Русский лес – это не только древесина...

Мы выходим на свежую вырубку. Здесь ни одной живой былинки. С одной стороны штабелем уложены строевые ели, с другой – стволы осин и берёз. Это технологическая площадка: здесь грузили и ещё будут грузить лес. Две недели назад этой вырубки ещё не было. Мой проводник рассматривает сочащийся пахучей смолой еловый пень. По годовым кольцам дереву было около 80 лет. Древесина здоровая и крепкая – значит, рубка не санитарная.

Вырубка размером примерно соток в десять спрятана внутри массива так, что, стоя на любом краю леса, её не увидеть. Нам она кажется подозрительной по многим причинам. Во-первых, своей укромностью. Во-вторых, полным отсутствием опознавательных знаков. Отсутствие маркеров, скорее всего, указывает на самовольную порубку! В-третьих, тем, что валили самые здоровые, лучшие с товарной точки зрения экземпляры! Деревья послабее и похуже оставляли...

От вырубки паучьими лапками протянулись дороги. По ним трактор лебёдкой подтаскивал к месту погрузки спиленные деревья. Одна из дорог – главная. По ней трактор увозил «упакованные» в прицеп стволы. Видимо, не на шутку перегружался, стараясь вывезти побольше и побыстрее: колёса продавливали землю на четверть метра.

Мы идём по этой «главной» дороге. На всём пути её пересекают менее наезженные (на фото). Свернув на любую из них, можно попасть на другие вырубки. Одни – этого сезона, другие – прошлых лет и уже заросли бурьяном. Дорожки и дороги расходятся, сходятся, переплетаются, словно ходы жуков-древоточцев. Но все они уходят в одном направлении – на Шопшу!

Мой проводник (имя его по причинам, которые станут ясны чуть ниже, называть не буду) обнаружил вырубку в середине августа. Был поздний субботний вечер, когда он услышал визжание бензопил. Возмущённый вышел проверить, кто из соседей «развлекается» на ночь глядя. Звук доносился из леса. В сотне метров от кромки леса он увидел трактор, волочивший только что срубленную ель. Огромное дерево цеплялось за землю, обдирало ветвями стволы близ стоящих елей, вдребезги разносило подлесок. Казалось, трещал, стонал и плакал воздух вокруг. Так как ожидать от лесозаготовителей тёплого приёма не приходилось, то выяснять, кто и зачем рубит лес, мой приятель не стал.

Но лес было жаль и совесть требовала каких-нибудь действий по его спасению! ...Через две недели мы вдвоём пробежались с фотоаппаратом по местам «боевой славы» лесозаготовителей и наглядно зафиксировали, что от леса осталась только декорация. Вся внутренность вырублена и расчленена на десятки грунтовых дорог.

По мнению местных жителей, многие из которых давно знают о несанкционированной вырубке леса, – это часть теневой экономики гаврилов-ямских сёл. На шопшинской лесопилке шабашат местные деревенские ребята. Почти у всех – машины, пусть и «бэушные». Тот, кто захочет спасти лес, поневоле затронет их финансовые интересы, попросту – влезет в их карман. Это опасно...

Так думают многие. Но мы всё же пытаемся «дёргаться». Звоним в управление Росприроднадзора по Ярославской области. Собеседник, пожелавший остаться неназванным, сообщает, что Гаврилов-Ямский район славится незаконными рубками леса, и советует срочно обратиться в департамент лесного хозяйства Ярославской области, а заодно, для надёжности, и в прокуратуру. Обращаемся!

Начальник отдела госконтроля, надзора и охраны лесов департамента лесного хозяйства Ярославской области Валерий Петрович Аскритенков, похоже, преданно любит лес и рад нашему звонку. По его словам, случай требует проверки. В лесу могут работать арендаторы, которые вырубают лес законно. Кроме того, может быть, юридически «наш» лес и не лес вовсе, а земли сельхозназначения? Дело в том, что в Ярославской области из 1700 тыс. га площади, занятой лесами, 680 тыс. га относятся к землям сельхозназначения. То есть физически эти гектары – настоящий лес с деревьями, животными и птицами, а юридически – поля. Следовательно, хозяева этих земель в любой момент могут сказать: «Мне лес не нужен. Я здесь картошку буду выращивать». И с полным правом вырубят всё подчистую. По словам Аскритенкова, практика для Ярославской области не редкая.

Всё же департамент лесного хозяйства сработал оперативно! На следующее утро мне по­звонил директор Гаврилов-Ямского лесничества Валерий Геннадьевич Куртов и уточнил, где порубка. На место с проверкой умчались лесники. Вечером переговорили с Куртовым снова, и разговор, в общем, получился взаимоприятный, но не обнадёживающий. Да, вырубку лесники нашли, протокол составили. Вырубка, как и предполагалось, незаконная, никаких делянок в этом лесу лесничество не выделяло. Все дороги дей­ствительно ведут на шопшинскую лесопилку, но «за руку» дельцов не поймали! А приход на лесопилку с вопросом «Кто, если не вы?» – это, по мнению Куртова, дело абсолютно «тухлое». Лесопильщики не без основания ответят: «Рубим не мы. А то, что видите на складе, мы купили». Это значит, что назрел очередной «глухарь» – лесонарушение, по которому с большой вероятностью никто не понесёт наказания. Таких «глухарей» только в Гаврилов-Ямском районе сегодня 20. «Но если у вас душа за лес болит, звоните, как только услышите, что рубят, – просит Куртов меня и моего напарника. – Милиция уже в курсе. Мы сразу приедем. Нам без вас, простых людей, никак нельзя. Нас, лесников, всего 18 на район осталось». Три года назад лесников в Гаврилов-Ямском районе было 120...

Итак, что мы имеем? Государственные органы лесной охраны на деле продемонстрировали слабость, о которой они давно кричат на различных региональных пресс-конференциях. Судьба кудрявцевского леса туманна, но всё-таки шансы на его выживание повысились. Конечно, в нём завелись лесонарушители, которых, как паразитов, теперь очень трудно вывести. Но в результате наших действий ещё до написания этой статьи от Кудрявцева до Шопшы пошёл шум, что порубки обнаружились. Теперь – так по крайней мере думает Куртов – порубщики затаятся на время, и лес передохнёт. А когда шум утихнет, снова возьмутся буравить лес. К сожалению, это не новость.

В деревне Кудрявцево и в садоводчестве «Соснячок» за последний год поставлено несколько заборов, купленных на шопшинской лесопилке по демпинговым ценам. Досочки на заборах крепкие, еловые, опорные столбики – тоже из еловых брёвен. Все здоровые и по возрасту как раз такие, что срублены в ближайшем лесу. У моей соседки как раз такой забор. Сама она тоже из Ярославля.

Пробую говорить с ней о соседнем лесе, который своей красотой придаёт очарование и, кстати, повышает рыночную стоимость её дачи. Вот, мол, вырубают такой красивый зрелый лес и пускают не на шедевры деревянного зодчества или хорошие дома, а на заборы. «Ну и что? – отвечает она. – Когда-то этот лес нужно было срубить! Новый вырастет!»

Меня в очередной раз поражает позиция, что если лес вырос – его обязательно надо срубить. А также необоснованная уверенность, что если в лесу вырубить все здоровые ели, дающие семена (а до этого уже недолго), то он снова вырастет. Он сам может не вырасти никогда! Такие примеры бездумного отношения и потребления в русском селе, увы, на каждом шагу. Вековая ель стояла слишком близко к огороду и бросала тень на картофельное поле – владелец картофельника взял и спилил её и пустил на дрова...

Мы стоим посреди вырубки, смотрим на полосу красивого, ещё не испоганенного леса и думаем: «Что, нам больше всех надо? Пусть бы себе рубили?» Мой товарищ говорит, что этот лес видел ещё Николай II, когда проезжал мимо Шопши на празднование 300-летия Дома Романовых в Ростов, а затем в Москву. Этот лес – часть национальной русской культуры. В нём живут все герои русских сказок: лисы, зайцы, лоси, барсуки, белки. Сорок лет назад здесь водились волки. А деревенская бабушка Аля рассказывала, что когда она была девочкой, мужики ходили на медведя! Над нашими головами летит чёрный ворон – точно такой, как у Бабы Яги! Может, она тоже когда-то здесь жила?

Всё правильно. И я хочу, чтобы мои дети увидели белок и зайцев не в зоопарке, а в настоящем «бабки-ёжкином» лесу! Я даже не возражаю, если местные жители или другие дачники пойдут на ближайшее болото за брусникой, а в глухой чаще наберут грибов боровиков. Хотя, похоже, сами они об этом задумаются, когда будет поздно! Ведь прежним этот лес опять станет тогда, когда не будет в живых ни нас, ни наших детей...