Кредо: оппозиционер

На пике перестройки Стародубцева поддерживали крайние радикалы, составлявшие ярославский Народный фронт. Он выступал перед толпами людей, собиравшимися на митинги этой организации, и не без ее помощи стал народным депутатом СССР. Однако вскоре обнаружилось, что «выдвиженец» демократов вовсе не является их сторонником: не борется с коммунистической партией, противодействует разрушению Советского Союза. Родной брат и единомышленник Дмитрия Василий Стародубцев стал членом ГКЧП, предпринявшего попытку государственного переворота в стране 19 августа 1991 года, и попал за это в тюрьму (при старом режиме он тоже сидел). И по сей день Дмитрий Стародубцев остается убежденным противником сложившегося в России государственного устройства, а особенно ее экономического строя. Возглавляет региональную организацию одной из оппозиционных партий. При этом руководимое Дмитрием Стародубцевым федеральное сельскохозяйственное предприятие «Племрепродуктор имени Дзержинского» является лучшим в Ярославской области. В 2002 году оно заработало прибыли больше, чем все остальные коллективные хозяйства региона, вместе взятые. Всегда первым заканчивает посевные и уборочные работы. Единственные в области, дзержинцы за минувшие полтора десятилетия не сократили посевные площади, не снизили поголовье скота. Их руководителю недавно исполнилось 69 лет.

– Дмитрий Александрович, говорят, умный человек должен быть всегда немножко в оппозиции к власти. Вроде бы это про вас... Но ваша оппозиционность созидательна. Вы не приемлете современной экономической политики государства и выстраиваете свою, доказывая ее жизнеспособность. Хотелось бы понять, как это у вас получается. Но давайте начнем разговор по порядку – познакомьте, пожалуйста, со своей биографией. Как складывались отношения с властями, что вы в первый раз не поделили тогда еще с коммунистами?

– Первый раз несогласие с официальной линией партии я почувствовал задолго до известного вам громкого скандала с тульским первым секретарем. После армии я остался служить в милиции, охранял порядок, избавлял от преступников пусть не всю страну, но хотя бы вверенную мне территорию. И события, последовавшие за XXII съездом КПСС (1956 год), меня удивили и огорчили. Хрущев объявил массовую амнистию, из лагерей стали освобождать уголовников, страну захлестнул вал преступности. И бороться с этим было трудно: как же – «жертвы политических репрессий», их пальцем тронуть не моги! В знак протеста я уволился из милиции. Хотя, конечно, подлинные причины увольнения тогда не слишком афишировал. Начал работать в сельском хозяйстве. К 1961 году стал председателем колхоза «Дружба» в Суворовском районе Тульской области. Работал, наверное, неплохо, если спустя пять лет мне предложили пост второго секретаря тамошнего райкома.

– Оказались главным идеологом района?

– Да нет, второй секретарь сельского райкома отвечал не за идеологию, как, может быть, в обкомах, а за сельское хозяйство. Тоже что-то получилось, и в 1969-м меня назначили директором крупнейшего в области совхоза «Приволье». Потом на базе совхоза стали создавать образцово-показательное сельхозобъединение. К нам стали возить делегации со всей страны и даже из-за рубежа. Мы рассказывали о своих достижениях, учили тех, кто этого желал. Естественно, кормили гостей. Потратили на прием делегаций с 1973 по 1979 год три тысячи рублей. Все было как следует отражено в бухгалтерских документах. Но когда Юнак (тогдашний первый секретарь Тульского обкома. – Н.Б.) решил наказать меня за то, что я не заглядывал ему в рот и не ходил перед ним на полусогнутых, эти траты были объявлены «хищением в пользу третьих лиц». Приговор – шесть лет лишения свободы. Вскоре после этого самого Юнака за злоупотребления сняли с работы, но мне удалось освободиться лишь в 1982 году. Полностью реабилитирован Верховным судом России в 1989-м. Поработал в Московской области, а в 1985 году по рекомендации сельхозотдела Совета министров России приехал в Ярославль. Был заместителем директора совхоза «Заволжский».

– Как случилось, что вы встали во главе тогда еще совхоза имени Дзержинского?

– Это был 1987 год. Возникла мода на выборы руководителей. Прежний директор совхоза ушел работать в райисполком. Мне предложили поучаствовать в альтернативных выборах. Я согласился, но на выборное собрание не поехал. Считал, что если обо мне что-то людям уже известно, то они способны сами принять нужное решение, а если я для них «темная лошадка», «кот в мешке», то и распинаться ни к чему. Важно то, что я сделал в прошлом, а не то, что пообещаю на будущее. Действительно, в «дзержинке» уже знали, чего мне удалось добиться за два года в «Заволжском». Посчитали такие перспективы устраивающими их и выбрали меня.

– Наивысшей точкой вашей карьеры стало избрание народным депутатом СССР. В первом демократически избранном парламенте несуществующей уже страны вы были членом Межрегиональной депутатской группы, которая вошла в историю как разрушительница политических и экономических устоев советского общества. Как вы теперь оцениваете свою тогдашнюю деятельность?

– Ну, во-первых, избрали меня депутатом, думаю, не по политическим мотивам. Среди соперников (всего в округе было девять кандидатов) – и выдвиженцы, апологеты существовавшей системы, и ярые ее противники. У тех и других были громкие лозунги. Но реальные дела имелись только у меня. И мне даже не приходилось о них рассказывать. Молва уже прошла. И я набрал 72 процента голосов. А в Межрегиональной группе я был недолго. Как только разобрался в ее разрушительных целях, перешел в группу «Союз». Боролся за сохранение СССР, голосовал против избрания Горбачева президентом страны! ГКЧП я не то чтобы поддержал, хотя в душе абсолютно разделял убеждения составивших его высших руководителей страны, и с братом в те напряженные дни регулярно перезванивался. Однако никаких практических действий не предпринимал и предпринять не мог, я ведь не государственный чиновник, да и лето было, страда, заготовка кормов, уборка урожая... А уж после этого, как вы, наверное, помните, съезд народных депутатов СССР практически прекратил свою работу. Тогда же, осенью 1991 года, в Ярославле активизировались деятели, пытавшиеся использовать разгром высших органов управления нашей страной для того, чтобы свести счеты со мной, снять с должности директора совхоза. Вот-вот, и мне смешно даже тогда было. Нет, фамилий я не назову, многие из них и теперь здесь живут, некоторые попросили у меня прощения. Они сколотили в совхозе так называемую «инициативную группу», которая назначила собрание по перевыборам директора. Меня, правда, о нем известили и даже в президиум выбрали. Хотели демократию изобразить. Пригласили корреспондентов районных, областных и центральных газет. Начались выступления, предлагали снять меня и обещали, что в этом случае доярки на работу будут ходить в туфельках, а скотники – в белых рубашках. Дали слово и мне. Я поднялся на трибуну, обратил внимание работников на безумие высказанных предложений, ни к чему призывать не стал, а просто спустился и пошел к выходу. Зал потянулся следом за мной, сочтя тему собрания исчерпанной. Никакое голосование не состоялось. Потом в «Известиях» вышла статья, помню ее подзаголовок: «Сегодня Стародубцев нужнее совхозу, нежели совхоз Стародубцеву».

– Похоже, так оно и было. Но чем вы сумели завоевать такое доверие людей?

– А это вы у них и спросите. В 92-м или в 93-м году от нас потребовали сменить форму собственности – выделить паи и преобразоваться в акционерное общество. Мы собрали конференцию трудового коллектива и долго обсуждали. Я, кстати, молчал, чтобы не навязывать свою волю. Но мое мнение спросили, когда уже дебаты всем надоели. И согласились, что выживать надо только сообща, оставаясь государственным предприятием. Впрочем, может быть, испугались моей угрозы: я сказал, что немедленно уйду от них, если решат делить землю на паи. Так мы и остались госпредприятием. Вы помните, как на все взлетели цены, низкими они остались только на сельхозпродукцию. Было трудно, нечем было платить и без того маленькую зарплату, во многих хозяйствах стали резать скот. Я призвал людей потерпеть, объяснил им, что происходящее сейчас не вечно, возвратится спрос на нашу продукцию. И мы сохранили поголовье: как было у нас в начале девяностых 1400 коров, так и сейчас осталось (общее количество крупного рогатого скота – 3700 голов). Посевные площади остались теми же – пять тысяч шестьдесят гектаров. Правда, несколько изменили структуру посевов: уменьшили зерновой клин, увеличили площади под кормовыми культурами. Зерно дешевле купить на юге, чем выращивать самим. Главное, обеспечить скотину кормами! И все же терпеть пришлось долго. Не сразу, но начали наращивать производство, не сокращать, а увеличивать! Продуктивность дойного стада возросла в два с половиной раза, в прошлом году средний надой от коровы составил свыше пяти тысяч килограммов молока, а на Хабинской ферме – восемь тонн на корову! Благодаря этому стали прибавлять зарплату. Сейчас мы ее довели до 4 тысяч рублей в месяц! Такой она была в первом квартале нынешнего года, а теперь стала еще выше.

– Это городской уровень! От вас люди не увольняются?

– А что им увольняться? Мы ведь не только платим хорошие деньги (у доярок, например, зарплата 5 – 6 тысяч, у механизаторов в сезон еще выше), мы, наверное, единственное сельскохозяйственное предприятие в области, строящее жилье. Каждый год вводим дома, улучшаем жилищные условия рабочих. – Желающих устроиться в хозяйство много? – В постоянных работниках у нас сейчас нужды нет. А вот на временные работы, на уборку например, привлекаем. Едут из Костромской области, где много хозяйств развалилось. И люди работают хорошо, хотят быть замеченными и приглашенными в штат, пользоваться всеми привилегиями постоянного работника. Поэтому мы обычно первыми заканчиваем полевые работы. Всегда в достаточном количестве заготавливаем корма, и качество их самое высокое. Так было даже в прошлом, очень засушливом году. И когда во всех хозяйствах к концу зимовки надои у коров упали, на нашем предприятии они выросли на сто с лишним килограммов.

– А каков у вас суточный надой?

– Семнадцать литров молока дает сейчас одна корова в день, и зимой были такие же надои. Мы планируем увеличивать поголовье коров до тысячи семисот, ведем для этого реконструкцию животноводческих помещений. Будет больше молока – появится возможность еще повысить зарплату. Все-таки невелика ведь сумма – четыре тысячи.

– А скажите, Дмитрий Александрович, за какой срок вы сможете довести зарплату до семи тысяч рублей в месяц? Дело в том, что в областной Думе обсуждается закон о стимулировании доходов населения, и именно такая граница предусмотрена для сельских предприятий. Если у вас средняя зарплата будет больше, то часть подоходного налога вам возвратят.

– За последние два года мы подняли зарплату на пятьдесят процентов. И дальше будем ежегодно поднимать на десять – пятнадцать. Ответ на свой вопрос можете высчитать сами... Мы и сегодня могли бы платить пять и более тысяч, если бы не вели строительство жилья, реконструкцию производственных помещений, не покупали бы новую технику. В нынешнем году на эти цели потратим не менее 20 миллионов рублей. Наши люди понимают, что без перспективы жить нельзя, ведь если сегодня не построить жилье для молодежи, то завтра старики уйдут на пенсию и работать будет некому, как это случилось уже во многих хозяйствах области.

– В общем, если закон примут в таком виде, то не скоро его действие распространится на вас. А в целом как вы оцениваете деятельность наших областных властей, лично губернатора?

– У Анатолия Ивановича Лисицына есть несколько очевидных положительных качеств. Он с пониманием относится к проблемам сельского товаропроизводителя и всегда готов ему помочь. Он находит общий язык с руководством России, умеет привлечь инвестиции в область: построили «Арену-2000», новый мост через Волгу строим. Такое не каждому региональному руководителю под силу. И я считаю, что его надо поддержать на предстоящих губернаторских выборах. – Спасибо, Дмитрий Александрович, за интересный разговор.

Беседовал Николай БИКУЛОВ.

На снимке: народные депутаты СССР Василий и Дмитрий Стародубцевы (1990 г.).