– Александр Петрович, так умеют ли русские управлять?
– Общественное мнение наделяет нашу модель управления взаимоисключающими, казалось бы, качествами. С одной стороны, все знают, что она неэффективна, не нацелена на экономию ресурсов, что сплошь и рядом управленческие решения ошибочны, что любую работу у нас можно было бы сделать быстрее и с меньшими затратами. С другой стороны, русские как должное принимают успехи своей системы управления (в любой сфере – освоение космоса, победы в войнах, подъем культуры и искусства, проведение преобразований в кратчайшие сроки). Причем успех достигался вопреки крайне неблагоприятным обстоятельствам.
На вопрос о том, хороша или плоха русская модель управления, уже ответила история. В ходе жестокого «естественного отбора» страны и народы, имеющие «слабую» систему управления, перестали существовать или же были вытеснены своими соседями на небольшие территории. Про Россию, занимающую 1/8 часть земной суши, это сказать нельзя. Значит, система управления у нас в целом успешная.
– По мнению научного редактора «Эксперта» Александра Привалова, вы смогли показать органическую цельность отечественной истории. Какова же главная особенность русской модели управления?
– Это «маятниковый» характер ее работы. В каждый момент времени наша система управления находится или в состоянии стабильном, застойном, или же в нестабильном, кризисном, аварийно-мобилизационном. В спокойном режиме управление осуществляется бюрократическими методами, глушится любая инициатива, навязываются шаблонные схемы работы, люди и организации заняты только собственным благополучием, система деградирует и теряет результативность. Такие спокойные времена были, например, при Брежневе, при Николае I, при Александре III и Николае II.
С переходом в нестабильный режим (например, при Иване Грозном и Петре I, при большевиках) стиль действий всех управленческих звеньев меняется. Ускоряются структурные реформы, ожесточаются наказания, система становится агрессивно-конкурентной. В России при нестабильном режиме управления офицера, часть которого не могла взять высоту, могут просто отдать под трибунал и расстрелять. Такой подход, как полагают в нашей стране, обеспечивает высокие темпы отбора способных управленцев.
– Это никак не похоже на конкуренцию в западном понимании...
– Западное общество основано на конкурентной борьбе независимых субъектов. Государство административным путем устанавливает «правила игры» между соперничающими между собой и внутри себя фирмами, партиями, церквями, научными и художественными течениями. То есть западные модели управления занимаются как бы «администрированием конкурентов». Внутри этих ячеек тоже господствует конкуренция (за финансирование, за зарплату и продвижение по службе) между подразделениями и между работни-ками.
А вот русская модель управления в своем нестабильном состоянии навязывает низовым ячейкам «конкуренцию администраторов». В России внутри каждой базовой управленческой единицы – в цехе, в команде, в фирме, в воинской части, отношения преимущественно неконкурентные. А между собой эти ячейки связываются уже конкурентными отношениями, причем за выполнение навязанной сверху задачи головой отвечает администратор – руководитель ячейки.
Данный вид соперничества жестче, чем западная конкуренция, позволяя наиболее полно использовать имеющиеся ресурсы. Это делается за счет их мобилизации и перераспределения на ключевые направления, создания централизованных контрольных структур и автономности низовых подразделений. Так, например, была организована эвакуация советской промышленности на восток в 1941 году.
– Как русским управленцам удаются подобные чудеса?
– Оказавшись в кризисной ситуации, низовые ячейки мобилизуют внутренние ресурсы и резко повышают эффективность своей работы. Люди поступают инициативно и нешаблонно, чтобы выполнить поставленную сверху жесткую задачу. Поэтому директор советского завода орет на начальника цеха: «Мне наплевать, как ты выполнишь план! Работай хошь днем, хошь ночью, шабашников нанимай – но чтоб к концу месяца план был!»
Поскольку русская модель управления формировалась фактически в военных условиях, то она работает результативно лишь в том случае, если лютость собственного начальства становится сопоставима с жестокостью внешнего врага. То есть начальство, чтобы добиться значимого результата, должно прибегнуть к такому размаху репрессий по отношению к собственным подчиненным, к какому прибегали бы внешние захватчики. Система реагирует только на лютого врага, и пока начальник таковым не станет, не заработает.
Процесс управления в русской модели представляет собой противоборство между начальством и низовыми ячейками. При любых контактах между представителями власти и населения в людях просыпается стереотип низовой солидарности – они совершенно бескорыстно помогают друг другу обманывать государство, не выдают нарушителей. А государство занято мобилизацией и перераспределением ресурсов между низовыми социальными ячейками.
Так сложилось исторически. Древнерусский князь забрать прибавочный продукт мог только явившись «полюдьем», всей дружиной. Эта система диктовала необходимость централизации управления армией и госаппаратом. Но текущее, ежедневное управление князь оставлял родовым и племенным структурам, впоследствии – общине или артели. «Дань давай, а в остальном – живите, как раньше». Так и жили люди в общине, затем колхозе и бригаде, связанные круговой порукой.
– Влияет ли «маятниковая» система управления на русскую психологию?
– Все русские от грузчика до президента держат в голове два варианта поведения. Русский – это тот, кто может в одну эпоху быть Стахановым или Корчагиным, а в другую эпоху – Чичиковым или бомжом. Эта система сложилась еще на селе, когда летом крестьяне интенсивно работают, а потом всю долгую зиму отдыхают. Лучшей иллюстрацией гибкости русского национального характера служит жизненный путь Бориса Ельцина, который первую половину жизни преуспевал в застойной бюрократической системе, а вторую половину успешно ту же систему разрушал.
– Выходит, что ельцинские реформы – историческая необходимость?
– При стабильном состоянии реформы невозможны. В России бунты, революции и приравненные к ним по разрушительной силе реформы являются механизмом принудительной смены спокойного состояния системы управления на нестабильное. Стране предстоит пережить мобилизации и репрессии, грандиозные достижения и жертвы. Но историки заметили, что каждый из периодов «конкуренции администраторов» характеризуется падением уровня жизни населения. Главную роль тут играют группы населения, которые опо-средуют мобилизацию и перераспределение ресурсов. В разные периоды истории – чиновники, комиссары, бандиты.
– Кто является «катализатором» перехода к аварийной фазе?
– Это представители параллельных властных органов, с незапамятных времен находившиеся рядом с управленцами и контролировавшие их работу. Рядом с думными дьяками – думские бояре, рядом с воеводами – фискалы, рядом с красными командирами – комиссары, рядом с директорами – секретари парткомов, рядом с губернаторами – представители президента и федеральные инспектора...
Параллельные управленческие структуры должны, при необходимости, переводить систему управления из стабильного в нестабильное состояние, а в спокойное время – поддерживать готовность управленческих механизмов для такого перехода в будущем. Они наделены обширными правами по использованию ресурсов подконтрольных им предприятий и организаций, причем эти права не уравновешены соответствующими обязанностями. Такой дисбаланс дает параллельным структурам возможность смело рисковать чужими ресурсами для достижения поставленных «сверху» целей. Типичным примером может служить развертывание параллельными структурами (в лице парткомов и комитетов комсомола) стахановского движения.
– Что же останавливает мобилизационный маховик?
– Постепенно между системой и людьми достигается компромисс – система делает вид, что требует реализации непомерных требований, а исполнители делают вид, что демонстрируют энтузиазм, хотя на самом деле большую часть своих обязанностей они уже игнорируют, выполняя только внешний ритуал. В стабильное время бюрократия в силу своей неэффективности и корысти не позволяет сожрать свой народ ради достижения каких-то амбициозных государственных целей.
А на низовом уровне включается защитный механизм, способный оттянуть момент наступления нестабильного состояния – уравниловка. Застой при всем убожестве обеспечивает относительно благополучное состояние людей и рост численности населения. Для навязывания аварийного стереотипа нужны нарушители общественного спокойствия, карьеристы и мироеды, энтузиасты перемен. Люди интуитивно понимают, что любой человек, много заработавший в бригаде, представляет угрозу окружающим. И когда рабочие в курилке бьют «передовика», они защищают себя и свои семьи, а заодно губят отечественную промышленность.
– Значит, конкуренция внутри коллектива в России нехарактерна?
– Главный фронт борьбы у нас проходит не между отдельными работниками, а между бюро, бригадами, отделами и лабораториями одного предприятия. В русской конкуренции, как в старинной народной забаве, дерутся не «один на один», а «стенка на стенку». Руководитель проиграет, если поссорит всех со всеми, столкнув подчиненных лбами. «Единоличная» конкуренция невыгодна и персоналу, и фирме в целом, так как разрушает единство групповых интересов и отвлекает от главного – от конкуренции с другими подразделениями. В России пять человек, не конкурирующие друг с другом и все вместе соперничающие с соседним отделом, сделают больше работы, чем пять человек, конкурирующие только друг с другом и больше ни с кем.
Отсюда практический вывод: если у вас шестеро подчиненных и вы хотите развязать между ними конкурентную борьбу, то вам следует объединить их в два бюро по три человека в каждом и так распределить права и обязанности, чтобы в каждом из бюро личные интересы были едины, а интересы двух бюро как подразделений – противопо-ложны.
– Александр Петрович, есть ли перспектива у русской модели управления в эпоху глобализации?
– Она будет развиваться при сохранении основных особенностей. Правда, ключевой ролью государства придется пожертвовать, так как ведущие управленческие функции придется выполнять низовым единицам – предприятиям. Российская экономика станет конкурентоспособной лишь в том случае, когда продавцы будут сражаться за покупателя с не меньшим рвением, чем их деды бросались в бой «За Родину, за Сталина!», когда менеджеры не будут согласны даже на второе почетное место в общенациональном рейтинге предприятий, когда сбытовики станут добивать конкурента демпингом с тем же энтузиазмом, с каким их прадеды раскулачивали ни в чем не повинных односельчан... Время покажет, способно ли наше общественное сознание на такие метаморфозы.
Беседовал Сергей КУЛАКОВ.
