Уже два с лишним года здесь действует литобъединение «Многоцветие», занятия которого проходят ежемесячно в Ростовской центральной библиотеке под руководством доктора филологических наук Людмилы Георгиевны Чащиной. Объединение это можно назвать и просто клубом любителей словесности, но на его занятия приходят в основном люди, увлекающиеся литературным творчеством. Их немало. Боюсь ошибиться, но думаю, что клуб посещают в общей сложности не менее сорока человек, хотя на каждое занятие приходят от десяти до пятнадцати человек. Бывало, что и не более трёх-четырёх. Однако окончательно порывают с клубом немногие. И всё потому, что немало интересного узнают литераторы из общения с руководителем клуба и между собой, налицо прогресс в творчестве наиболее преданных избранному занятию.
Литераторы, о которых далее пойдёт речь, не просто посещают клуб, но и активно участвуют в творческой работе, в обсуждении на занятиях новых произведений собратьев по перу, да и сами всегда удивляют чем-то свежим, оригинальным.
Валерий Куликов - поэт, бард, кузнец, пчеловод, сотрудник музея «Ростовский кремль». Его стихи и песни звучат не только в литературном клубе, но и со сцены, на вечеринках, общественных мероприятиях. Сегодня Валерий Юрьевич готовит к изданию свой первый сборник стихотворений, хотя мог бы это сделать, на мой взгляд, по крайней мере, лет десять назад. Его стихи знал и высоко ценил Константин Васильев, настоящим поэтом назвал Валерия Куликова и Сергей Хомутов.
Великолепные, очаровательные сказки пишет художница Лариса Смирнова. С первой же прочитанной в клубе она поразила нас, своих слушателей. И с момента создания «Многоцветия» она написала не менее десятка изумительных сказок. И не только написала, но и проиллюстрировала их. Кстати сказать, рисунки произвели на нас не меньшее впечатление. Поистине Лариса Смирнова - человек разносторонне одарённый. Да, она не проявляет беспокойства относительно признания её как писательницы, но эти сказки сами пробьют дорогу к читателю.
Николай Ефлатов, хотя и не имеет высшего образования и практически всю жизнь трудился шофёром, известен многим в Ростове Великом и за его пределами как поэт, краевед, публицист, любитель природы и охоты. Издал несколько книг поэзии и прозы. Наиболее удачная, по моему мнению, - последняя на данный момент - «Сельский сход». За эту книгу ему не только современники, но и потомки будут благодарны. Вызывает удивление, насколько подробно и точно он изобразил жизнь родной деревни на протяжении нескольких десятилетий, рассказал о давно ушедших земляках так, что они предстают перед читателем как живые. Многое утраченное и забытое Николаю Васильевичу (на днях ему исполнилось 78 лет) удалось воскресить.
Анатолий Губанцев известен в Ростове Великом как бывший директор АТП, ставший затем заместителем председателя горисполкома. Выйдя на пенсию, он не стал сидеть сложа руки, а занялся изготовлением дачной мебели. Один, без помощников создавал красивые кресла-качалки, табуретки, столы. И продавал их на местном рынке. Он и сейчас не оставляет любимого занятия, но на рынок не несёт - делает на заказ. Узнал о литературном клубе - пришёл, послушал, а потом вдруг признался, что с юных лет увлекается сочинительством. И прочёл нам свои стихи. Зацепили. На предложение написать что-нибудь ещё охотно откликнулся, и теперь ни одного занятия не проходит без его новых стихотворений.
Нина Черезова - заместитель руководителя литобъединения «Многоцветие». Активнейший человек, талантливый литератор, поэт, да и просто обаятельная женщина. И не просто литератор, а профессионал. Она много лет преподавала русский язык и литературу в школе, а последние годы перед пенсией - в педагогическом колледже. Много дельных, полезных советов слышим мы от неё во время обсуждения новых произведений членов клуба. И сама она постоянно пишет. «Многоцветие» так подействовало на неё, что произошёл буквально творческий взрыв. За короткий срок она написала целую книжку стихов, а руководитель клуба помогла её издать. Нина Фёдоровна стала лауреатом литературного конкурса, проведённого в посёлке Петровском в память о поэтессе Ирине Бариновой.
В канун юбилея Ростова Великого и российской государственности издан очередной, одиннадцатый по счёту ростовский альманах «Неро». Юбилейный выпуск содержит произведения местных авторов, а также - в порядке исключения - стихи Сергея Хомутова, посвящённые городу и замечательному ростовскому поэту Александру Гаврилову. Подготовка и выпуск альманаха начались после того, как прекратил существование журнал «Русь», первым редактором которого являлся Валерий Замыслов.
Талантливых литераторов в Ростове Великом всегда было немало. И сегодня нас радуют своим творчеством Василий Козачук, Мария Васильева, Марина Львова, Игорь Сапунков, Наталья Пак, Светлана Мартьянова, Владимир Подшивалов, Ирина Лебедева и многие другие. После кончины Валерия Замыслова в городе осталось трое членов Союза писателей России - Борис Сударушкин, Валерий Топорков и автор этих строк. Но, полагаю, вскоре наши ряды пополнятся.
Николай РОДИОНОВ, член Союза писателей России.
Валерий КУЛИКОВ
ПОРЕЧЬЕ
Опустился бархатный вечер -
Долгожданной прохлады час.
Слышится напев над Поречьем,
Летний вечер - осенний вальс.
И всего-то с ладонь местечко -
Протянулась на три версты
Синей линией жизни речка,
А над речкой мосты, мосты…
С ними мы приросли навечно
К нашей памяти берегам.
Между ними скользят беспечно
Птички-лодочки по волнам.
Здесь клюёт плотва на ручейник.
Всё в гармонии, всё в ладу.
Кто-то вновь позабыл учебник
На тенистой скамье в саду.
А дорога лентою в поле.
За горою небо и лес.
Над селом кресты колоколен
Зацепились за край небес.
Видно, Господом был отмечен
Этот край в благодатный час.
Льётся песня - душа Поречья,
И гитара играет вальс.
Николай ЕФЛАТОВ
МОЙ КАПИТАЛ
Для меня во всём порука,
Левая и правая рука -
Вы, мои четыре внука
И четыре правнука.
Столь потомков - это круто!
Крови в них моей - река…
Дай вам Бог - четыре внука
И четыре правнука.
Вам придётся в мир и в войны
Гены прадедов нести.
Будьте Родины достойны,
Перед совестью - чисты!
Я иду стезёй беспечной
К неизбежным тем дверям…
Признаюсь в любви сердечной
Двум прекрасным дочерям.
С их мужьями сдвинем стопки,
Да и выпьем поскорей.
Я люблю их по-отцовски -
Двух зятьёв-богатырей.
Никогда богатым не был,
«Новым русским» я не стал…
Рад, что мне послало небо
Самый лучший капитал!
Анатолий ГУБАНЦЕВ
ПЕРОВСКИЙ ПЕРЕУЛОК
Здесь раньше было две купалки
И плот с причалом на воде,
Играли дети в догонялки
На берегу и на воде.
Ерши на удочку ловились,
Качались лодки на волнах,
И утки местные кормились
В озёрных мелких берегах.
С озёрной глади море света
Я нёс по улице домой.
И храм, и солнышко с рассвета
Венчали улочку собой.
Здесь проживал народ фабричный,
В домах держали голубей.
И лодки делали привычно
И для себя, и для друзей.
Тот переулочек ростовский -
Свидетель детства, школьных дней,
Тот переулочек Перовский -
Кусочек Родины моей!
Нина ЧЕРЕЗОВА
*…*…*
Завтра - Герасим-грачевник.
Может, грачи прилетят.
Этот великий кочевник
Знает дорогу назад.
Помнит берёзы, где гнёзда
Многоэтажны, крепки.
Ярко белеет берёста
Старых берёз у реки.
Птица, конечно, простая,
Но ведь такая своя!
Скоро грачиные стаи
В наши вернутся края.
Снова увидев на иве
Их посредине села,
Стану, наверно, счастливей.
Всё, до весны дожила!
Лариса СМИРНОВА
КОТ БАЮН И ПТИЦА ГАМАЮН
сказка
В стародавние времена близ городка далёкого, у озера глубокого жили-поживали кот Баюн да птица Гамаюн. Скажете, пожалуй: «Коту и птице - хитро подружиться!» Да нет, просто помнить следует, о какой такой птице и о коте особенном сказка сложена.
Кот Баюн - пушистый, серенький, воротником-грудкой беленький. Сам добрый, ласковый, а коготки на лапках острые, зацепистые. Как пройдётся он ими по струнам гусельным, мягким баском подпоёт - заслушаешься. В глаза зелёные посмотришь - так любой байке поверишь, и не захочешь, да подтянешь.
Птица Гамаюн… Её, бывало, не сразу-то и углядишь. Сидит на ветке - серенькая, незаметная, ну пичужка пичужкой, а встрепенётся, запоёт - откуда что берётся? Головку поднимет, крыльями сверкнёт - эх, заря-птица! И слушают её песни затаив дыхание. Известно, Гамаюн - птица вещая, об истинной правде поёт, о вечной любви. Вот замирают все и рассыпаются прибрежным мелким песочком, который чистая волна морская накрывает.
Пели, значит, кот да птица каждый по-своему, а держались вместе. Не было в городе у них пристанища, но на берегу озёрном всегда их ждала-привечала зелёная ива над самой водой. Не на её ветвях гнездо было свито, где птица Гамаюн свет увидела, не под её корнями нора копана, в которой Баюн глазки открыл, - только лучшего дома-убежища им и не требовалось.
Как тёплое время на дворе, странствовали тогда кот с птицей по нашему северному краю, песни свои людям пели. Меж собой ладили-дружили, хлеб-молоко честно делили. Друг дружке помогали, в пути оберегали. В знойный день, бывало, летит Гамаюн низко-низко, крыльями жаркие лучи заслоняет, чтобы коту в теньке идти. А коль их на открытом месте где непогода застанет, накроются тогда вдвоём Баюновыми гуслями - что же, всё не каждая капля!
Словом, по городам и деревням ходят, народу поют, а как утомятся - возвращаются к озеру, под свою иву. Обрадуется она встрече, листочками, как руками, всплеснёт, веточками погладит-приголубит. Баюн в глубокое дупло на стволе нырнёт, калачиком свернётся там поуютней и заснёт. Гамаюн же вспорхнёт на макушку ивы, усядется на самую тонкую веточку и притихнет: не то дремлет, не то в синеву небесную вслушивается...
Как только захмурится небо, холода подступят - тут уж не зевай, на листья ивушки гляди-поглядывай. В воду листва посыплется, подхватит её течением - значит, пришло время в тёплые края подаваться. Следом за листьями - сперва по озёрному бережку, потом по протоке да по речным берегам - к синему морю отправлялись каждую осень кот с птицей. По южным краям бродят, тамошнее население удивляют, а весной, стало быть, опять на север возвращаются.
Но на севере ли, на юге - люди везде одинаковые. Слушают лишь то, что хотят услышать. Занятны им Баюновы припевки - вот и не скупятся на ласку и угощение. Вещие же песни не каждому по нраву: растревожат они совесть, в сердце своё заглянуть заставят. А там - что? Вот и случается порой: песни не дослушают, прочь гонят. Камень в руки попадётся - и камнем кинут, заодно и коту достанется. Взлетит Гамаюн высоко-высоко, не достать. Но и друга, понятно, не бросит: за бока подхватит - ну, орёл-птица! - и за леса, за горы подальше улетит. Присядут отдышаться, кот Баюн бока зализывает, ворчит: «Снова вместо угощения - зазря колотушки! И охота тебе так-то вот петь? Пела бы покрасившее да попроще - и людям приятно, и нам посытнее». Молчит Гамаюн, потом головой покачает, с Баюном не согласная: «Не любо - не слушай, а петь не мешай…»
А вот у кого была птица желанной всегда гостьей, так это у матерей с младенцами. Бывает такое: «потеряет ночь» ребёнок - днём спит, ночью гулеванит. Изведётся мамаша, от недосыпа на ходу спотыкается, а Гамаюн тут как тут: у колыбели присядет и запоёт нежно-нежно - так, что глазки у младенчика сами собой прикроются. Смотришь - уже и носик в подушку сопит. Частенько и мама рядышком с малышом прикорнёт. Чтобы сон-угомон не тревожить, выпорхнет птица неслышимкой в окно и с лёгким сердцем улетает. Баюн, правда, частенько за это укорит-повздыхает:
- Опять с тобой за песни не расплатились…
- Зато чадо успокоилось, столько ночей мати с ним не спала, пускай нынче тоже отдохнет, а проснётся - утру улыбнётся.
- Э-э-х, от её улыбки в нашей пустой миске молока не появится. Ладно, придётся, видно, опять мне небывальщинки позабористее мужичкам баять. Авось не поскупятся - тогда, поди, и сыты будем.
И снова впереди дорога - то на юг, то на север, на запад, на восток. Но у озера всегда их ивушка ждёт: встречает и провожает кота с птицей, во время отдыха покой их бережёт. Услыхала однажды сквозь предосенний сон Гамаюн, как листья с ветвей опадают, пробудилась - и правда: смотри-ка, осень на пороге! Заглянула в дупло, кота зовёт, а там - пустёхонько. Озирается по сторонам птица - глядь, по дороге из города Баюн идёт, гусли за собой волочит. Подошёл, на корень присел и лапкой эдак по гуслям постукивает: не знает, усатый, как разговор начать. Решился, наконец:
- В городе, - говорит, - был, песне новой научился. Уж такая замечательная песенка, ну во все времена к месту, и слов-то никаких - вот, послушай: «Мур, мур, мур да мур, мур, мур». Только и всего, а уж людям как нравится! Да и гусли не нужны совсем с такой-то песенкой.
Слушает Гамаюн, помалкивает до времени. Кот ободрился, дальше речь ведёт:
- Вижу, падают листья: в дорогу, значит, пора. Опять куда-то идти, по городам и сёлам бродяжить без причала. Давай-ка лучше здесь останемся. Я в городе такой хлебосольный дом нашёл: хозяева приветливые, щедрые и скотину жалеют - в холода кур с петухами и прочую птицу в избу пускают. Коли попрошу - так и тебе среди них место найдётся, сама ещё потом спасибо за всё скажешь! Ну что, решено? Остаёмся?
- А… песни как же? - спрашивает его птица. Тихохонько так спрашивает.
Как первое лёгонькое дуновение ветерка перед бурей. Насторожиться бы коту, успокоиться - куда там: усы распушил, глаза заизумрудились, кричит:
- Какие песни? Ну, слушают их те, кому слушать охота, а вспомни-ка лучше, сколько беспокойства через них приключалось, сколько слёз пролито. Забыла, как прогоняли тебя, палками да камнями досыта нас кормили?
- Ну и что с того? - отвечает Гамаюн. - Чего испугался? Да, было, прогоняли, не дослушав. А если время для этих песен ещё не настало? Баешь вот, что хозяева милосердные, скотину милуют. А их кто пожалеет, правду им поведает, об истинной любви пропоёт? Такие песни, за печкой сидючи, не сложатся - не споются!
- Эка замахнулась! Да пока их та истина проймёт, не одну сотню лет голодом сидеть придётся! Довольно с меня - ухожу в город жить, один уйду, если со мной идти не желаешь!
Вскинула голову птица:
- Иди! Видно, каждому своя дорога, и песня у каждого своя, как споёшь её - так и проживёшь!
А у самой голос звенит, как натянутая струна, вот-вот лопнет. Ивушка наклонилась над ними до самой земли, ветками их друг к другу подталкивает, просит будто: «Помиритесь… помиритесь…» Где там! Забросил свои гусли Баюн поглубже в дупло - и хвост трубой, в город зашагал. Гамаюн крыльями взмахнула - ах, огонь-птица! - молнией сверкнула в небе, только её и видели…
По-прежнему темнеет глубиной вода далёкого озера, отражается в ней ива, полощет поседевшие кончики листьев. Так и не разогнула она своих ветвей, стала отныне называться Ивушкой Плакучей. Частенько приходит к ней серый кот с белым пушистым воротником. Баюн? Нет, просто кот - Мурлыка. Греется на солнышке, сидя на могучем корне, поднимает морду и смотрит непомнящим взглядом на серебристо-зелёную крону над собой. Не просто так смотрит: за птицами следит. Повадился теперь кот на них охотиться, оттого-то и не ласкова с ним Ивушка. Зашумит, колыхнёт листвой, шугнёт хорошенько Мурлыку, а пичужек стряхнёт с себя от греха подальше. Нечего делать - поточит Мурлыка о кору свои когти, раз упорхнула добыча, да и отправится восвояси.
Долго смотрит ему вслед Ивушка, потом расправляет в стороны руки-веточки, опять птиц к себе сзывает. Опускаются в её мягкие листья-ладони всякие пичуги - и такие, и эдакие, лишь Гамаюн пока ни разу не прилетала. Может, скажет кто: «Давным-давно не слыхали о ней в наших краях. Улетела, верно, насовсем». Да верно ли? Почему же тогда так сладко засыпают наши неугомонные малыши? Почему в мирской суете будней редко-редко, но просыпаются у нас в сердце отголоски чего-то нездешнего, вечно прекрасного и недостижимого? Или, точно споткнувшись на бегу, оглядываемся мы на прибрежную Иву, вслушиваемся: «Что это? Словно… рассказывает она нам о чём-то? Нет, показалось… просто ветер шелестит зелёным серебром длинных ветвей». И - бежим дальше...
