Можно ли «заказать» кризис?

– То, что ничто не предвещало кризиса, неверно, – сказал он. – Вообще кризис начался уже год назад, просто общество не сразу его почувствовало и осознало. И руководители государства и бизнеса не решились признать вслух, что кризис действительно начался, и что начался он всерьёз.
– Андрей Григорьевич, в чём же всё-таки причина?
– Основная фундаментальная причина в том, что в мировой экономике на протяжении многих лет нарастал разрыв между реальным сектором экономики, где люди производят и продают конкретные материальные товары, и сектором финансовым, где идёт торговля деньгами, то есть акциями, облигациями, векселями, опционами, фьючерсами, страховыми полисами и другими видами кредитных обязательств. Механизмы многократного перекредитования и перестрахования создают иллюзию изобилия финансовых ресурсов. Биржевики, торгуя ценными бумагами, играя ими (причём не всегда корректно), подзабыли Марк­са с его формулой «товар-деньги-товар», потеряли из виду реальные товары и реальное производство. Перестали осторожничать. Рост оборота финансового рынка давно превышал рост реального производства. Происходила подмена реальной экономики. Причём на финансовом рынке каждая страна заинтересована в том, чтобы показать свою экономическую устойчивость, стабильность и силу. А для этого несколько приукрашивает показатели роста. И в конце концов реальность внесла свои коррективы в виртуальный финансовый бизнес. Сбой исполнения финансовых обязательств в одном из звеньев, а именно в ипотечном кредитовании в США, привёл к обрушению всего мирового финансового рынка. И если раньше финансисты не осторожничали, то теперь, напротив, перестраховываются, боятся давать в долг, инвестировать.
– Но, говорят, в России финансовый рынок ещё невелик, неразвит. Почему же у нас этот крах на мировых биржах так аукнулся?
– Переизбыток денег на мировых рынках привёл к тому, что деньги пошли к нам. Ведь очевидно, что наши активы недооценены. К тому же есть огромный потенциал развития: большие запасы нефти и газа, других сырьевых ресурсов. И капиталы пошли в Россию.
– Так это же хорошо. Инвестиции, кредиты – значит, развитие.
– Да. Но тут мы не успели отконтролировать приток этих денег и их расходование. Наше государство раньше имело внешние долги перед МВФ и другими структурами. Потом, пользуясь высокими ценами на нефть, Россия расплатилась по этим долгам перед Западом, более того, начала накапливать золотовалютные резервы и размещать их на Западе. А Запад в свою очередь снова начал давать России в долг, но уже не государству, а российским корпорациям. Про это все знали, но государство не сумело этот процесс отследить. Стала нарастать диспропорция – приток денег был больше, чем производство и чем инвестиции могли «проглотить», во всех отраслях спрос превысил предложение. На рынке появились нереализованные финансовые средства. Кривая цен поползла вверх. Это и привело к кризису, как только приток новых денег с Запада прекратился.
– А что значит «отконтролировать» и «отследить»?
– Представьте: предприниматель видит на рынке реальную нишу. Решает её заполнить – купить соответствующее оборудование и производить соответствующий товар. Берёт для этого кредит в банке. Другой предприниматель тоже видит эту нишу. И тоже решает её заполнить – пишет точно такой же бизнес-план и идёт с ним в банк за кредитом. Тут бы банкиру и насторожиться: не хватит на рынке места двум одинаковым проектам, один прогорит. Но банкир хоть и вырос в советское время и всё знает про преимущества плановой экономики, про закономерности и пропорции, он также усвоил и рыночный принцип: главное – прибыль, остальное второстепенно. И, увидев возможную прибыль, он не анализирует ситуацию, а просто выдаёт кредит и начинает начислять проценты, отбрасывая все подспудные сомнения как несущественные.
Так и на государственном уровне следовало бы насторожиться. Мы размещаем финансы на Западе, а Запад наоборот размещает капиталы у нас. Что-то тут не так. Но поразмыслить над этим не смогли. Может, президентские выборы отвлекли внимание от этих вопросов?
А Запад, в лице транснацио­нальных корпораций и фондов, возможно, умышленно создавал эту ситуацию, чтобы в условиях кризиса подмять российские корпорации под себя.
– Уж не хотите ли вы сказать, что Запад нарочно спланировал мировой кризис и втянул в него нашу страну?
– Что, думаете, это паранойя? Насчёт мирового заговора? Но вот смотрите: все слышали о таком явлении как рейдерство – захват, поглощение одного предприятия другим. И известно, что при этом часто используется метод создания у противника искусственных проблем – втягивания его в дорогостоящие проекты, в долги. Сначала охотно дают в долг, причём на короткие сроки, обещают кредиты продлять, давать ещё больше, а потом неожиданно требуют возврата и ставят соперника перед угрозой банкротства. Так почему вы думаете, что планирование таких акций невозможно на межгосударственном уровне? Я не питаю симпатии к американцам, но снимаю шляпу перед их умением манипулировать экономикой других стран. Целые институты над этим работают. Ведь в конце концов сколько бы дипломаты не говорили о мире, дружбе, партнёрстве и взаимовыгодном сотрудничестве, на самом деле в основе отношений всё равно лежит соперничество. И я не исключаю, что руководители США и транснациональных корпораций могли заранее просчитать, что мировой финансовый кризис нанесёт им меньше ущерба, чем другим. Так и получилось. Сейчас, после того, как правительство США выкупило обанкротившиеся ипотечные корпорации, выделило средства на поддержку своего автопрома, кризис в США особо и не ощущается. Доллар укрепился, идёт скупка подешевевших активов по всему миру. А самый сильный удар кризиса пришёлся на долю быстро развивающихся экономик Китая, России, Бразилии, Индии... На долю тех, кто брал кредиты на строительство новых предприятий, создание новых производств...
– Но нельзя же было ради сохранения устойчивости отказываться от возможностей роста!
– Конечно. Беда в другом. У нас в последние годы появилось много крупных корпораций, объединяющих в своём составе массу предприятий, подчас целые отрасли. На поверхности выглядит красиво – огромная корпорация с огромными ресурсами. Под эти ресурсы кто угодно охотно даст кредиты, то есть ещё дополнительные ресурсы. Силища! Но остаётся за кадром одна «деталь», что каждый отдельный завод, входящий в корпорацию, слаб, оборудование устарело и изношено, продукция неконкурентоспособна. На самом деле «успехи» таких корпораций часто обусловлены вовсе не рыночной эффективностью, а как раз антирыночными методами – коррупцией, лоббированием, не рыночной, а политической конкуренцией. В коридорах власти руководители таких корпораций легко доказывают, что их предприятия – градообразующие, социально значимые, что их отрасли – стратегические. И получают преференции. А забота о совершенствовании технологий, о повышении производительности, эффективности отходит на второй план. Неудивительно, что такие корпорации в условиях кризиса оказались самыми уязвимыми. Они верили в свою экономическую мощь, легко брали «короткие» кредиты на Западе. И попали в западню. Но они, действительно, градообразующие, социально значимые и стратегические, и государство снова оказывает им поддержку. Что поделаешь, вся российская промышленность уязвима, потому что сильно отстала технологически. Она не может существовать без государственной политики защиты отечественного производителя.
– И что же теперь делать?
– А что тут поделаешь? Нужно жить дальше, развиваться, преодолевать технологическое отставание... Хуже всего, если предприниматели, начитавшись газет о страшном и ужасном кризисе, опустят руки, решат всё бросить, рабочих уволить, цеха закрыть, а оставшиеся деньги спрятать за границей. Тогда уж точно ничего не поделаешь. И, когда кризис закончится, и восстановится спрос на продукцию, выяснится, что производство уже исчезло, что его уже невозможно заново запустить. Так что надо работать, терпеливо делать своё дело, вопреки кризису продолжать двигаться вперёд. И быстрее. Иначе нашей стране и дальше не поздоровится.