, как и другие их товарищи, и сегодня, и еще не один день будут ходить под водой. И вовсе не потому, что надеются найти памятник. Работа такая. Просто водолазу, как и летчику, нужна постоянная тренировка.
Да и чтоб на пенсию уйти в 50 лет, надо провести под водой не менее трех тысяч часов. А здесь вот они – часы.
– Если все-таки найдете памятник, порадуетесь? – спрашиваю водолазов.
– Тогда мы, наверное, обогатимся, – иронизирует Дегтев.
Действительно, дело не в памятнике, пусть он и творение гениального Опекушина. Главное, что по результатам обследования дна, по словам Соколова, будет составлена и представлена областному руководству МЧС схема. Нет сомнения, что Волгу в районе города надо чистить. Вот недалеко от берега виден верх затопленной баржи. А чуть глубже лежат еще две. Сколько было случаев, когда купальщики, ныряя с лодок, разбивали головы и ломали шеи, ударяясь о скрытые в воде сваи, ранили себя арматурой. И, пожалуй, нет рыбинца, который хотя бы раз в жизни не проколол себе ногу брошенным в воду тросом. Ничего нет дороже жизни человеческой. О ней прежде всего и думают водолазы-спасатели.
Анатолий СМИРНОВ.
