За свободу и веру

Или вот еще факт. Среди захоронений на территории московской Яузской больницы недавно выявлена могила Анатолия Эсперовича Жадовского. Это последний из известных мне представителей дворянского рода, давшего нашему краю поэтессу Юлию Жадовскую. Его арестовали в 1925 году и тогда же, 1 августа, расстреляли за участие в ярославском восстании. Что любопытно, он был реабилитирован в числе немногих удостоенных того участников восстания в момент крушения советского режима: 18 октября 1991 года. Что означает эта реабилитация? Нужна ли она Жадовскому и другим повстанцам 18-го года? Наконец, извлеченное из латвийской газеты жизнеописание великого латыша Карла Гоппера. Судьба интереснейшая. Вышел Гоппер из крестьянской бедноты, но выучился и стал офицером. С начала первой мировой служил в боевых частях, дважды был ранен, имел два Георгиевских креста и золотое оружие за отвагу. В 1916 году Гоппер, уже полковник, стал командиром полка латышских стрелков. Отличился при обороне Риги в 1917 году. За это он едва не стал генералом, но подступали уже другие времена. Из-за революционной неразберихи производство в чин застопорилось, и генеральские погоны он получил только от Латвийской республики в 1920 году. А далее самое для нас интересное: Гоппер был убежденным антикоммунистом, разагитированные большевиками латышские стрелки выгнали его из армии, в начале 1918 года он вступил в «Союз спасения родины и свободы» Бориса Савинкова. Был Гоппер в числе военных руководителей ярославского восстания. После его подавления вступил в народную армию комитета учредительного собрания (будущую армию Колчака)... В 1920 году из Владивостока на кораблях Антанты, обогнув Азию, он вернулся в Латвию. Там генерал возглавил организацию скаутов. «Гоппер всю свою энергию направил на воспитание молодого поколения, прививая ему патриотизм, трудолюбие, терпимость и антикоммунизм. Он был арестован 30 сентября 1940 года и расстрелян 25 марта следующего года.  Его останки были найдены в тайном захоронении в Улброке лишь 27 апреля 1944 года и, несмотря на недовольство немецких властей, торжественно перезахоронены на Рижском братском кладбище. Сердце его, как желал Гоппер, было похоронено на его родине, на кладбище в Трикате»... Три жизни, сгоревших в мировом пожаре. Три из сотен и тысяч. Три звена в цепи сопротивления химерической, величественной и беспощадной утопии мировой революции и построения рая на земле. Однажды эта цепь замкнулась в Ярославле. Важно понять это: восстание имело отнюдь не местный, не региональный характер. Это – событие не только в истории края, но и в истории России, в мировой истории. В те годы Россия оказалась в эпицентре мирового кризиса. На ее просторе развернулось сражение за будущее человечества, которое предопределило ход событий в ХХ веке. Пример того же Гоппера показывает, что и «интернационалисты» участвовали в ярославских событиях не только со стороны красных, как красные китайцы, красные немцы или, к примеру, красный венгр Рудольф Гарашин. Война, которую по традиции называют гражданской, была, по сути, войной мировой. Ярославль в 18-м году стал тем перекрестком, той трагической сценой, где на много лет вперед решались судьбы не только жителей города, но и России, и мировой цивилизации Запада. Дважды в своей многовековой истории Ярославль приобретал общероссийское значение и, пожалуй, даже мировую значимость. 1612 и 1918. Два великих года, две судьбоносных вехи, определившие статус города, навсегда вписанные в духовный опыт россиян – опыт славы и боли. Обе эти даты связаны с народной мобилизацией, со стремлением защитить православную веру, минимально необходимую норму человечности, утвердить право народа на выбор своей судьбы. Нам есть чем гордиться. 1612 год: победная веха. Но и 1918 год не назовем мы годом поражения. Ведь вооруженное восстание в Ярославле победило! Коммунистическая диктатура в городе была свергнута. Это была минута всенародного ликования под звон колоколов. В Ярославле был положен великий почин российского демократического сопротивления самочинной диктатуре, которая за полгода перед тем пренебрегла народным волеизъявлением, разогнав Учредительное собрание и узурпировав власть в стране. Есть безупречная логика в том, что восстание разразилось и победило именно в Ярославле, который являлся одним из самых культурных городов России, с просвещенной общественностью, с крепкими религиозными и земскими традициями. Восстание было поддержано наиболее сознательной частью горожан. Практически все ответственные общественные силы – религиозные, культурные, военные, политические и хозяйственные – объединились в те замечательные дни во имя идеалов гуманности и народоправства. В Ярославле возникла и взяла верх реальная альтернатива деспотизму, выдававшему себя за последнее слово прогресса, а на деле являвшемуся рецидивом свирепой и беспощадной монголо-татарщины. Практика восстания и его лозунги отражают стремление восставших к защите свободы и веры, к демократическому устроению, к утверждению прав человека и достоинства личности. Может быть, эти идеалы оказались слишком высоки для тогдашней России? Может быть. (Прошло 85 лет, но я вот робею спрашивать, как с ними обстоит дело сегодня.) Однако здесь нет вины восставших, нет вины тех, кто сложил за них голову в дни восстания, кто полег в расстрельные рвы на Всполье после его жесточайшего подавления… Случись тогда такое восстание еще хотя б в десятке больших городов России – ее судьба была бы иной. И наверняка не столь многострадальной. Увы, ярославский почин не был подхвачен. Почему так получилось – это долгий и трудный разговор. Но в отсутствии поддержки из других городов России восстание захлебнулось и было в конце концов утоплено в крови. То, что началось как победная мистерия, закончилось как историческая трагедия высокого тона. В таком вызове, брошенном восставшими истории, и в таком поражении нет позора или бесславия. Только доблесть, только скорбь. Большевикам удалось подавить ярославское выступление лишь потому, что они приняли беспрецедентные меры. Ими был, по сути, взят курс на полное уничтожение города. Едва ли не впервые в истории России была использована тактика выжженной земли, Ярославль подвергся беспощадному, массированному обстрелу с земли и воздуха. Война велась не только против вооруженных повстанцев, средствами авиации и артиллерии красных уничтожалось и мирное население: женщины, старики, дети. У них не спрашивали, сочувствуют ли они восставшим. Их просто убивали.… Этого тогда никто не мог еще предвидеть, к этому мир начал привыкать только где-то ближе к середине ХХ века... Злая ирония истории состоит в том, что впоследствии, когда мировая революция окончательно захлебнулась в крови, советская власть своими руками уничтожила многих палачей Ярославля. Не говорю о Фрунзе, зарезанном на операционном столе. Но возьмем хоть Анатолия Геккера, в 18-м бравшего Ярославль с севера. Геккер потом командовал вохрой, заведовал академией Генштаба, был военным атташе в Китае и в Турции. И закончил жизнь комкор Геккер в сталинском застенке в приснопамятном 37-м... Наверное, и в этом можно угадать перст провидения. Вернемся в Ярославль. В XVII веке триумф 12-го года стал залогом культурного и экономического расцвета города. В ХХ веке Ярославль заплатил за поражение самой дорогой ценой – жизнью своих лучших сынов. Имена этих героев огненными буквами вписаны в историю города. Назову здесь только инженера Лопатина, известного земского деятеля, ярославского городского голову в дни восстания. В том июле он не держал в руках оружия, ему приходилось заниматься сугубо мирными делами: распределением помещений для беженцев, эвакуацией при пожарах, организацией водоснабжения. Однако репрессии распространились и на тех, кто занимался исключительно хозяйственными делами в системе городского самоуправления. После подавления восстания Лопатин был расстрелян 26 сентября 1918 года…. Нам еще предстоит научиться быть достойными этой жгучей памяти. Но если колокола ярославского восстания звенят в сердце, то, значит, есть у нас шанс на духовное возрождение и обновление родины. Начало положено. В течение десяти с лишком лет идет свободное от шор осмысление того, что произошло в 1918-м. К сожалению, годы берут свое. Почти не осталось свидетелей восстания. И двое из тех, кто вел исследовательскую работу в Ярославле, ушли из жизни: Ю.Б.Марковин и В.А.Мясников… Возможно, сделано меньше, чем нужно. Но есть книга «Ярославское восстание. Июль 1918”, есть выстраданная правда о восстании. Да ведь и масштаб этого события, повторюсь, таков, что его не обойдешь и не объедешь, если хочешь быть честным перед самим собой, перед предками и потомками. Евгений ЕРМОЛИН, профессор ЯГПУ, доктор наук.